Директор пермского муниципального приюта для животных: «Мне жалко собак, которые здесь живут»

«Концлагерь для собак», «живодерня», «ад» – зоозащитное сообщество Перми не скупится на эпитеты в отношении муниципального приюта для животных. В марте этого года приют попал в поле зрения правоохранительных органов – волонтеры вывезли из его стен двух покалеченных щенков, которые позднее скончались в ветклинике. Экспертиза показала, что животные стали жертвами издевательств со стороны людей. По данному факту полиция возбудила уголовное дело, а городская администрация провела внутреннее расследование. В результате проверки был уволен руководитель приюта Дмитрий Киселев. Городское управление по экологии и природопользованию, в чьем ведении находится приют, объявило конкурс по отбору кандидатов на должность нового директора учреждения. 3 июня комиссия назвала имя главы приюта. Им стал Игорь Сафонов, бывший сотрудник полиции, кинолог по образованию.

Журналист портала 59.ru встретился и пообщался с новым руководителем учреждения. В эксклюзивном интервью Игорь Сафонов рассказал, почему пошел на эту должность и как собирается исправить ситуацию в приюте.

– Игорь Владимирович, несколько слов о себе: где родились, учились, служили?

– Родился я в Лысьве. После окончания 9-го класса школы поступил в медицинское училище, отучился два года там. Затем стал курсантом пермского военного института внутренних войск, кинологического факультета. В 2000 выпустился, получив специальность биолог-кинолог. После учебы я по распределению попал в кинологический центр ГУВД, где сначала готовил собак к поиску наркотиков, затем учил их искать взрывчатку. В дальнейшем возглавил кинологическую группу вневедомственной охраны. Затем служил в управлении вневедомственной охраны, возглавлял батальон по Орджоникидзевскому и Мотовилихинскому районам. Закончил службу в органах внутренних дел в должности командира полка патрульно-постовой службы.

– Во время работы в кинологическом центре занимались только дрессировкой? Или на вызовы тоже ездили?

– И подготовкой, и выезды были. Я непосредственно выезжал на поиск взрывчатки, мы обследовали прибывшие из Северного Кавказа автобусы с мигрантами, ну и также выезжали на задержание преступников.

– Ваши собаки задерживали преступников?

– Задерживали, но тут все зависит от уровня профессионализма самого кинолога, потому что собака – это как спецсредство, как резиновая палка или наручники – ее нужно правильно использовать. А иначе эффекта и результата не будет.

– А у вас у самого была подопечная собака?

– Да, первая – когда я обучался в институте, немецкая овчарка. Настоящий профессионал своего дела, Профессор, как мы ее называли. Мне ее передал курсант со старшего курса. Естественно, она меня учила больше, чем я ее. Затем у меня уже была своя собака, тоже немец. Во время службы в кинологическом центре тоже был немец, а затем ротвейлер – спец по взрывчатке.

– Жалко, наверное, было расставаться с собаками, когда приходилось их передавать другим специалистам или отправлять «на пенсию»?

– Конечно. И бывало, что собаки погибали – как будто кого-то из членов семьи терял.

– То есть опыт работы с животными у вас большой?

– 19 лет уже, не считая учебы.

– У вас есть домашние животные?

– Да, у меня есть кот. В будущем, как будет свой дом, обязательно заведу собаку.

– Почему решили заявиться на конкурс на должность директора муниципального приюта? Знаете же, что должность эта «расстрельная», руководство здесь не особо задерживается.

– Вся моя служба проходила с собаками, со служебными животными, вот и решил продолжить свою деятельность и свой какой-никакой опыт передать людям, работающим в приюте. Ну и наладить там должным образом организацию работы, дать понять сотрудникам, что животные, которые находятся на улице, – это наши друзья. Хочется избавить людей от негативного отношения к бездомышам, исправить ситуацию, когда об уличных собаках в СМИ пишут только негативно.

– Что, на ваш взгляд, нужно первым делом изменить в работе приюта?

– Прежде всего, необходимо наладить грамотный и профессиональный отлов безнадзорных животных с городских улиц согласно поступающим заявкам.

– А как это сделать?

– К примеру, есть адреса, в том же Мотовилихинском районе. Там жители жалуются на стаю собак, облюбовавшую детскую площадку. Мы на эти заявки реагируем, но находятся так называемые опекуны этих собак, и они против того, чтобы этих животных мы забирали. Сейчас налажена работа ловцов таким образом, что они выходят не только в рабочие дни, но и в выходные, утром и вечером. Потому что сложность в отлове собак возникает именно днем, когда на улицах много людей и просто не рекомендуется производить отлов при них. Также необходимо наладить достойное пребывание собак в приюте, навести там порядок. Сейчас проводятся мероприятия по обустройству приюта, идет ремонт. Много у нас проектов в разработке: ремонт кровли, послеоперационных помещений, покраска вольеров, ремонт будок и так далее. Объемы большие.

– А вы до того, как вступить в должность, бывали в приюте?

– Был один раз, перед проведением конкурса.

– И как впечатления?

– Жалко мне собак стало, честно скажу. Какая там обстановка тяжелая, очень много собак, их не выпускают в места отлова. Естественно, меня это все поразило.

– Такой острый вопрос для каждого директора приюта – это взаимоотношения с волонтерами. Руководство учреждения и волонтеры постоянно воюют. Как наладить отношения и прекратить это извечное противостояние?

– Сейчас волонтеры делятся на группы. Те волонтеры, которые непосредственно приходят в приют, у них нет к нам негативного отношения. Они поставили видеокамеры. С помощью специального приложения я через телефон могу круглосуточно наблюдать за тем, что происходит в приюте. Всего 16 камер. Волонтеры приходят и кормят животных, помогают нам. Помогают лекарствами. Именно они нашли нам организацию, с которой мы заключили договор на ремонт кровли. От помощи не отказываемся никогда. Главное, чтобы это не было в ущерб работе приюта.

– А другая группа волонтеров?

– Другая группа – они в приюте не бывают, ходят больше на совещания и распространяют в соцсетях негативную информацию. Я увидел вживую, что в муниципальном приюте происходит. Конечно, есть недоработки, нужен постоянный контроль. Контингент у нас там специфический работает, не каждый согласится на такую работу: каждый день кормить собак и убирать за ними вольеры. Нужно с людьми договариваться, спрашивать, ну и контролировать.

– Волонтеры настаивают, чтобы вы взяли на работу представителя зоозащитного сообщества.

– Ввести дополнительную должность мне не позволит постановление администрации города, в котором не предусматривается должность второго администратора. Я отправил предложение об увеличении штатного расписания на 13 человек. Считаю, что необходимо добавить фельдшеров, чтобы у нас было круглосуточное оказание первой помощи собакам. И возможность круглосуточно выдавать животных всем желающим, которые найдут их в реестре на сайте управления экологии. Также дополнительно планирую ввести должности работников по уходу за животными, полностью хочу поменять охрану, которая сейчас меня не устраивает. У нас с ними заключен муниципальный контракт и его расторжение – это либо по соглашению сторон, либо через суд. Сейчас консультируюсь с юристами, как можно ускорить этот процесс. Охрана не устраивает меня по многим причинам: когда я впервые пришел в приют, охранник спросил, кто я такой. Я представился, на что охранник мне сказал: «Директор у нас – женщина». Охранники живут у нас там по две недели, собак они боятся. Я уезжаю из приюта не в 17:00, а в 20:00, а то и в 22:00, охранники меня провожают, практически ложась спать. Я сам понимаю, что, если человек заступает на смену на две недели, он просто физически не сможет по ночам контролировать территорию приюта. Сейчас мы наладили карточную систему и посторонний человек в приют не зайдет. Волонтеры заходят, записываются. Просто так собаку из приюта не увести, не составив соответствующий документ. Человек может войти, только предъявив документ, удостоверяющий личность.

– Волонтеры недовольны работой некоторых ветеринаров.

– У нас три ветеринарские должности. Два ветеринара постоянно работают в день. Еще одна ставка поделена на двоих, они приходят два раза в неделю на операции. Потому что те ветеринары, которые находятся в приюте – они не смогут обеспечить тот объем работы с поступающими собаками – это вакцинация, кастрация, стерилизация. В настоящее время очень много жителей приходят в приют, берут собак, сдают, детей приводят. Ветеринары постоянно отвлекаются от своих непосредственных обязанностей, но это тоже их работа. Они квалифицированные специалисты, закончили соответствующий вуз, опыт работы у них есть и пока конкретных фактов нарушений обязанностей при мне не было.

– Как сейчас оплачивается работа ловцов – за каждую голову? И будут ли отлавливать в первую очередь щенков и беременных сук?

– У нас муниципальное учреждение, у каждого свой оклад и премиальная часть, которая рассматривается каждый месяц. За голову никто не платит. А в постановлении администрации города прописано конкретно – отлов собак. Не уточняется, щенки это или беременные суки. Щенков до трех месяцев мы и так стараемся отлавливать с матерью. Если старше – можно ловить без матери, они содержатся у нас до пяти месяцев, затем кастрация, стерилизация и вакцинация и выпускаются в места обитания. Либо стараемся им хозяев найти. Люди в первую очередь щеночков смотрят.

– Очень большая смертность среди щенков приюта. Будет ли проведен анализ этого?

– Сейчас мы проводим анализ по каждому случаю смертности щенков. Благодаря волонтерам, малышей, которых мы привозим, устраивают на частные передержки. Сейчас у нас порядка 27 щенков до месяца, в ближайшее время их пристроим. Буквально за два дня пристроили 15 щенков.

– Были случаи, когда в приют попадали уже стерилизованные собаки, с желтыми метками на ушах. Будет ли как-то контролироваться, чтобы подобного не случалось?

– Я сам вчера ездил на отлов, посмотрел работу ловцов, по факту видно собаку с меткой. И когда в приют ее привозят, ветеринары осматривают. Если у собаки есть метка, есть чип – будем наказывать ловцов и ветеринаров.

– Будете ли следить за тем, чтобы собак выпускали на прежние места? Волонтеры неоднократно сообщали о случаях, когда собак после стерилизации отпускали на чужой территории.

– Сейчас у нас отлажена работа волонтеров и диспетчеров. Каждый вечер у меня на столе лежат данные по отлову, по выпуску собак и по местам, где выпуск планируется. Мы состыковываем эти три документа и планируем, куда на следующий день у нас ловцы поедут выпускать и где производить отлов. Об этом знает диспетчер, он созванивается с волонтером, который курирует этот процесс. Волонтеры сами расставляют желающих посмотреть. К сожалению, добровольцы не всегда пунктуальны. Договариваемся на одно время, а они приезжают практически на два часа позже. Ловцы при выпуске собак фотографируют с привязкой к местности, чтобы можно было четко определить, где животное отпустили, в каком месте.

– А будет возможность создания круглосуточной онлайн-трансляции с камер приюта, чтобы любой желающий мог следить за обстановкой в учреждении?

– Я примерно подсчитал, во сколько обойдется такая трансляция. Подключение оптоволокна стоит 22,5 тысячи рублей. Месячное обслуживание 16 камер обойдется порядка 13 тысяч. Для муниципального учреждения это очень дорого. Так что пока налажен вход в систему, которая у нас установлена, определенному кругу лиц. Запись с камер хранится 2-3 дня. Сами камеры охватывают по большей части проходы между вольерами, чтобы отследить движение между ними. Собак сейчас в приюте около 570, мы физически не сможем охватить все вольеры камерами.

– Регулярно в соцсетях возникают вопросы о яме Беккари (место, куда свозят погибших животных. – Прим. ред.), что собак везут туда, минуя приют, и там же убивают.

– Когда я пришел на работу в учреждение, я первым делом наладил работу по выезду на данную яму. Сейчас ключи от нее хранятся в дежурной части ОВД Мотовилихи. Сделано это для того, чтобы не было разговоров обо мне, якобы директор приюта способствует тому, чтобы в яму сваливали не только трупы животных, но и людей. Я написал письмо начальнику местного отдела, он со мной согласился, и сейчас ключи хранятся там в дежурке вместе со списком людей, которые могут эти ключи брать. Я был на полигоне, в Софронах, где яма находится. Там сидит диспетчер, администрация полигона проверяет, что привезли ловцы. Туда ведь везут собак не только из приюта, а со всего города. Вообще всех животных. Недавно лося сбитого туда увезли.

Также в соцсетях прошла негативная информация о комиссии по эвтаназии в приюте. Я поясню, для чего она была создана – чтобы ветеринары не могли принимать самостоятельно решения об эвтаназии животных. Согласно регламенту учреждения, в приюте должна создаваться комиссия, в которую входят ветеринар, кто-то из руководства учреждения. Сейчас я включил туда семь человек: всех ветеринаров, зама, работника по уходу за животными, из волонтеров только один человек изъявил желание войти в состав комиссии. Но в приюте этот волонтер появляется очень редко и то только тогда, когда нужно забрать собаку, более-менее красивую по экстерьеру. Если я ее включу в комиссию, то она (комиссия) вообще не состоится.

– Как, по-вашему мнению, должен выглядеть идеальный приют?

– Чтобы я мог привести туда своего ребенка, и ребенок взял щенка, собаку, сходил с ней погулял. И жители города посещали приют по выходным, не боясь подхватить какую-нибудь заразу, не боясь быть покусанным и не боясь негативного отношения со стороны работников приюта. Чтобы люди ходили сюда, как в зоопарк. Приют рассчитан на 300-350 собак. Когда я пришел, их было порядка 700. Процесс регулирования численности тормозится, в том числе и из-за так называемых кураторских собак. Они сидят в приюте уже по несколько лет, волонтеры создали для них отдельные будки. И мы их просто не можем выпустить, так как никто не знает, где и когда их поймали.

– Справитесь с работой?

– Да. С помощью волонтеров, администрации города, ну и простых людей, неравнодушных к проблемам животных.