Специальный цикл «Батюшки!»
«Если священники говорят глупость – зачем на этом заострять внимание?»
Отец Андрей объясняет, почему надо верить себе, а не батюшкам
Рассказом о 50-летнем отце Андрее Шохиреве из Перми мы продолжаем цикл материалов «Батюшки!». Нашими героями становятся религиозные служители, не вписывающиеся в привычный для обывателей образ представителей православной церкви. Андрей почти обо всех событиях своей жизни говорит с юмором и так, будто они произошли сами по себе. Безмятежность батюшки, которая с годами только растёт, одновременно похожа и на чудачество, и на мудрость, когда не тратишь силы и время по пустякам – и другим не советуешь.

Подходим к часовне преподобномученика Варлаама на улице Пермской: отец Андрей Шохирев говорил, что в это время должна закончиться служба, и он сможет с нами пообщаться. Но мы уже видим Андрея у входа, причём в повседневной одежде, а не рясе (позже мы встретимся с ним вновь, и он будет уже в церковном одеянии, но носить его не во время службы не видит нужды). Мужчина объясняет, что перепутал: службы сегодня нет, у него «выходной». Он всё равно приехал, хотя живёт в другом районе города.
День, говорит, идёт хорошо: «Бывают такие, резиновые дни, когда успеваешь сделать столько дел...», – улыбается мужчина с бородой.
Сегодня он уже оплатил счёт за электроэнергию храма в честь Вознесения Господня в селе Красная Слудка, где тоже служит настоятелем, и посадил в огороде картофель. Рассказывает: «Немножко осталась [картошка], я созвонился с людьми: "Надо?" – "Да, мы возьмём", – им ещё завёз».

Даже пермское лето в этом году – начало июня, а мы пришли на встречу в демисезонных куртках – Шохирева забавляет. «Не жарко, – смеётся. – В той же одежде ходишь – замечательно. Если кому купаться надо – ну, это уже другое».

Зачем носить рясу, когда не ведёшь службу, собеседник не знает. Говорит, врачи и пожарные же не ходят в рабочей одежде. Хотя некоторые священники, признаёт он, рассуждают: мол, до революции всегда рясы носили, значит, и мы будем. По мнению Андрея, раньше они просто не могли позволить себе повседневную одежду – не то, что сейчас.
Часовню на Пермской со стороны можно не заметить: это пристрой, сделанный между двумя зданиями. Внутрь может войти, кажется, не больше десяти человек. Службу здесь Шохиреву дали шесть лет назад, в довесок к основной – в храме в Красной слудке.

Поначалу дополнительной нагрузке не обрадовался. «Первое такое [отношение]: "Чё-ё-ё?", – вспоминает. – А потом… Говорят же – слушай начальника, плохого не посоветует. Как у спортсмена. Когда по индивидуальному графику занимается – то проснулся, то не проснулся, то побежал, то нет. И тут у него появляется тренер...» Шохирев говорит, что и дома стал больше успевать, а раньше «встанешь, посмотришь: лежит пыль – ладно, завтра вытру. Потом приходишь – ну, послезавтра».
В коммерцию? Нет, в церковь
В конце 1993-го – Андрею тогда было 26 лет – он подошёл к своему руководителю в мединституте, где работал, как он скупо объясняет, «по медоборудованию». Сказал, что хочет уволиться.

– Что, тоже не выдержал? В коммерцию пойдёшь?
– Нет, в церковь.

Шохирев искал себя уже несколько лет – с середины 1980-х. Тогда, вспоминает, вернулся из армии и попал в другой мир: «Перестройка, всё быстро стало меняться». Сменил разные работы: был электриком на кондитерской фабрике, «наладчиком какого-то оборудования» на комплексе политеха.

В свободное время перечитывал книги из школьной программы по литературе: Салтыкова-Щедрина, Чехова, Достоевского. Увлёкся русской философией.
«А там все религиозный путь искали, — говорит. — Так появилось желание почитать духовную литературу. Захотелось в церковь»
Жил рядом с Успенской церковью у Егошихинского кладбища. Как-то после работы в неё зашёл. Вспоминает: «Народу немного, тихо, спокойно, свечки, пение. Я ещё в походы ходил, а в них что нравилось – вечером [посидеть] у костра, пение под гитару. Вот тебе, пожалуйста – всё то же самое».

После этого стал ходить в храм после работы.
Служил в подвале, всё нравилось
Стал общаться с батюшкой той церкви. Спустя год, рассказывает, тот предложил ему пойти на годичные пастырские курсы при епархии. Они шли каждый день с утра до вечера, поэтому и нужно было уйти с работы. Андрей хорошо запомнил дату, когда стал ходить на занятия – 2 января 1994 года.

Ещё до окончания обучения его рукоположили в священники. Сначала определили служить в Свято-Троицкий кафедральный собор на улице Монастырской, потом – в микрорайон Гайва. Там он был единственным в приходе священником. Говорит, на Гайве всё понравилось: «Служили в подвале пятиэтажного дома».

Помещение в цокольном этаже хрущёвки, говорит Андрей, обустроили сами жители. Рассказывает о том времени – раньше, когда в школе учился, «скорочтение было не очень», а тут, на службе, начал читать с листа без запинки: «А народ слушает... Думаю: надо же!»
По церковным правилам, объясняет собеседник, если до рукоположения ты был не женат, – а Андрей не был – то и после него не должен жить в браке. «[Поначалу] были какие-то неурядицы внутренние, – вспоминает. – Ворчишь. Начинаешь думать: была бы семья, я бы туда силы приложил. Но сейчас – всего хватает». От раздумий о себе самом отвлекали заботы прихожан, объясняет Андрей.
«У вас хоть не смертельно»
К середине 1990-х Шохирева перевели в приход рядом с площадью Восстания. Там, в церкви, к нему однажды подошла молодая женщина. Представилась Татьяной, рассказала о своей неизлечимой болезни, её недуг прогрессировал. Через некоторое время перестала ходить, и тогда Андрей навещал её дома.

Татьяна, вспоминает мужчина, водила пальцем по азбуке, объясняя, что ей нужно. Например: «Здравствуйте, надо то-то и то-то» – сходить в местную соцзащиту и так далее. Через несколько лет она умерла.
В ту же неделю, когда Андрей с ней познакомился, к нему обратилась группа бизнесменов, у которых, по их словам, были проблемы с рэкетирами. Он спросил тогда: «У вас деньги-то есть откупиться?» Деньги были, и батюшка продолжил, вспомнив Татьяну: «Ну, ладно, у вас хоть не смертельно...» Предприниматели в итоге выяснили, что им угрожал «cвой».

Уже когда был священником, Андрей перечитал роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго»: «Думаю: то, что там было необыкновенного – у меня такое каждый день. Каждый день сталкиваюсь с человеческими трагедиями».

Батюшка признает: он не всегда согласен с тем, что говорят другие священнослужители. Вроде высказываний Дмитрия Смирнова из Москвы. Тот утверждал, что «нет ни одного на свете человека, который бы видел вирус иммунодефицита человека; а СПИД возникает не от этого вымышленного вируса, [а от] четырёх причин: первая – стресс, вторая – депрессия, третья – разрушение прививками иммунитета человека и четвёртая – внешняя интоксикация». Андрей предпочитает игнорировать такие заявления.
«Священники говорят глупость — зачем на этом заострять внимание? — считает он. — Вспомним 90 годы — мочой лечились. Хотелось кому-то — ну, пусть дальше лечатся. Нужно думать»
Шохирев добавляет, что за более подробной информацией часто отправляет прихожан в интернет, где «сейчас очень хорошие православные сайты».

Что касается статьи Уголовного кодекса об оскорблении чувств верующих, то, по мнению Андрея, реальные сроки по ней давать не надо, но статьёй можно «пользоваться». Батюшка вспоминает, как бухгалтер прихода однажды ей «немножко воспользовалась». Тогда в храме мужчина долго сидел в телефоне: «Она подходит к нему: "Ну, хоть не в общем зале", – можно было выйти в подсобное помещение. И добавляет: "Оскорбление чувств верующих ведь…"».
«Желание морду побить» – «Ты чё?»
Год назад один прихожанин рассказал Шохиреву о своём двоюродном брате – тот сменил пол. «Я вообще, говорит он, в шоке, – вспоминает Андрей. – Ну, я тоже в шоке».

– Эмблема этой организации (имеется в виду ЛГБТ-сообщество – Прим.ред.) – радуга, – рассуждает священник. – Но они, видимо, очень долго смотрели "Спокойной ночи, малыши!", где можно по радуге промчаться на коне. Но что такое радуга? Это преломлённый белый свет. То есть это преломление.
Батюшка считает, что такого «преломлённого» человека «имеют право не брать на работу»: «В детстве все бегали на улице – и кто-то выходит с зелёными соплями. Он хочет с вами играть, а вы такие: "Ну, не хотим мы"».
Родственник трансгендера тогда спросил его, что делать.

– Ничего не делать, – ответил отец.
– У меня желание ему морду побить.
– Ты чё, зачем? Смысл-то в чём? Он уже поменял [пол], сейчас-то ты что сделаешь? Не надо, не надо… Иди дальше, своей жизнью.

В туристические походы Андрей Шохирев больше не ходит. Друзья путешествуют по выходным, а у него службы. Ещё мужчина возглавляет дачный кооператив в селе Красная Слудка. «Дорогу подсыпать надо, – говорит. – Хотя в этом году решили не подсыпать: она и так неплохая, можно обойтись». В его сельской церкви хозяйственных забот совсем немного. Говорит: у храма в Красной Слудке есть «спонсор, которого можно всем пожелать», и он всё делает. Другим священникам «колокольню надо строить, ещё что-то, а на мне – только служба».
В свободное время Андрей смотрит телевизор. В интернете не бывает: «С интернетом я особо не подружился, даже какой-то планшет пробовал – не получилось».

Лучшим отдыхом считает сон. Всё остальное, говорит, лишь смена деятельности.
Специальный цикл материалов «Батюшки!» посвящён религиозным служителям, которые своим примером разрушают привычный образ представителей православной церкви в современной России. Наши герои удивляют своим юмором, общаются с самыми разными людьми и стараются понять их, а не разговаривать с ними на языке запретов и догм.

В предыдущей серии цикла мы рассказывали о встрече с Лукой Гаприндашвили, «единственным грузином пермской епархии». Он рассказал, как грузинский акцент помогал налаживать отношения с другими батюшками и объяснил, почему, по его мнению, чувства верующего оскорбить невозможно.

Просмотров: 81 430