Елена Черкасова, бывшая заведующая пермским краевым перинатальным центром: «Бизнес в медицине не плох, просто все должно быть грамотно»

«Сделать из меня козла отпущения не получится», – говорит бывшая заведующая перинатальным центром Елена Черкасова. Ее уволили еще месяц назад без объяснения причин. Когда властям надо было сделать резкое заявление о плохом состоянии краевой медицины, вице-премьер Надежда Кочурова наконец-то объявила, что в центре могли брать взятки, и что именно с этим связано отстранение от должности г-жи Черкасовой. Гость редакции 59.ru уверена: в нашем здравоохранении действительно много проблем, но их не решают, а лишь вешают на кого-то ярлыки.

– Елена Владимировна, добрый день! Надежда Кочурова сказала, что ваше увольнение связано с взятками в роддоме. Прежде всего, расскажите, как и за что отстраняли от должности?

– Мне было предложено уйти по собственному желанию. Причем сделано это было еще месяц назад. Я не захотела этого делать. Кроме того, мое состояние стало таким, что я ушла на больничный. То есть месяц меня в центре не было. И буквально недавно я получила уведомление о сокращении. Объяснений никаких не дали. Просто потребовали немедленно освободить рабочий кабинет, покинуть центр.

Отмечу, что за полтора года работы (когда я была заведующей), мы получили достаточно неплохие результаты. Показатели по младенческой смертности у нас – на уровне рекомендуемых Минздравом РФ. Среди других территорий страны мы находимся в очень выигрышном положении. Мы имели планы, у нас была прекрасная налаженная работа с территориями: дважды в месяц собирали медиков с мест на своей базе. Там мы обсуждали сложные случаи и то, как их избежать в дальнейшем. Где-то надо обучить доктора (из глубинки), где-то – докупить оборудование. Поэтому, естественно, требование немедленно покинуть перинатальный центр меня шокировало.

– А других специалистов? Ведь с вами ушли и другие. Кто это сделал и почему? Каков сейчас кадровый состав центра?

– Ушла, например, Евгения Лейбчик – настоящий бренд акушерства, человек, который воспитал ни одно поколение специалистов. Елена Елабугина – сильный организатор, прекрасный врач, новатор. Завотделением Виталий Уренцев и другие. Новых врачей пока не принято. Поэтому, конечно, увеличилось количество дежурств, выросла нагрузка на оставшихся докторов.

Многие не нашли взаимопонимания с новым руководством. Ведь наша школа, школа перинатального центра – классическая. А новые люди, пришедшие с Андреем Трушковым, больше основываются на критериях так называемой доказательной медицины. К сожалению, мы не нашли взаимопонимания по использованию тех или иных методик. Каждый раз доказывать, отстаивать – это очень сложно. Тем более, что ответственность за женщину и ребенка все равно несет врач, какие бы рекомендации не давались.

Изначально не был предусмотрен диалог, выстраивание каких-то партнерских отношений. То есть пришли, сели и решили по-новому, а неугодные должны были уйти.

– Вице-премьер заявила, что доля сложных родов в перинатальном центре составляла чуть более 20 процентов от общего числа рожениц. Это якобы и может говорить о том, что центр занимался не своей непосредственной работой, а услугами за деньги.

– Вице-премьеру дали неправильную информацию. У нас есть совершенно объективные цифры: доля сложных родов в центре была 78 процентов в прошлом году, нынче – 94 процента. А, допустим, в девятой медсанчасти, с которой нас сравнивают, – лишь 43 процента. В конце концов, исходя именно из нашей статистики нам платили деньги. Ведь есть тариф по сложным родам, есть – по родам средней категории.

– То есть вам заплатили за 90 процентов, а сейчас говорят, что за 20?

– Именно так.

– Другая проблема, которую подняла Надежда Кочурова, – что люди из глубинки с трудом попадали в ваш центр. Так ли это?

– Отказы от госпитализации, как и в любом медучреждении, конечно, были. Но это были единичные случаи, когда «мы» были переполнены и не имелось показаний к родам именно в перинатальном центре. При этом если женщина уже была в процессе родов, мы в любом случае ее принимали.

Я всегда была категорически против того, чтобы врачи брали деньги «из рук в руки». Если бы я знала о таких фактах, последствия бы были самые серьезные. Можете спросить у моих коллег. При этом считаю, что, наверное, постепенно мы придем к бизнесу в медицине, но он должен быть цивилизованный. Мы у себя в центре тоже понимали, что нам в ближайшее время надо будет развивать платные услуги. Даже предусмотрена родовая для услуг по хозрасчету – просто не успели довести дело до конца. Главное, чтобы все было грамотно, через кассу и так далее. Почему нет?

– Как вы в целом оцениваете качество услуг по родовспоможению в Прикамье?

– Не сбросишь со счетов кадровый дефицит. Взять, к примеру, северные территории. Кизел – там работает только один врач: и на приеме, и в роддоме. И если на какие-то экстренные ситуации его хватает, то многие другие вещи он упускает, просто в силу того, что один человек не в состоянии охватить все.

Там, где достаточно докторов, есть и качество. А если один – ну, наругаешь ты его, объявишь выговор. А дальше что? Как здесь контролировать ситуацию с качеством? Надо менять муниципальный заказ, поднимать статус врача.

– Вы пробовали донести эти мысли до ваших руководителей?

– Естественно. Я предлагала сделать пилотный проект: взять, допустим амбулаторную службу только Перми и попробовать внедрить там нововведение. У меня на руках были все цифры. Должны были вырасти зарплаты, а значит, и качество.

– И какой был ответ?

– Никакой. Я общалась лично, с кем, не могу сказать. В ответ услышала традиционную совершенно фразу: «Рассмотрим, посмотрим». И все.

– Почему, несмотря на все это, вы продолжали работать, каким, интересно, должно быть ваше терпение?

– Такой я человек. Мне совершенно не хотелось вступать в конфликт. Терпела, надеялась, верила, что наступят лучшие времена. Что придет критическая точка, и вспомнят, что я приходила со своим проектом. Ждала.

– Вы согласны с тем, что сейчас идет травля врачей?

– Недовольство качеством медуслуг в целом обосновано. Допустим, молодой человек, живущий где-то в сельской территории, получил травму руки или ноги. Потерял трудоспособность. По месту проживания ему в силу объективных причин не смогут помочь, так как нет оборудования. Пациент ждет в очереди – не 21 день, как прописано в законе о программе госгарантий, а гораздо дольше, вплоть до восьми месяцев. Эта ситуация не единичная, к сожалению. Недовольство пермяков, повторюсь, вполне понятно.

– Когда Виктор Басаргин пришел к власти, была собрана экспертная группа по здравоохранению в крае. Ее выводы были более чем критическими. Что изменилось с тех пор?

– Тогда нам сказали, что плохо здесь и здесь. Но за это время абсолютно ничего не изменилось как для пациентов, так и для медицинского персонала. Соответственно, ничего не произошло и в улучшении качества медицинских услуг.

– Иными словами, поговорили-поговорили – а на этом все закончилось?

– Да.

– Еще в начале своего губернаторства Виктор Басаргин сказал, что не хотел бы лечиться в Пермском крае. А потом передумал. Какому из его заявлений вы верите больше?

– Скажу так. К нашему здравоохранению есть много вопросов, все они пока остаются без ответов. Дело касается в первую очередь организации. Не просто увеличения финансирования, обеспечения медоборудованием, без этого, конечно, тоже нельзя. Но надо менять именно организационные подходы. А с тем, что мы имеем сегодня, кардинально улучшить качество медуслуг невозможно.