«В ближайшие два года на российских экранах будет больше якутского кино»: интервью с режиссером «Чучела» Дмитрием Давыдовым

Недавно завершился 22-й международный фестиваль документального кино «Флаэртиана». Одним из членов жюри национального конкурса в этом году был режиссtр из Якутии Дмитрий Давыдов, он приезжал в Пермь. В Якутии сформировалась уникальная самостоятельная система кинопроизводства, в самом регионе много снимают и активно смотрят своt кино. Дмитрий Давыдов — один из самых известных представителей феномена якутского кино. Его фильм «Пугало» недавно прогремел на всех важных кинофестивалях страны и даже получил главный приз «Кинотавра». Мы поговорили с Дмитрием Давыдовым о том, что собой представляет феномен якутского кино, его перспективах и как вообще стоит выстраивать кинопроизводство в регионах.

— В программе показов фильмов членов жюри «Флаэртианы» был ваш фильм «Пугало». Вы сами выбрали его для показа или это решение организаторов?

— Так выбрали организаторы.

— «Пугало» — ваш самый известный и самый популярный фильм. А насколько вы сами считаете его значимым в своей фильмографии или просто так сложилось, что пока именно это самая известная ваша работа?

— Это пока. Потому что первый фильм, «Костер на ветру», тоже гремел, и у него даже больше наград, чем у «Пугала». Но там в основном зарубежные награды. «Пугало» известен в России, «Костер на ветру» — за ее пределами. Сейчас у меня выходит фильм «Эдэр Саас» («Молодость»), который был на московском фестивале, и весной мы планируем его прокат. И этот фильм если не этап, то точно что-то значимое для меня. Но «Пугало» очень популярно в России.

— А в чём, по-вашему, причина того, что у нас популярно именно «Пугало», а за рубежом — «Костер на ветру»?

— С «Костром на ветру» мы изначально занимались продвижением на зарубежных фестивалях и уже потом — в России. Просто тогда казалось, что к якутскому кино какое-то предвзятое отношение, мол, это какое-то «региональное кино». Но с момента выхода «Пугала» эта ситуация стала меняться. На якутское кино стали обращать больше внимания, и, если сейчас фильм из Якутии приезжает на фестиваль, то к нему всегда большой интерес. Это не только я, а многие якутские режиссеры замечают. Но раньше отношение было другим: «Ну приехали и приехали».

— Вы можете назвать тот момент, когда якутское кино выбралось за пределы региона и стало интересно всей стране?

— Я не думаю, что оно сейчас интересно всей стране. Всё равно массовый российский зритель якутское кино не понимает. Всё равно оно больше интересно в фестивальном формате, зрителям, у которых широкий кругозор. И сейчас проблема с якутским кино в том, что оно всё равно не выходит в массовый прокат. В прошлом году нам удалось в такой прокат выпустить четыре фильма, в этом году — два… Или вообще один… Этой зимой я готовлю к прокату два своих фильма. Но массовый зритель на них не пойдет.

Но в плане, когда стало интересно якутское кино, это, наверное, 2016 год, когда «Костер на ветру» был заявлен на фестиваль класса А. И тут всем сразу стало интересно, что за якутское кино и почему класс А. Но если так вспоминать, то попытки уже были в 2014–2015 году. Якутское кино было заявлено в Канаде. Но толчок был именно в 2016 году.

— Нет ли в этом проблемы для кино из Якутии, что за пределами своего региона оно зависло в своеобразном «фестивальном гетто»? При этом у себя на родине оно крайне популярно и там его всё еще очень много смотрят.

— Я тоже с коллегами обсуждаю то, какое нам снимать якутское кино, чтобы оно было интересным не только нам, но и широкому российскому зрителю. Но тут проблема и в бюджетах, и в качестве. Хотя мы делаем кино с определенным качеством, но с нашими бюджетами в три-четыре миллиона это одно. Нам нужны бюджеты около тридцати-сорока миллионов. Нужно заявляться в Минкульт, Фонд кино, ИРИ. Делать какие-то совместные проекты.

Как раз с прошлого года к нам стали заходить московские продюсеры, у нас стали появляться российско-якутские проекты. Не чисто российские, вроде фильма «Дикая», просто снятого в Якутии, а именно совместные.

У меня в этом году вышел фильм «Нелегал», и это именно такой проект: там московские продюсеры, но само производство шло в Якутии. И таких проектов — пять-шесть в этом году. Это тоже такой способ сделать доступным якутский кинематограф: с большими бюджетами, более профессиональный. У всех этих фильмов есть возможности выхода на российские экраны, а не только отрабатывать свой регион. Потому что при бюджете фильма в тридцать миллионов сидеть внутри своего региона глупо.

Поэтому в ближайшие два года на российских экранах будет больше якутского кино. Мне самому интересно, сколько они будут зарабатывать, сколько зрителей будет это смотреть. Может, нам и вправду лучше оставаться внутри своего региона, где у нашего малого кино есть свой зритель, и продолжать жить как жили. А мы неплохо жили. До последнего момента у нас каждый якутский фильм зарабатывал в регионе. А сейчас из-за международной ситуации у нас очень сильно пострадали прокатчики, идет спад зрительского интереса.

— Вообще можно сказать, что у вас в регионе сформировалась своя особая кинокультура: фильмов снимают много, и зритель довольно активно их смотрит и очень любит, и поэтому получается, что все фильмы как-то зарабатывают?

— Я недавно разговаривал с прокатчиками, и у нас на ближайшие четыре-пять месяцев спланирована сетка, и там каждые две недели стоит якутский фильм. И на следующий год мы будем заполнять эту сетку. Просто единственный вопрос, который я постоянно задаю своим коллегам, — нам надо куда-то выходить. И раз все границы закрыли, то надо отрабатывать в масштабах всей России.

Отрабатывать российские фестивали, что мы, собственно, и делаем. Мы ведь заявлены на все российские фестивали. Еще мы проводим «Дни якутского кино»: это когда мы приезжаем в какой-то регион и привозим 10–20 фильмов, проводим мастер-классы, делимся опытом. Меня с ними зовут в Белгород, Волгоград, Казань.

У нас тут есть свои проблемы и достижения, но не всё так организованно. Есть свое, региональное Министерство культуры, есть основная кинокомпания «Сахафильм», 12–15 частных кинокомпаний, и все не работают сообща. Когда у нас было собрание, я говорил, что надо объединяться и делать какой-то план. Мы должны знать, что хотим делать лет через пять, и понимать, кем мы хотим быть.

— Один известный режиссер в частном разговоре так охарактеризовал то, как работают якутские кинематографисты: много-много разных кинобанд, много людей, которые много-много снимают кино. Вы когда-нибудь задумывалась о том, почему именно в Якутии так всё сложилось, что вдруг столько людей, в том числе вроде вас, без профильного образования, стали сами снимать кино и достигать на этом поприще успехов?

— Если сказать простым языком, то Якутия — это всё равно страна в стране. Большая часть жителей Якутии в Москве никогда не была, и все эти московские проблемы, московские темы, которые показывают в сериалах, что мы видим на основных телеканалах, к этому отношение: «Это их проблемы».

Поэтому, когда ребята стали снимать свое кино, на тех же самых улицах, видеть своих знакомых на экране — это для них родное и понятное. Для якутского зрителя всё это стало откровением. Потому что у якутов своя вера, свой язык, который очень спасает. И если бы это кино снималось на русском языке, то, наверное, так не получилось бы.

У меня в регионах многие спрашивают, как им развивать свое кино. Я вот, например, не знаю, что такое саратовское кино и чем оно отличается от московского кино. Я был в Тыве, и там у местного кинематографа большая перспектива, потому что там тоже есть свой язык, какие-то свои особенности. У нас это есть, и поэтому получается.

Еще в Якутии очень хорошо сработала связка «прокатчик — зритель — производитель». Мы пришли к прокатчику в свое время, лет пятнадцать назад, и он даже несмотря на качество и отсутствие каких-то авторских документов кино взял, стал показывать и сейчас нас поддерживает. В момент продакшена и основной работы мы с ним советуемся, как быть. Поэтому эта связка работает.

В той же Тыве, где был в начале сентября, нет ни одного экрана в столице региона. А у нас, в Якутске, их пятьдесят. Получается ситуация, когда ты снял кино, но его негде показать. Пока у нас эта связь прокатчика и производителя живет, и зрителю до сих пор интересно. Хотя якутский зритель сейчас начинает уже не на всё якутское кино ходить. Он насытился. Он знает, какое это кино, но идет не просто на якутское, а именно на хорошее кино. Если раньше он шёл именно на свое кино, чтобы поддержать своих, то сейчас у нашего зрителя такая стадия развития, когда он выбирает между «плохое кино — хорошее кино». Неважно, якутское оно или нет.

Поэтому для производителя это тоже стимул. Если раньше могли делать не совсем хорошее качество, но знали, что зритель в любом случае будет, то теперь у производителя задача делать какое-то качество: делать качественный звук, звать профессиональных актёров и так далее.

— Вы, как и многие якутские режиссеры, самоучка, просто в какой-то мент сами начали снимать кино. А не было у вас никогда ощущения при работе, что вам чего-то не достает? Каких-то навыков и знаний, и если да, то как вы это исправляли?

— Знаний не хватает. Вот сейчас идет съемочный процесс моего десятого фильма, и я до сих пор не знаю, как снимать кино. Я до сих пор совершаю какие-то ошибки. Но съемки кино ведутся не в одиночку. У тебя в команде человек тридцать, у каждого больше знаний в какой-то области, поэтому мы советуемся друг с другом, ну и экспериментируем.

Если ты не знаешь в теории, как правильно снимать кино, то ты сам смотришь фильмы, занимаешься самообразованием. Формируешь свой взгляд на то, как правильно снимать кино. Скорее всего, меня это и спасет, что у меня есть особый взгляд, я сам знаю, как сделать хорошее кино, не по правилам, а по интуиции.

Ну и потом, у нас хватает профессиональных специалистов. Полно ребят, что закончили ВГИК, отработали на российских проектах и за рубежом, они приезжают обратно и делятся опытом. Такой хороший уровень операторов, звукачей, художников и костюмеров. Нам не хватает продюсеров, администраторов и подобных специалистов. Но мы обучаем ребят, набираем новых, в планах — организация якутской школы кино, и, скорее всего, мы в будущем году это сделаем. Мы будем обучать новых ребят, отправлять их на обучение в российские проекты, чтобы опыта набирались и приезжали обратно.

— Вы как-то в одном интервью говорили, что хотите попробовать себя в разных жанрах. Но я посмотрел, что у вас должно выйти — я правильно понял, что там в основном то же, что и раньше у вас, драмы про людей? Все-таки вам именно драмы оказались интереснее?

— В этом году на кинофестивале «Окно в Европу» я представил фильм «Песни лета». Это такая абсурдная, сказочная сюр-комедия про лесной народ, у которого свой язык и свои обряды. На Московском кинофестивале я показал фильм «Эдэр Саас» («Молодость») — это такой якутский рок-мюзикл. Такая очень музыкальная драма и комедия. Там использовано двенадцать песен якутской рок-группы «Хардыы». Так что я пробую, ищу.

— Мы разговариваем на фестивале документального кино, вы никогда не думали снять документальный фильм?

— Насчёт документального кино — это интересно, но я пока не понимаю, как его снять. Я могу снять относительно хорошее документальное кино, но оно будет стандартным. А вот что такое «новое документальное кино», я пока не могу понять. У меня есть интерес сделать короткий метр. Наверное, со следующего года попробую отработать такой формат, перейду из полного метра в короткий. Но для меня пока непонятны театр и документальное кино. Это интересно, но как они делаются — я не понимаю.