«У него нет слова „передумал“»: пермская общественница вышла замуж за киллера — их история

В 1990-е Евгений Клыков работал киллером. Убил одного человека ради денег. Полгода скрывался, менял внешность, делал поддельные документы. Евгения нашли и посадили на 16 лет. В 2013 году Клыков вышел на свободу. Сегодня он — муж известной пермской общественницы Анны Каргапольцевой, которая в былые годы много ездила по колониям по работе. На кухне созданного ею центра «Нечужие» и прошел наш с Евгением разговор — о падении, колонии и возвращении в социум. В руки то и дело теплым носом тыкался молодой бультерьер Володя — любимец Евгения.

Раскрывается Евгений далеко не сразу.

— Вот вы сейчас вопросы будете задавать, как именно я его убил? Все это смаковать? — смотрит в глаза Евгений. — Сидел тут один журналист и спрашивал только об этом…

— Нет. Мы будем говорить о вас.

Евгений родился в станице Краснодарского края, был старшим ребенком в семье, его сестра младше на пять лет. Мать Евгения была домохозяйкой, отец работал на норковой ферме, там в промышленных масштабах выращивали пушных зверьков на шубы и шапки.

Школьником Женя в каникулы тоже помогал папе на этой ферме, после 10 классов выучился в Новороссийском мореходном училище на матроса-моториста и уехал в армию на Дальний Восток. Женю направили в музыкальный взвод, в оркестр — играть на трубе.

В 1989 году была гонка разоружения и дефицит товаров: военных стали сокращать. 20-летнего Евгения перевели в другую часть, в которой было всего 60 человек.

— Там я начал свою нечестную деятельность, — откровенно говорит Евгений. — Мы стали воровать со складов военные запасы: сгущенку, тушенку, одежду. Тогда даже мыло было по талонам. Деньги появились, я уходил в самоволку. Земля под ногами горит, деньги в кармане ляжку жгут, а там вино, девки, папиросы. Ну недолго мы там веселились, может, месяца два. В общем, меня на краже поймали с поличным. Скажем так, добрые люди подсказали.

Подельника посадили на три года в дисциплинарный батальон — это военизированная часть для нарушителей. Тем, кто отбывает там наказание, в будущем не ставят отметку о судимости. Евгения же признали виновным по тяжкой в советское время статье «Кража госимущества в крупном размере» и приговорили к четырем годам колонии усиленного режима (в СССР режимы колоний назывались по-другому), этапировали в Армавир.

В 1994 году Евгений освободился и вернулся в родную станицу. Завел отношения с соседкой, через время она забеременела. Евгений стал искать дополнительные заработки.

— Старые мои друзья промышляли, чем могли. На рынке обманывали в наперстки или воровали, — рассказывает собеседник. — В тот момент меня интересовали только деньги и где их найти. Дома была беременная жена, надо было кормить семью. Скажем так, тогда у меня был определенный круг общения. В 90-е были группировки, были солнцевские, челябинские, были кавказцы, чеченцы, «спортсмены», «отморозки».
Я ни к какой группировке не относился, мне вот эти их массовые мероприятия не нравились. Я был сам по себе, но ничем не гнушался, скажем так.

Через знакомых Евгению предложили стать киллером. Сам он называет это словами «работал коллектором». Моральный запрет для него был один — ни при каких обстоятельствах не трогать детей.

— Мне кажется, любой человек может заслуживать какого-то наказания — я не имею в виду там смерть или еще что-то. Но вот какой-то человек где-то накосячил в процессе жизни… А дети еще не успели ничего натворить, — объясняет Клыков. — Ну, блин, за что их наказывать? И то, что он волею судьбы или волею случая оказался в ненужном месте в ненужное время, это не повод, чтобы лишать ребенка жизни. Все остальное мне было вообще по барабану.

Первый заказчик попросил Клыкова разобраться с предпринимателем, задолжавшим денег. Заказчик давал ему как партнеру несколько вагонов с зерном, чтобы тот продал товар, а выручку они бы поделили между собой. Однако продавец деньги не вернул, а купил себе дом и машину.

Своим подельником Евгений сделал знакомого боксера. Вместе они припугнули жертву и забрали его новенький ВАЗ за 40 миллионов рублей. Сказали, что «временно покатаются» на ней, пока тот не вернет деньги.

ВАЗ Евгений поставил прямо во дворе своего дома. Жена заподозрила неладное и стала расспрашивать мужа, откуда дорогая машина.

— Она уже поняла, чем я занимаюсь — ничем хорошим, — вспоминает Евгений о других «подработках» того времени. — Я уходил из дома, приходил домой, приносил деньги. Ей и ребенку покупал какие-то вещи. Ее это устраивало. Однажды она нашла у меня пистолет и стала будить меня. А я спал пьяным. Она мне в лицо пистолет тычет: «Это что такое?». Я беру пистолет и щелкаю, нажал на курок. Она хорошо, что попятилась от меня, споткнулась о порог и упала, я выстрелил и промахнулся, и всё, лёг спать. После этого случая я бросил пить.

Второй заказ закончился убийством. Заказчиком выступил бизнесмен из лесной отрасли. Мужчина заказал главного бухгалтера лесозаготовительной фирмы. Будущая жертва готовилась к переезду в Германию.

— У них конфликт возник по лесонасаждениям, — говорит Евгений. — Да хрен его знает, что ему [заказчику] не нравилось. Просто ему человек этот не нравился, да и всё.
А мне какая разница, зачем мне это надо было знать? Он платит деньги, да и всё. У нас был уговор: все ценное в квартире бухгалтера можете забирать.

Подельники наблюдали за своей жертвой месяц, изучили его распорядок дня, все его привычные передвижения. Соучастники познакомились с племянником будущей жертвы, весело проводили с ним время, даже нашли ему работу. Тот рассказывал новым приятелям о своем дяде и его привычках.

День убийства назначили сами исполнители. Условие от заказчика было одно: выполнить заказ до переезда жертвы.

Евгений признается, что шел в частный дом жертвы с уверенностью, что кроме него там никого не будет. Племянник накануне сказал своим приятелям, что будет в другом месте.

— Дверь открыл сам хозяин, я только спросил его имя и прошел внутрь, он нас сам впустил, услышав свое имя, — вспоминает Евгений. — И тут я заметил этого племянника. Не выдержал, говорю ему: «Ты что тут делаешь, дурак». Убивать его никто не планировал, он нужен был только как разменная монета.

Евгений приказал боксеру утащить племянника в соседнюю комнату и связать. Как только его увели, Евгений зарезал жертву.

— Это произошло за две секунды, — коротко говорит Евгений.

Подельники обокрали дом, взяли все деньги и ушли. Спустя несколько минут Евгений решил, что нельзя оставлять свидетеля в живых. Признается, что в тот момент отключил все эмоции. Когда соучастники вернулись на место убийства, племянника уже не было: он смог развязаться и сбежал.

— Я все прекрасно понимал и подельнику говорю: «Все, до свидания», — вспоминает Клыков. — Поехал за женой. Я не знаю, зачем решил взять ее с собой, возможно, тут уже были эмоции. Мы на автобусе приехали в другой город, переночевали там, а потом я ее посадил на автобус и сказал: «Все, давай, езжай назад».

В бегах Евгений находился полгода. Через месяц, когда все поутихло, тайком приехал к семье — повидаться. Так приезжал несколько раз. Потом уехал в Кабардино-Балкарию, сменил имя и фамилию. Признается, что в паспортном столе за новый пакет документов заплатил сто долларов и получил «новую личность». Потом решил изменить внешность и свои ярко рыжие волосы перекрасил в черный цвет, но ему новый образ не понравился.

В итоге Клыков решил спрятаться… в тюрьме. Украл из машины магнитолу. Вспоминает: специально дождался хозяина, пробежал 10 метров и даже не сопротивлялся. Евгения отвезли в милицию. Почему-то 18 раз взяли отпечатки пальцев — а они у мужчины характерные, один палец он разрубил топором при колке дров, остался большой шрам.

— Следователь зовет меня к себе, а там двое в гражданском сидят. И один из них мне говорит: «Женя, привет», — вспоминает Евгений. — Я говорю: «Это че, прикол что ли?». Второй прям псих такой — срывается на меня, накинулся с кулаками: «Да ты чё, мы тебя столько времени ищем, почти полгода, ты чё дурака тут включаешь».

Те двое в гражданском оказались оперативниками из Краснодара. Евгения вычислили по сданным отпечаткам, несмотря на то, что он сменил личность.

Подельника-боксера поймали раньше Евгения. Соучастнику хотели дать 25 лет колонии, Евгению — 24 года, но предложили сделку со следствием в обмен на то, что они отдадут награбленное и вынесенные из дома убитого деньги — их Евгений передал «на хранение надежному человеку, который не задавал лишних вопросов». Сумку с деньгами жертвы этот человек за полгода ни разу не открыл, потому что «понимал, что лучше не открывать».

На вопрос Евгения о гарантиях оперативники ответили: «Да никаких!». Подельников на одну ночь поселили в одну камеру, чтобы они обдумали предложение следователей. В итоге оба согласились. Евгению дали 16 лет колонии, его соучастнику — 17 лет, потому что суд посчитал его организатором убийства.

Первые пять лет Евгений должен был провести «на крытом режиме», речь идет о тюрьме, где условия намного строже, чем в колонии особого режима, куда потом должен был отправиться мужчина. Этапировали Клыкова в тюрьму Татарстана.

— Главное — там с ума не сойти. Я 24 часа сидел в камере, — вспоминает Евгений. — Единственный вариант — это приспосабливаться и сосредоточиться на выживании, чтобы тебе никто башку не открутил. Я там спал с открытыми глазами и еще ногой качал. В камере сидели по 6-8 человек. Вот один сидит — божий одуванчик, Библию читает, вот такие линзы (показывает толстые линзы — Прим.ред.) и глазки поросячьи. Я спрашиваю: «Это что за божий человек?». Сокамерник мне говорит: да это Саша-маньячелла, садись, сейчас я тебе расскажу историю. И он мне выдает: этот Саша был сапожником в Ростове-на-Дону, сидел в будочке на рынке. К нему пришла девочка и попросила отремонтировать мамины босоножки. Девочку потом нашли у него, закатанную в трехлитровые банки. Там же сидел тип, который насиловал трупы 80-летних бабушек…

В 2002 году Евгения этапировали досиживать срок в колонию особого режима на север Прикамья, в Ныроб. Признается, что попытался завести заочные романтические отношения — в аське написал незнакомой девушке. Она сразу ответила.

— У меня в аське был нехитрый статус: «Дом, семья, работа, секс». И та девушка просто стала мне звонить и писать только из-за этой фразы, — говорит Евгений. — Я говорю: а что, на свободе нет что ли нормальных мужчин? Она ответила, что из ее знакомых никто не ценит дом и семью. Стала ко мне приезжать. Я ее спрашиваю: «Ты понимаешь, куда приехала?». Она мне говорит: «Вот у меня ребенок, есть муж, который придет пьяный, потом уйдет на двое-трое суток, а тут я знаю, где ты находишься».

Отношения с новой знакомой быстро угасли, как только руководство колонии запретило свидания с не родственниками. Женщина отказалась расписаться с Евгением.

Но именно в Ныробе Евгений познакомился со своей будущей женой — пермской общественницей Анной Каргапольцевой. Они поженились только спустя шесть лет после знакомства.

— Она меня в колонии несколько лет изучала, — улыбается Евгений.

Многие годы Анна занимается реабилитацией осужденных, которые вышли на свободу. Помогает им вернуться к обычной жизни, найти работу, восстановить документы или обучиться новой профессии. Одним из проектов Анны Каргапольцевой стал центр помощи «Нечужие» для осужденных женщин, которые отбыли наказание за убийство мужей-тиранов. Все подопечные этого центра — жертвы домашнего насилия. Анна Каргапольцева была героем Народной премии 59.RU в 2023 году. О ней мы снимали документальный фильм.

Сама Анна рассказала 59.RU, что ресоциализацию осужденных (их возвращением в социум) она начинает задолго до их освобождения. Общается с людьми еще в колониях, проводят лекции. На одной из них они с Евгением и познакомились. Сам он говорит, что в тот момент совсем запустил свою жизнь — тогда употреблял наркотики прямо в колонии, доставал у осужденных таджиков.

— У меня стали возникать вопросы, нафиг я вообще живу на свете, — говорит Евгений. — Я не сделал ничего хорошего. Я столько говна сделал в жизни.

К нашему разговору присоединяется Анна. Вспоминает, что при их первой встрече Евгений сорвал ее лекцию.

— Он встал посреди зала и говорит: «Вы что нам тут впариваете? Мало того, что нас согнали тут насильно, еще слушать я вас буду», — вспоминает Анна. — А я считаю, что человек, способный на всю толпу сказать то, что он думает, — совершает поступок. А я люблю за поступки и за готовность взять на себя ответственность. В следующий мой приезд он пришёл и сказал: «Я буду к вам приходить, займите меня чем-то. Мне немного осталось сидеть, лет шесть. Я готов быть полезным». А нам как раз нужен был лектор по профилактике алкогольной и наркотической зависимости. Мы только начали эту программу вводить в колонии, на сцену никто не хотел идти, а Женя согласился. У Жени в лексиконе отсутствует слово «передумал». И у меня это слово отсутствует. То есть, ну, мы очень похожи в этом плане.

На зоне Евгений стал работать парикмахером. Потом Анна предложила ему писать в газету, которую читали сразу в трех колониях. Евгений перестал употреблять наркотики. Стал готовиться к освобождению.

Евгений вышел в 2013 году. Условно-досрочное освобождение ему не давали, так как он сидел срок по особо тяжкой статье.

Анна вспоминает, что первые дни после освобождения Евгений вскрикивал во сне и зашил себе рот нитками.

— Женя зашил себе рот в знак протеста против требований реабилитации, — делится Анна. — Я уже не помню, о чем был спор. Но в колонии так выражают протест, а он ещё не успел переформатироваться.

Анна предложила ему обучиться профессии печника. Евгений быстро освоил новое дело, и до сих пор оно приносит ему доход. Сейчас ему 54 года, Анна и Евгений поженились, вместе они живут в большом доме в Ныробе.

Бывший киллер с удовольствием занимается хозяйством и огородом, разводит кур, делает домашние заготовки и соленья и прекрасно готовит. В доме поселились два любимца — это алабай Валера и бультерьер Володя. Последний, кстати, во время интервью почти не отходил от хозяина и лез обниматься. У пары еще жили четыре кота, но всех их утащили совы — в тех краях это нередкость.

С семьей из Краснодарского края Евгений не общался многие годы. Его первая жена умерла, сына под опеку взяла сестра мужчины. С ней он увиделся только четыре года назад, когда приехал в Краснодар на свой юбилей — 50-летие. Признается, что встреча была «напряженной».

— Она чего-то ждала, высматривала, честно ли я говорю или вру. Была словно напряжена, — вспоминает Евгений. — Да, скорее, это было недоверие. Она помнит меня другим человеком.

Со своим сыном Евгений время от времени переписывается в соцсетях. Внучку он видел только на фото.

— Из них двоих никто особо не хочет и не ищет встречи. Двое взрослых людей, почти никогда не видевших друг друга, — коротко объясняет Анна.

Евгений признается, что ему до сих пор снится тюрьма и «те вещи, которые он бы не хотел вспоминать».

— То есть вы не нашли покой за эти годы?

— Убить легко, тяжело с этим жить, из памяти это никуда не девается. Память не отпустит, у прошлого нет такой опции, что по желанию взял и вырезал неприятный кусок памяти. Такое не отрежешь, оно где-то есть внутри, ну, когда-то всплывает, когда-то не всплывает. Сейчас я начал жить. У меня есть любимые собаки. У меня есть любимые теплицы. У меня есть любимые куры. У меня есть самый дорогой человек в жизни — жена любимая. Что мне еще нужно? Меня спасает бог. Все это мое утешение. Я верующий человек. Я молюсь и прошу Бога дать мне смирение, дать мне спокойствие.

Последний вопрос я задаю Анне: «Вас не пугало то, что Евгений сидел за убийство?»

—  В колониях, в основном, предпочитаю с убийцами общаться.

— Почему?

—  Ну, потому что наркоман все равно будет колоться всегда. Это зависимость. Маньяк навсегда останется маньяком. Крадун — он вообще не подумает, что совершил преступление. Разбойник по его логике всегда «за девушку заступился». Я прям ухахатываюсь каждый раз, когда ко мне приходит кто-то со сроком за разбой или грабеж и говорит, что он джентльмен, «девушку защищал». Убийцы говорят: да, я убил человека. И он больше этого делать не будет. 90% из них не повторяют свой путь. Я не говорю об убийствах в пьяном угаре или кухонных бойцах. Не об этом говорится. Я говорю о взвешенном убийстве, о принятом решении. То есть он остается способен это сделать, но он собственной волей этого не делает. Способность, понятно, остается. Но наркоман делает снова, а убийца не делает.