Жилище Семерикова стоит в окружении других таких же. Ближайший сосед – полностью достроенный дом из красного кирпича – тоже под снос. Через дорогу склад. Дальше в сторону леса – несколько домиков, скромно отделанных сайдингом, и серые каркасы строящихся домов. Это Запруд, микрорайон Перми. Точнее, его часть, бывшая территория СПК «Мотовилихинский» – совхоза, который на волне распродажи сельхозугодий одним из первых в Перми был раздёрган на паи и перепродан частным лицам. В 2007 году территория считалась перспективной – городская администрация тогда готовила документы по её планировке. Однако в в 2009 году микрорайон Лядовский, как его называли, вдруг из планов исчез.

Дом Семериковы нашли в 2013 году по объявлению: «Большой плакат тут висел, что – дома жилые, всё…» Дмитрий продал долю в квартире, взял ипотеку в Сбербанке. А теперь – в числе 57 «везунчиков», против которых подала иски компания «Транснефть – Прикамье» (учреждена ПАО «Транснефть», которая, в свою очередь, учреждена Правительством РФ. – Прим. ред.). Причина – дома и прочие строения находятся в границах минимально допустимых расстояний от оси магистрального нефтепровода «Каменный лог – Пермь». По сообщению нефтяников, суды приняли 54 решения в отношении 92 построек и объектов. 34 ответчика пытались их обжаловать, но безуспешно. «Транснефть» число опасных нарушений охранных зон и зон минимально допустимых расстояний оценивает в 130. По информации общественников «Пермской гражданской палаты», под угрозой сноса в крае может находиться около тысячи частных домов.

Краеугольный камень истории – не законность или незаконность возведения домов, о которой в СМИ написано уже немало, а дата ввода в эксплуатацию нефтепровода. Во всех судах «Транснефть» утверждает, что труба появилась в далёкие 60-е, а значит современные правила на неё не распространяются. Люди же заявляют, что магистральный нефтепровод «Каменный Лог – Пермь» построен значительно позднее, и правила на него распространяются ещё как. По своду 2013 года он должен соответствовать ряду строгих требований (однако по заключению Ростехнадзора не соответствует). По более ранним СНиПам вообще не имеет права на жизнь.

Документ, позволяющий предположить реальную «дату рождения» нефтепровода, искали долго и получили на руки случайно. Это протокол технического совещания, состоявшегося в марте 1995 года. По нему правобережная часть нефтепровода (за рекой Чусовой, в Добрянском районе Пермского края) перестала функционировать и была передана под газопровод «Каменный лог – Пермь». Нефтепровод в документе именуется «бывшим», а теперь уже газовую трубу на свой баланс принимает другая организация – управление «Пермнефтегаз». Затем, в конце 90-х, нефтяная компания её перепродаёт, тем самым ещё раз подтверждая – решение о переделке нефтяной трубы в газовую было не только принято, но и воплощено в жизнь.

Неожиданно для всех (кажется, и для себя самой) этот факт на суде 21 сентября этого года подтвердила представитель компании Любовь Дубасова. Тогда слушали дело по иску «Транснефти» к пермячке Ксении Яговкиной, которая и предъявила судье упомянутый протокол. «Одна половина в стороне осталась. Была продана другой организации», – начала пояснять Дубасова. На этом месте слушатели в зале заметно оживились, зашептались, и речь Дубасовой стала сбивчивой: «А данная… Новая труба, она проходит… Я, наверно, неправильно… Не продана была… Не могу сказать, как она была передана…» Свой спич сотрудник «Транснефти» заключила словами о том, что к делу всё это не относится. В протокол судебного заседания эпизод не попал.

Любопытно, что именно после этих «перестановок слагаемых» в 2002 году нефтепровод «Каменный Лог – Пермь» вдруг появился в «Акте оценки стоимости машин, оборудования и других основных средств». Его составили в 90-х для приватизации прикамской «Транснефти» (тогда это было государственное объединение Северо-западных магистральных нефтепроводов). В документе перечислено всё, вплоть до вычислительной техники и рабочего скота. Нет только нефтепровода. Точнее, не было. В 2002 году труба «нашлась» и была внесена в акт распоряжением Минимущества РФ.

Документов, однозначно указывающих на то, какая именно «участь» постигла городскую часть нефтепровода, добыть пока не удалось. Правобережная часть находится в Добрянском районе, а левобережная – в Перми – юрисдикции и, соответственно, источники информации разные.

О каком «размещении» идёт речь, если труба уже была «размещена» в 60-е? На этот вопрос «Транснефть» не отвечает. Она проигнорировала его и в запросе информации, и в судебных прениях. Представители компании утверждают, что в 2006 году трубу не прокладывали, а лишь капитально ремонтировали, и в доказательство своих слов предоставляют заключение экспертизы промбезопасности на замену трубы и акт приёмки объекта в эксплуатацию после ремонта.

Но вот что интересно: в техпаспорте магистрального нефтепровода, составленном в 2011 году, этот ремонт никак не отражён, хотя должен. Графа, куда вносятся пометки о капремонтах, абсолютно пуста. При этом на просьбу предоставить документы об утилизации старой трубы «Транснефть» отвечает отказом – мол, срок хранения этой документации истёк. И ещё одна деталь: по тому же техпаспорту все элементы нефтепровода (подводный переход, станции катодной защиты, камера пуска СОД и проч.) возведены с 1995 по 2010 годы. Все – кроме самой трубы. Как такое вообще может быть?

Любовь Турова говорит: легко, если нефтепровод возродили из небытия уже в наше время. Различные элементы проложили в конце 90-х, а затем через «бусины» продели «нитку» – сначала на правом берегу Чусовой, а в 2006 году – на левой, городской части, при этом по документам проведя прокладку как замену. И всё это в таком случае произошло тогда, когда действовали СНиПы, гласящие: «Не допускается прокладка магистральных трубопроводов по территориям населённых пунктов...»

Смешно, но первый пункт той же самой таблицы содержит прямое указание на недопустимость размещения магистрального нефтепровода в черте города, требуя его удаления от границы не менее чем на 100 метров. «Транснефть» трактует это требование интересно. «В правилах указано нормативное расстояние от оси трубопровода до населённого пункта, – соглашается она. И продолжает неожиданно. – Логично, что расстояния от трубы до домов и построек, являющихся частью населённого пункта, не могут быть меньше расстояния до границы самого населённого пункта». Вообще-то могут, если труба проходит внутри населенного пункта. А не могут, только когда труба расположена за его границей. И если она находится не меньше, чем в 100 метрах от границы, как того требуют правила, то ни одно строение в городской черте в зону минимально допустимых расстояний попасть не способно по определению.

В-третьих, «магистральность» нефтепровода. Представителей «Транснефти» спрашивают на судах, когда нефтепровод стал магистральным, они отвечают – всегда таким был, и у судьи не находится причин сомневаться. Но у нас на руках – шесть документов, имеющих отношение к строительству и вводу в эксплуатацию нефтепровода в 60-е годы. В пяти документах из шести труба обозначена просто как «нефтепровод», и лишь в акте пусковой комиссии 1960 года дважды фигурирует с характеристикой «магистральный». Это рабочий, промежуточный документ, но именно на него ссылаются представители «Транснефти» в суде, чтобы доказать изначальную «магистральность» трубы. При этом по заключению Ростехнадзора «...прохождение трассы магистрального нефтепровода «Каменный лог – Пермь» через г. Пермь не предусмотрено проектом от 1960 года». Вопрос этот такой же принципиальный, как даты ввода нефтепровода в эксплуатацию: изменение характеристик нефтепровода означают его реконструкцию, а правила (хоть 2013, хоть 1985 года) распространяются как на возводимые, так и на реконструируемые объекты.

В-четвёртых, закрытость «Транснефти», когда речь заходит об общении с прессой. На запрос журналиста из 14 вопросов компания отвечать отказалась. Точнее, сначала ответ готовить начали, не сумев однако, обозначить сроки. «Вопросов очень много. Большинство [получаем] впервые», – объяснила начальник службы общественных коммуникаций АО «Транснефть – Прикамье» Наиля Баянова. Через две недели в ответе было отказано. В пресс-службе пояснили: «Аналогичные вопросы поступали ранее из других СМИ. Мы ответили. Вся информация размещена в Пермских СМИ». С ответом предложили ознакомиться по ссылке (она появилась примерно через десять дней после запроса). Часть вопросов в публикации не затронута, но ответ на них в «Транснефти» дать вновь отказались, объяснив – задавайте их городской администрации или надзорным органам.

Не раз открытые судебные заседания по искам «Транснефти» оказывались закрытыми для журналистов. Так, например, случилось 21 сентября, на слушаниях дела по иску «Транснефти» к Ксении Яговкиной. Запустив в зал участников процесса и слушателей, судья Иляна Кондратьева закрыла дверь перед прессой, объяснив это тем, что должна прежде спросить согласия участников процесса. Затем, ничего не спрашивая, начала заседание. Автору этой публикации удалось попасть на заседание только под видом слушателя, профессиональный статус пришлось оставить в тайне.

И в-пятых: «наезды» на автора статьи, которые появились в ряде интернет-ресурсов после запроса в «Транснефть». В них автору вменяют подозрительную «углубленность в технические детали» и связи с местной ячейкой партии «Яблоко». Именно она, по данным автора публикаций, инспирировала протест горожан (те регулярно выходят на митинги), чтобы «подпортить выборы [и.о. губернатора] Максиму Решетникову». При этом об «углублённости в технические детали» можно было судить только по запросу информации, который никто, кроме пресс-службы «Транснефти», не видел. На момент публикации одна из «разоблачительных» статей серьёзно отредактирована, а вторая вовсе удалена, но у нас сохранились скриншоты.

Интересно, что кнут в виде череды обличений пошёл в ход только после того, как не подействовал пряник. Летом этого года активистку неожиданно обрадовали «индульгенцией» – при неожиданных обстоятельствах, на суде, не имевшем отношения к «Транснефти», представитель компании передала Туровой документы, по которым к её дому претензий больше нет. Внезапная перемена позиции объяснялась технической ошибкой в документах, из-за которой зоной минимально допустимых расстояний (ЗМДР) считали 125 метров, а надо было 100. Впрочем, об искажённой трактовке ЗМДР в судах мы уже сказали выше, так что принципиального значения эта ошибка не имеет, а описанный эпизод заслуживает внимания лишь как попытка «задобрить» главного возмутителя спокойствия.

Попытка, однако, неудачная. «Я знаю точно: трубе не место в городе», – говорит Турова.

В Запруде и деревне Адищево найти трубу легко – выдают таблички и особые полосатые «воротца». Опознавательные знаки по закону должны стоять через каждые 500 метров, но в реальности есть далеко не везде. Например, нет их рядом с детским лагерем «Хилтон». Трубу здесь мы отыскали не сразу, пришлось обогнуть лагерь через лесок, миновать котельную и вновь углубиться в заросли. А дальше помог газовый собрат нефтяной трубы: нефтепровод «Каменный Лог – Пермь», напомним, находится в одном створе с одноимённым газопроводом, который как раз сейчас ремонтируют. Труба лежит прямо на земле – лучшего ориентира не придумать. По кадастровой карте от оси нефтепровода до земельного участка лагеря – всего-то 50 метров.

Нашли мы и место прохождения нефтепровода неподалёку от микрорайона Кислотные дачи, где труба на протяжении примерно двух километров идёт вплотную к дороге. По правилам, от неё до оси нефтепровода должно быть не меньше 50 метров, поэтому проезд здесь пришлось запретить. Вышло, однако, неуклюже: дорогу закрыли почти сразу после ремонта, объяснив это большим количеством ДТП («чтобы ликвидировать очаг аварийности» – цитата из официального ответа ГИБДД). Магистраль пропала с карт, на её обочинах растут несанкционированные свалки, но физически она не исчезла. Местные продолжают ею пользоваться, регулярно разрывая земляные валы, которыми время от времени кто-то заваливает въезды на проезжую часть. Опознавательных знаков нефтепровода здесь также нет, зато есть вырубленные деревья и выше по холму – всё та же лежащая на земле газовая труба.

Затем, если смотреть по кадастровой карте, нефтепровод ныряет под переход Старцева – Ива – Восточный обход, прорезает Архиерейку (от оси до ближайших строений – метров 30), минует производственные корпуса на Братской, подползает к Соболям, а потом пропадает в полях Пермского района, чтобы вновь обнаружить себя лишь возле пункта назначения – ПНОСа.

С Соболями, кстати, вышло тоже неуклюже. В марте 2016 года местных жителей собрали на совещание. Рассказали, что дома попадают в зону минимально допустимых расстояний до нефтепровода. Рекомендовали для «урегулирования вопроса» обратиться в «Транснефть». Потом вдруг урегулировать стало нечего. Именно на этом участке компания провела реконструкцию и, изменив створ трассы, вывела трубу за границы города – на кадастровой карте видно, как нефтяная «змея» вдруг ненадолго исчезает за городской чертой. Говорят, решению вопроса поспособствовали влиятельные собственники недвижимости в Соболях.

Эти аргументы почему-то забываются также, когда речь заходит о детском лагере рядом с нефтепроводом или о микрорайоне Кислотные дачи – здесь стоит пересечь небольшой лесок, и вот – вы уже у трубы. Не вспоминают о них, и когда говорят о закрытой дороге, по которой продолжают ездить люди, или вечно перегруженной трассе Восточного обхода, под которую тоже заныривает труба. Как снос домов на всё это повлияет? Пермяки, которые судятся с «Транснефтью», уверены: о безопасности можно будет говорить лишь тогда, когда трубу вынесут за границы города. Или хотя бы, признав все свои ошибки, приведут в соответствие с актуальными требованиями.

В краевом правительстве на запрос журналиста, содержащий семь вопросов, подготовили ответ: региональный минстрой совместно с «Транснефтью» разрабатывает механизм решения проблемы, соответствующие предложения уже направлены в федеральные органы. До решения вопроса в последних была достигнута договоренность с «Транснефтью» о том, что компания не будет настаивать на исполнении судебных решений по сносу домов.