Елена Котова, автор проекта «Колыбель надежды»: «Детей убивают обычные женщины»

Какие женщины чаще всего совершают детоубийство? Ответить на этот вопрос попытались сотрудники пермского фонда «Колыбель надежды». Исследователи изучили полторы сотни уголовных дел и несколько тысяч сообщений в социальных сетях, чтобы составить примерный психологический потрет преступницы. Шокирующие результаты исследования в интервью с президентом фонда Еленой Котовой на портале 59.ru.

– Вы провели исследование женщин, совершивших инфантицид. Какой социально-психологический потрет у вас получился?

– У нас получилось три группы. Первая, самая удивительная – женщины, которые уже имеют несколько детей и добросовестно их воспитывают. Они работают, не состоят на учете в органах опеки, имеют положительные характеристики. Но, когда возникает очередная незапланированная беременность, они понимают, что не смогут содержать еще одного ребенка и начинают искать выход из ситуации. Не найдя этого выхода, они закрываются в своей проблеме и начинают скрывать беременность. Значительно позже женщина приходит к мысли о преступлении, но сокрытие своего положения – это уже тревожный звоночек. Важно отметить, что в данном случае женщина действует в интересах детей, которые у нее уже есть.

– Кто во второй группе?

– Вторая группа – это молодые девушки с первой беременностью, которые не знают, что с ней делать. Чаще всего они обращаются за помощью в Интернет. Пытаются найти усыновителей через соцсети, спрашивают совета на форумах. И тут все зависит от того, кто сидит на этих форумах. В большинстве своем девушки сталкиваются с волной общественного порицания. Не найдя помощи и понимания, они закрываются в своей проблеме и мы опять получаем «ракушку», в которой с каждым днем нарастает напряжение.

– Интересно, кто входит в третью группу?

– В нее вошли женщины с психическими отклонениями, которые ведут асоциальный образ жизни, злоупотребляют психотропными веществами. У них, как правило, нет сформированного намерения убить ребенка. Чаще всего они совершили преступление под действием алкоголя или наркотиков, не отдавая отчета в своих действиях. Вопреки нашим ожиданиям, это самая малочисленная группа – всего 20% от общей выборки. Хотя в начале исследования мы просили пользователей Интернета описать мать-убийцу, и складывался образ именно этой группы. В реальности все оказалось иначе.

– Женщины, которых вы описали, совершенно не похожи друг на друга или у них есть что-то общее?

– Третья группа стоит особняком. У первых двух, несмотря на внешние отличия, есть общая черта – это одинокие женщины, которые не рассматривают своих половых партнеров как спутников жизни. Отношение с мужчиной они воспринимают как нечто временное – жизненный этап. Когда мы брали у них интервью, они так и говорили: «Сначала я жила с одним, потом ушла к другому, начала встречаться с третьим», – они не настроены на постоянные отношений. И это обнажает другую проблему.

– Какую?

– Отсутствие молодежной и семейной политики на государственном уровне. Возрождение и сохранение семейных ценностей, о которых много говорят, по факту заменяют яркими акциями и флешмобами, и на этом все заканчивается. Последствия этого мы увидели в своем исследовании. У молодых девушек отсутствует стремление к устойчивым семейным отношениям. Взрослые женщины, состоявшиеся матери, не умеют принимать ответственных решений и адекватно действовать в сложной ситуации.

– Вы все время говорите о женщинах, но во всех этих историях должен быть мужчина – отец. Какое отношение к ним?

– Про отцов вспоминают очень редко. В основной массе девушки остаются один на один со своей проблемой, и все общественное осуждение обрушивается на них. «Сама виновата», «Раньше надо было думать», «Нагуляла», – все акцентируется вокруг женщины, и мы показали это в своем исследовании. Я согласна, что девушкам надо быть внимательнее в выборе партнера. Но и молодые люди должны нести ответственность за отношения, в которые вступают. А у нас получается, что все очень независимые и самостоятельные: легко встречаются, легко расстаются. Потом очень сложно доказать, что именно этот Сережа или Вася – отец ребенка. Надо делать анализ ДНК и опять проходить через общественное и семейное осуждение.

– Родственники тоже осуждают этих девушек или пытаются помочь?

– Приведу пример. Как-то раз перед Новым годом мы забирали девушку на шестом месяце беременности из подъезда. Хороший дом, благополучная, состоятельная семья. Мне позвонила женщина и сказала: «Моя беременная знакомая ночует в подъезде», – позже выяснилось, что это звонила сестра. Мы съездили, забрали беременную из подъезда, привезли к себе, начали выяснять подробности. Приехал ее брат. Я ему говорю: «Вы, может, заберете сестру домой или хотя бы до кризисного центра довезете?». Он говорит: «Нет, мне некогда. Мне надо новогодние подарки развозить». Потом выяснилось, что эту девушку выгнала из дома родная мать. Она подала на дочь в суд, лишила ее родительских прав на первого ребенка. Отсудила имущество. Общалась с ней только через меня или сотрудников нашего центра. В одном из разговоров я ей сказала: «Вы знаете, что у вас внук родился», а она ответила: «Мне на него наплевать». Подобных историй у меня много. Как я уже говорила, девушки остаются один на один со своей ситуацией. Они боятся говорить о ней с родными, а близкие люди не хотят замечать этих проблем. Семьи, где выстроены доверительные отношения, не позволят случиться трагедии.

– Что нужно делать для эффективной профилактики инфантицида?

– Во-первых, в каждом регионе должны быть кризисные центры для женщин. Сейчас на всю нашу огромную страну работает всего 27 таких центров. Три из них в Пермском крае и, подчас, мы привозим сюда девушек из Пскова, Тобольская, Брянска, Омска других городов. Во-вторых, центры должны оказывать полный спектр услуг, а не зацикливаться на каком-то одном виде помощи. Например, есть много центров для жертв домашнего насилия, и больше они никого не принимают. В-третьих, выполнение государством своих социальных обязательств. Особенно в отношении матерей-одиночек и бывших воспитанниц детдомов. В-четвертых, должны быть беби-боксы – как запасной выход на случай, если женщина, по каким-то причинам, не смогла связаться с нами напрямую. В-пятых, необходимо реализовать закон об анонимных родах, принятый в 2010 году. Сегодня он не работает. Врачи вынуждают женщин сообщать свои данные, чтобы передать их в фонд ОМС. В противном случае работу медиков не оплатят.

– Врачей можно понять...

– К врачам нет никаких претензий. Необходимо на государственном уровне изыскать средства для оплаты анонимных родов. Можно долго обсуждать морально-этические аспекты этого вопроса, но, когда на одной чаше весов деньги и мораль, а на другой – жизнь ребенка, мне кажется, выбор очевиден. И потом, сама возможность анонимных родов снимает напряжение с беременной. У нас в Перми был случай, когда мы помогли девушке анонимно обратиться за медицинской помощью. Через два дня она сама принесла все документы, и, в итоге, оставила ребенка себе. Сейчас она нашла работу, вышла замуж и счастлива, а была на грани.

– В Пермском крае за помощью можно обратиться только к вам?

– Наши кризисные центры работают в Перми, Березниках и Чайковском. Обратиться в них можно через сайт фонда «Колыбель надежды». Часто девушки пишут мне в соцсетях. Еще есть проект краевого Минсоца «Скорая социальная помощь», телефон круглосуточной горячей линии – 066.

Какой путь проходит женщина, прежде чем избавиться от ребенка, и что надо менять в молодежной политике? Ответы на эти вопросы – в нашем видеосюжете.