«Больше не возвращайся». Как живут заключённые в прикамской колонии-поселении

«Помните, побег — это не свобода! Одумайся! Тебя ждут дома!», — читаем мы плакат на столбе в чистом поле. Вокруг белое безмолвие снегов, несмотря на то, что скоро середина весны. Из Перми до колонии-поселения № 39 за деревней Мерзляки ехать пару часов.

Еще месяц назад журналисты выстроились в очередь, чтобы попасть именно в эту колонию. Их интерес вполне понятен: сюда отправили отбывать наказание того самого депутата, который сломал челюсть DJ Smash. Тема, конечно, хайповая. Но мы решили рассказать о другом — о том, как тут живут, что делают, за что сидят.

Заворачиваем за плакат. Там шрифтом помельче написано, что беглеца ждет наказание от трех до восьми лет реального лишения свободы. Делаешь шаг за эту символическую границу — значит совершил побег.

Начальник Михаил Репетуха: «У нас много вакантных мест»

В колонии нас встречает ее начальник Михаил Репетуха. Такая фамилия сразу врезается в память, сам он говорит о себе: «Репетуха сказал — Репетуха сделал». Начальник предлагает время не терять, и вот мы уже у КПП, который находится перед жилой и рабочей зоной.

Дежурный КПП забирает наши мобильные и паспорта. На мониторе мы видим всю территорию колонии — камеры видеонаблюдения здесь по всему периметру. Архив записей хранится месяц. Видеонаблюдение дисциплинирует всех: и осужденных, и персонал.

В жилой зоне два больших корпуса — это мужское и женское общежития. Колония в Мерзляках — единственная в крае, где вместе сидят и женщины, и мужчины. Начальник рассказывает: сейчас в поселении много вакантных мест. Вообще она рассчитана на 360 человек, сейчас в ней отбывают срок 214 осужденных. 59 из них — женщины.

Большинство заключенных здесь — это виновники ДТП. Осуждены по статье «Нарушение Правил дорожного движения». На втором месте здесь по популярности — езда в пьяном виде. Третье место — неуплата алиментов. По этой статье здесь отбывают срок много женщин, лишенных родительских прав.

Самый большой срок в колонии-поселении — это шесть лет. Но есть и совсем крошечные сроки. Например, в три дня. Сотрудники говорят: «Даже за эти три дня бывают внушительные перемены. Свежий воздух, труд, природа...»

Что удивительно, средний возраст осужденных, которые отбывают здесь срок, — до 30 лет.

— Причина, почему к нам попадает так много молодежи, — это безответственность в силу возраста. За рулем хочется погонять, а о последствиях не думают, — рассказывает Михаил Репетуха. — Бывает, сидит перед тобой 18-летний парень, плачет: «К мамке хочу». Недавно у нас вышел по УДО мужчина. У него погибла дочь в ДТП, и виновником ее гибели стал он сам. Ехал, машину закрутило. 14-летняя дочка сидела рядом. Погибла на месте. Или другой случай. К нам поступил пожилой мужчина, уже далеко за 60 лет ему. Его сын и родной брат тоже погибли в ДТП. Сам он сидел за рулем, не рассчитал скорость. И вот такой результат. Здесь он даже думал о суициде. Его жена просила меня присматривать за ним. Он очень раскаивался.

Михаил Репетуха рассказывает следующую историю, за 10 лет он слышал сотни человеческих судеб. История тоже о ДТП. Супруги отправились в поездку, за рулем был муж, попал в аварию. Жена погибла, остались двое детей. Теперь он здесь, в колонии-поселении, детей изъяла опека. Семьи нет.

Матери-убийцы

Но действия некоторых осужденных не поддаются пониманию и вызывают ужас. Именно в этой колонии отбывала наказание пермячка, которая хранила трупы своих новорожденных детей на балконе. Как выяснилось, 30-летняя женщина, мать троих детей 13, 7 и 2 лет, в январе 2010 года дома в ванной комнате родила жизнеспособную девочку, сразу после родов положила ее в ведро с водой и утопила. Спустя час завернула тело младенца в тряпку, положила в пакет и вынесла на балкон. В январе 2011 года, снова родив девочку, женщина совершила аналогичное преступление. Тела новорожденных случайно обнаружили пожарные, обходя в ночь на 7 апреля задымленные квартиры горящей пятиэтажки в селе Кондратово.

В колонию-поселение женщина поступила... вновь беременной, здесь и родила. Один раз в Мерзляки приехала мать этой женщины.

— Мы просили ее забрать ребенка, на что она ответила: «Мне это не надо», — рассказывает Михаил Репетуха. — Меня все это очень насторожило. Мы вызвали в колонию органы опеки. А эта женщина еще на нас и жалобу написала, что мы якобы заставляем ее писать отказ от ребенка.

Опека тогда приехала в Мерзляки. Зашли в комнату женщины, распеленали малыша, под пеленкой он оказался завернут в плотный целлофановый пакет. Женщина эту дикую выходку объяснила тем, что «не хотела сырости» от младенца, а полиэтиленовую пленку использовала вместо подгузника.

Михаил Репетуха вспоминает еще одну историю. В колонии здесь отбывала наказание молодая женщина из Чердыни, которая в бане сожгла новорожденного. Суд признал, что она находилась в послеродовой депрессии, тем более ее бросил супруг, и назначил только колонию-поселение.

Есть счастливые истории. Недавно в колонии отбывала наказание пермячка (сидела за мошенничество), которая родила здесь двойняшек. Ей разрешили проживать в деревне, там она с мужем сняла дом.

Совместное проживание мужского и женского отрядов дает о себе знать: в колонии в прошлом году отметили четыре свадьбы.

«В условиях небольших ограничений»

За КПП мы видим большой внутренний двор, в центре двора стоит полевая кухня. Часто колония участвует в сельских ярмарках, на которые вывозит кухню с солдатской кашей.

Быстрым шагом направляемся к женскому корпусу. Начальник отряда скороговоркой выстреливает: «Отряд, внимание!» и вытягивается по струнке. Репетуха очень внимательно осматривает интерьер. Мимо тихой тенью проскальзывает к умывальникам осужденная.

В коридоре пахнет свежей краской. Заглядываем в ближайшую спальню. Розовые стены, персиковые занавески и двухъярусные койки, все аккуратно заправлены. У каждой койки — тумбочка или стул. Так положено. В комнатах живут по 10–12 женщин.

В корпусе есть отдельная кухня. Здесь ее называют «комната приема и приготовления пищи». В холодильнике хранят подписанные продукты — гостинцы от родных.

— Вот все условия: чаю попить, колбаски порезать, — показывает начальник Репетуха.

Из коридора доносится звук телевизора. В комнате отдыха женщины смотрят выпуск новостей. При виде начальника колонии они вскакивают со своих лавочек и дружно нараспев протягивают: «Здравствуйте!». Никто обратно не садится.

Пока идем в мужской корпус, Михаил Репетуха рассказывает, что колония-поселение — это место, где на первом месте труд и дисциплина. Осужденные живут в условиях небольших ограничений, считает начальник колонии. По периметру здесь, кстати, передвигаются без конвоя, без наручников. Каждый имеет право на личные расходы, есть местный магазин, есть зарплата в размере МРОТ, правда, 75% ее уходит на выплату исков или алиментов. Посылки и свидания — без ограничения.

Зарядка, стенгазеты к Пасхе и футбол

В колонии день расписан поминутно. Подъем в 6:00. Все осужденные идут на зарядку. Потом — уборка в общежитиях. И только после отряды идут на завтрак. Столовая открывается в 7:00. Развод на работы начинается в 8:00 с переклички. Осужденные выстраиваются в очередь, у каждого проверяют внешний вид, потом — обыск и досмотр. Запрещенные здесь предметы — это мобильные телефоны, спиртные напитки. После этого люди выходят на работу: в коровники, свинарники, на мельницу, молочный цех.

В 9:00 начинается рабочая смена. Осужденным здесь разрешена гражданская одежда вместо тюремной робы. На работу все выходят в ярких оранжевых жилетах. В 12:45 отряды возвращаются в жилую зону. Время обеда. И опять по новой перекличка и обыск.

Девятичасовая рабочая смена заканчивается ровно в 18:00. После — ужин и личное время. Отбой в 22:00. И так каждый день. Есть и ночные смены, в колонии работает круглосуточное производство мяса и молока. Суббота — сокращенный рабочий день. Воскресенье — выходной. Осужденные имеют право брать отпуск.

Здесь, кстати, отмечают и все праздники: женщины для мужчин на 23 Февраля готовят концерт, а на 8 Марта программу придумывают мужчины. Выпускают стенгазеты, в том числе к православным праздникам. Одну из них мы видим прямо перед собой. На куске ватмана в лозунгах рассказывается о пользе общественного труда.

— Ко Дню космонавтики и к Пасхе следующие нарисуем, на Масленицу рисовали, — рассказывают осужденные.

В жилой зоне есть молельная комната и комната психолога.

— А развлечения у вас есть?

— Лекции, концерты, футбол, занятия на турнике, художественная самодеятельность, танцы, — перечисляет начальник женского отряда Татьяна Пономарева.

— А какие танцы?

— Современные. Просто энергичные танцы, похожие на аэробику. Они сами их придумывают.

В мужском общежитии мы поднимаемся в актовый зал, здесь обои в цветочек и длинные лавки. С десяток осужденных мужчин смотрят по телевизору художественный фильм. Нас изучают внимательные глаза. Для порядка Репетуха выборочно спрашивает, почему не все на работе. Кто-то на больничном, кто-то в отпуске.

В спальне кто-то отсыпается после ночной смены. В корпусе царит тишина. На стенах наглядная пропаганда — плакаты с выдержками из Уголовного кодекса. Постоянное напоминание о преступлении и наказании.

В мужском отряде проживает 123 человека. В двери каждой спальни прорублены окошки — по федеральному распоряжению. Персонал может в любую минуту заглянуть внутрь.

На мужской кухне просторно. Оба холодильника забиты продуктами.

— У мужчин и порядка больше, и холодильники не пустые, — начальник Михаил Репетуха доволен. — Еще бы пыль вытерли, и совсем по-домашнему бы стало, уютнее.

Удивительно, но в колонии регулярно устраивают дни открытых дверей. Зачем? Приезжают родственники осужденных, им проводят экскурсии.

«У нас экологическое питание»

А вот и столовая. Михаил Репетуха зычно командует выдать нам обед, чтобы мы попробовали сегодняшнее меню лично.

Передо мной вырастают две огромные миски наваристого супа и перловки с мясом. Порции аж с горкой. Кормят здесь вкусно. В конце обязательно компот.

— Я могу защитить кандидатскую по здоровому питанию людей, — начальник Репетуха после обеда продолжает нашу беседу. — Натуральное у нас все! И молоко, и мясо! Все свое! Свежее! Это чистое экологическое (!) питание. Без вот этих ГМО, чипсов и бургеров. Обычная домашняя еда.

На кухне столовой кипит работа, скоро обед для осужденных. Готовят здесь в больших промышленных кастрюлях. В отдельном холодильнике каждые сутки хранят образцы еды. За 15 минут до приема пищи приходит медработник и снимает пробу. В случае жалоб на отравление образцы отправляют на экспертизу.

Мы покидаем жилую зону. Все-таки спрашиваю, как здесь живет экс-депутат Александр Телепнев, осужденный за избиение DJ Smash.

— На дисциплинарные комиссии ко мне его не приводят, значит ведет себя достойно, режим не нарушает, — коротко отвечает Михаил Репетуха.

Нас ведут в комнаты для свиданий. В первой за столами сидят сразу несколько пар. Это краткосрочные свидания, они длятся всего четыре часа и проходят в общем помещении. Для длительных свиданий дают трое суток и отдельные комнаты. Сюда приезжают с детьми, для них есть детская с маленькими кроватями и игрушками.

На территории колонии нет ни одного котейки или шарика, только старый конь Цыган, который с мельницы перевозит грузы. Домашних животных заводить не разрешают.

ШИЗО

Заходим внутрь ШИЗО под барабанные раскаты капели по козырьку над входом и словно попадаем в другой мир. Везде решетки, засовы, конвой. Это штрафизолятор.

Около камер ШИЗО есть отдельная комната инспектора. Там круглосуточно ведут наблюдение — на мониторах весь периметр ШИЗО, работают видеокамеры. Краем глаза замечаю, что на одной записи осужденный что-то оттирает со стены.

— Нарисовал, теперь отмывает, — кратко поясняет инспектор ШИЗО.

На стене свободной камеры, которую нам показывают, нацарапано слово «апрель» и числа. Железные кровати здесь на весь день поднимаются, и их пристегивают замком к стене, есть нормальный туалет и умывальник. И вновь мы видим розовые стены, видимо, любят здесь этот радостный цвет. На окнах толстые решетки. Посередине камеры узкая лавочка и столик. Спать на лавочке нельзя.

— И скамейки, и столы у нас антивандальные. Все прикручено к полу, — демонстрирует мне инспектор. — Чтобы осужденный не мог разобрать это и использовать для нападения на сотрудников.

В ШИЗО попадают в основном за отказ от работы — Михаил Репетуха говорит, что часто из-за этого в изолятор попадает молодежь: не приучена работать. Могут отправить и за отказ, например, участвовать в физзарядке по утрам. Камеры есть одиночные, трехместные и даже шестиместные. За серьезное нарушение могут дать 15 суток ШИЗО.

Пересекаем коридор и попадаем в тюремные прогулочные дворики. Прогулка здесь разрешена всего час в день. Над головой небо в клеточку, вокруг серый каменный мешок.

— Ничто так хорошо не дает человеку подумать над своими ошибками и собраться с мыслями, как замкнутое пространство, — говорит на выходе из ШИЗО Михаил Репетуха. — Но чтобы достигнуть этого уровня, некоторым приходится здесь посидеть и 45 суток. Это за повторные регулярные нарушения.

Досрочно из ШИЗО может освободить только прокурор при наличии ошибок в материалах дела. В ШИЗО могут попасть и женщины.

«Некоторые осужденные даже не умеют писать»

Административный корпус, где сидит руководство колонии, символично возвышается на взгорке. Мы направляемся туда. Хорошо видна вдалеке деревня Мерзляки, в которой живет всего 300 человек. Там же, в деревне, есть дом-интернат для престарелых.

На короткий перерыв приходим в рабочий кабинет начальника колонии. В углу стоит беговая дорожка и тренажер для пресса, у окна приютился аквариум с золотой рыбкой. На большом столе светится монитор: на экране транслируются записи со всех видеокамер. Начальник в режиме онлайн может наблюдать за порядком на территории.

— Здесь я немного обустроил быт для себя, потому что на работе я нахожусь практически все время. Могу и сутки здесь пробыть, — показывает кабинет Михаил Репетуха. — Ответственность моей должности огромная. За каждой моей подписью стоит человеческая судьба. Это касается и осужденных, и моих сотрудников.

В административном корпусе для персонала есть учебные классы. На стене портреты президента и основателя УИС. У классной доски сидит манекен в тюремной робе. На нем сотрудников обучают, как правильно проводить обыск, а также приемам самообороны. Они имеют право носить с собой только резиновую дубинку, в случае агрессии осужденного применить «черемуху» или «резеду» — это слезоточивый газ.

В другом помещении мы видим классы для обучения осужденных, их называют «училище». Сотрудники говорят: среди осужденных бывают и те, кто не получил даже школьного образования и вообще не умеет писать. Училище в колонии работает по средам, преподаватели приезжают прямо сюда. Осужденных обучают разным профессиям: на повара, пекаря, агронома, специалиста лесопереработки, механика. Профессию здесь осваивают за пару месяцев.

Нам дают возможность пообщаться с осужденными. На контакт многие не идут. Это и понятно: никому не нужна такая «реклама». Пообщаться соглашается Иван (имя изменено), отвечает, как на уроке. Злоупотребил доверием, суд приговорил к 1,5 годам поселения, скоро УДО, на воле работал инженером в Перми. Цепляет в его словах фраза: «Мне есть куда возвращаться. Меня ждет семья, жена и ребенок. Я им нужен».

В колонии есть традиция: при освобождении каждому перед строем вручают документы, благодарят за работу и говорят фразу: «Больше не возвращайся».

Корова Синеглазка, мельница, конь Цыган и хлеб из печки

Наконец, попадаем в рабочую зону. Первым делом нас ведут в молочный цех. Молоко, которого за неделю здесь производят до 10 тонн, поставляется во все колонии и СИЗО Пермского края.

Свежее молоко только-только из-под коровы здесь называют сырьем. Оно нагревается в пастеризаторе до 75 градусов, после охлаждается до шести градусов, рассказывает технологию изготовления замначальника колонии-поселения Роман Косякин. После молоко упаковывается, на упаковке даже стоит логотип ГУФСИН.

Идем на запах, который приводит нас в пекарню. На входе нам выдают обязательные халаты, обувь промокаем спецраствором в деревянном корытце.

Осужденные мужчина и женщина ловко лепят из теста буханки, рядом работают печи. Чуть дальше стоят подносы со свежеиспеченными булками хлеба. Роман Косякин уточняет: хлеб здесь пекут только для нужд этой колонии. Мука на него идет тоже своя, с мельницы при колонии. За день в колонии съедают 200 буханок, или 120 килограммов хлеба.

Далее идем в свинарники. От запаха тут, конечно, перехватывает дух. Пока мы приходим в себя, бойкие женщины-осужденные чистят загоны, ухаживают за поросятами, подсыпают корма. В колонии держат 691 свинью, за год учреждение должно поставить 40 тонн мяса. В загонах стоят огромные животные. Мамки кормят крошечных розовых поросят. Кто-то из поросят греется под лампами. В соседнем загоне с ними красивая, с шоколадным окрасом, свинья. Где-то под потолком свинарника летают дикие птицы, прилетают сюда кормиться.

— Вот в коровнике запах приятнее будет. Там силосом пахнет, — обещают мне.

По пути в коровник снова встречаем Цыгана. Здесь он много что делает. В том числе возит продукты в столовую. Цыгану много лет, но это крепкий и сильный конь. Здесь его любят.

Коровник встречает голубыми воротами. Зарывшись в сено, спят телята. Клички у коров очень смешные и совершенно чудные: Груша, Девка, Косуля, Синеглазка, Малышка, Зина, Алка, Дама, Абба, Эльза, Альфа, Лагуна. Молодняк пока имен не имеет, только номер на желтой бирке в ухе.

В колонии 325 коров, телят и быков. Работа в коровнике кипит. Вообще в рабочей зоне колонии все постоянно в движении, шуме, невольно сам ускоряешься под этот рабочий ритм.

Замечаю высокого мужчину. Это осужденный, работает в коровнике бригадиром. Но от остальных он отличается какой-то внутренней интеллигентностью.

— У вас здесь есть любимица?

— Они все у меня любимцы. В середине мая будем выводить их на пастбища. В этом году у нас уже родились 74 теленка. Из яслей новорожденных мы переводим в другой загон уже через неделю. Приходится отнимать от мамки. Сначала кормим их из соски, но постепенно переучиваем.

— А вам нравится здесь работать?

— Конечно. Ну вы сами посмотрите на них. С ними очень интересно работать. Я знаю тех, кто, выйдя из колонии, сам открыл ферму, уже есть собственные бычки.

Лицо мужчины до боли знакомо. Наконец, память выдает, кто это. Вспомнила и смутилась. Это оказался достаточно крупный экс-чиновник, осужденный за хищение бюджетных денег в особо крупном размере и превышение полномочий. Называть имя я не буду, как и размещать фотографию этого человека. Здесь, в колонии, он действительно трудится, работает в коровнике, находится здесь уже два года. От наказания не скрывался, подал на УДО.

В конце нам показывают автоматизированную мельницу, на которой производят все виды круп. Работают на ней только мужчины, класс работ — опасный. Среди рисков — взрывоопасная пыль от муки, которая может взорваться от искры. На каждом сотруднике наушники, которые защищают от шума установок, и респираторы. За год здесь производят 1200 тонн муки, здесь же делают комбикорм.

На мельнице наша экскурсия заканчивается. В дорогу нам дали много сала. Приглашали еще приезжать... исключительно в качестве гостей.

Р.S.

Я прекрасно понимаю, что оказаться в колонии как наблюдатель и отбывать здесь наказание — это небо и земля. Нам показали некий срез той действительности, в которой живут осужденные. Причем в колонии-поселении они не выключаются из жизни. Здесь нет вышек, вооруженной охраны с собаками. Больше это напоминает деревню, которая кормит сама себя и ни от кого не зависит. В этих условиях можно быть человеком и вернуться человеком.