Что мешает Прикамью стать туристическим пупом земли и могут ли легенды привлечь гостей из-за границы: разбираем с краеведом

Туристы сегодня избалованы вниманием, привлечь их в Прикамье только посикунчиками и коллекцией деревянных богов уже не получится. Как сделать край интересным для гостей из других регионов и стран? Автор сборника туристских легенд Пермского края Павел Ширинкин уверен, что важную роль в этом должны сыграть местные мифы и предания.

Мы обсудили с Павлом, какие именно легенды могут зацепить туристов, в каком формате их лучше подавать и что мешает Пермскому краю стать туристическим центром страны.

— В первую очередь определимся с термином «туристская легенда», — начал разговор Павел Ширинкин. — Многие воспринимают его буквально — считают, что я предлагаю пермскую псевдоисторию, варю специфическую лапшу и вешаю на уши. Но у легенд достаточно глубокая научная база. Пограничная междисциплинарная работа давно ведется в Пермском крае серьезными людьми — например, Владимиром Абашевым и Семеном Ваксманом. Есть даже понятие «пермистика» (направление краеведения, связанное с образом Перми в литературе. — Прим. ред.).

— Почему туристические легенды кажутся вам важными?

— В начале 2000-х я сам познавал Пермский край в качестве туриста и уже тогда обращал внимание, что традиционно выдаваемые экскурсоводами фамилии, архитектурные стили и даты не вызывали особых эмоций. Всё это при необходимости можно найти в интернете. Зато когда речь заходила о разных мифах, легендах и даже байках, люди оживлялись.

Многие экскурсоводы в силу занятости не заметили, что мы теперь живем в условиях всеподавляющей массовой культуры. При этом существует отложенный многолетний спрос на так называемые символические ресурсы, частью которых являются мифы и легенды. И здесь не надо говорить, что турист пошел не тот, что с образованием у него не то и так далее. Не надо туриста воспитывать. Нужно понимать, что у него есть деньги, которые он готов обменять на мифы и легенды. Речь идет о предложении в ответ на спрос.

В Прикамье это делается, конечно. Минтуризма продвигает идею, что Пермский край — это край легенд. На мой взгляд, удачный подход, интересный и перспективный. Но если бы была проделана более весомая работа именно по части мифов и легенд, регион превратился бы в полигон-театр по их эксплуатации. Экономика впечатлений заработала бы в полном смысле слова.

Еще один момент — как ни странно, сейчас вы уже не удержите людей наукой и материализмом. Нужна схоластика, мистика, нужно сакральное.

— С чем это связано?

— Жизнь и работа в больших городах вызывают стресс. Поэтому, отправляясь в туристическую поездку, люди хотят отдыхать, а не утруждать себя фактами и материализмом. Тут, конечно, кто-то должен закричать: «Вы плохо думаете о людях!» Но нет: это результат нескольких тысяч анкетирований. На обратном пути туристам всегда выдают анкету, где спрашивают о впечатлениях. Более 70% независимо от уровня образования, пола и возраста выдают повышенный спрос на мифы и легенды территорий.

— Это можно понять: миф запомнить легче, чем даты или стили архитектуры.

— Да. Тут и появляется туристская легенда — заранее подготовленный комплекс информации, который доводят до потенциального потребителя, используя все каноны маркетинга. Никто при этом не запрещает экскурсоводу говорить, что легенда исторически не доказана (если это так).

С советского времени у Прикамья в историко-культурном плане осталось провинциальное клеймо, и зря: теперь всё по-другому, вполне уместна конкуренция в туризме между регионами России. Кто раньше встал, того и тапки. Если Пермский край будет работать над легендированием территории, как сейчас модно говорить, над мифологизацией пространства, эффект не заставит себя ждать.

Но мы, как сказал писатель Алексей Иванов, не верим в свое.

— Какие мифы и легенды Пермского края, на ваш взгляд, являются самыми значимыми и при этом привлекательными для туристов?

— Туристы после экскурсий и встреч часто говорят мне: «Знаем, Павел Сергеевич, Пермский край — это туристский пуп земли». Мне и самому так кажется. Но мы стесняемся, а важна подача. Например, с театрализацией и художественной интерпретацией всё будет смотреться иначе, и мы в итоге можем серьезно выиграть.

В перечне главных туристских легенд точно есть пермский звериный стиль и пермская деревянная скульптура. Ведь легенда далеко не всегда вымысел. Любую информацию, донесенную в литературно-художественном варианте, можно считать легендой. Потому что за ней стоит туристский мотив: люди готовы выбрать время, накопить деньги и поехать в Пермский край. Регион становится точкой притяжения.

Семен Иегудович Ваксман в личном разговоре как-то сказал мне, что самая потрясающая легенда в Прикамье, легенда номер один — это имя «Пермь» и его происхождение. Не буду в рамках интервью повторяться — это достаточно широко известно. Отмечу только, что мало какой город и регион не только России, но и мира может похвастаться такой сложной гносеологической системой происхождения своего имени. Я думаю, что другого такого города и нет.

Считаю, что для целей культуры и туризма под руководством властей — как краевых, так и муниципальных — нужно выбрать пять-шесть легенд, которые станут брендами. Но надо обязательно учитывать спрос. Например, как минимум дважды пытались продвигать Пермский геологический период — без особого успеха.

— Тему поднимают и сейчас...

— Я не отрицаю, что она грандиозна: Пермь — это единственное русское слово на всех геологических картах мира. Сама история открытия системы и сопутствующие факты — о первой советской нефти, первом имперском алмазе и так далее — это всё потрясающе. Но те, кто начинают заниматься этой темой и продвигать ее, забывают такое слово, как «спрос». К сожалению, можно заранее спрогнозировать, что ради Пермского геологического периода со всего мира приедет человек триста.

Краеведческий музей развивает тему предка мамонта — трогонтериевого слона. Но что дальше? Это не значит, что раскопками не нужно заниматься. Просто стоит задаться вопросом, сколько человек приедет ради слона.

Многие почему-то думают, что в сфере туризма действуют какие-то особые законы экономики и маркетинга. Есть, конечно, специфика. Но законы одни. В этом смысле удачным примером может быть фестиваль «Тайны горы Крестовой» в Губахе. Там, что называется, «словили спрос»: поняли, что ландшафтные фестивали необычайно перспективны и характеризуются большой посещаемостью.

Спрос должен быть обязательно. Если держать это в голове, то будет успех. В противном же случае всё заканчивается на местном уровне. Работа для местных жителей — тоже нормально. Но это не экономика культуры, не отрасль постиндустриальной экономики.

— У каких еще легенд есть туристический потенциал?

— Считаю, что нужно продолжать эксплуатировать имя «Кама» и говорить о древнем торговом пути, который по своему значению и масштабам не уступал Великому шелковому пути. Просто по Каме везли свои товары: с юга на север — сасанидское серебро, обратно — пушнину.

Дальше я, пожалуй, назвал бы Биармию (по одной из гипотез, название «Пермь» связано с древней страной Биармией, о которой упоминают в скандинавских сагах. — Прим. ред.). Да, я понимаю, что тема спорная и историки тут подпрыгнут. Но есть история, а есть сфера культуры. Никто не запрещает заняться этой темой в культурно-популяризационном плане. А историки пусть продолжают выяснять, была Биармия или нет, где находилась — еще лет двести на это уйдет.

Возвращаясь к пермскому звериному стилю: считаю, что у него потрясающий потенциал не в историческом плане, а в интерпретации — культурологической, художественной.

— На фестивале Kamwa активно продвигали такое направление.

— Да. Я удивлен тем, что сейчас происходит с этим фестивалем (из-за недостатка финансирования Kamwa проходит в урезанных малых форматах. — Прим. ред.). Считаю, что его не стыдно показывать на мировом уровне. Это было настоящее этно-шоу не только всепермского, но и всеевропейского масштаба, привлекательный аспект для приезда к нам в гости.

Помимо названных легенд можно говорить еще о Молебском треугольнике. Я сразу официально скажу для читателей 59.RU, что у меня есть справка — я нормальный. Сам не верю в зеленых человечков и в то, что в Молебке есть космодром. Но вы посмотрите, сколько сайтов посвящено уфологии! Есть большой сегмент гостей, которые интересуются этой темой. А если люди ощущают особую энергетику этого места, не будем им мешать. Но будем зарабатывать на них как на туристах.

— Есть темы, которые, на ваш взгляд, не стоит развивать?

— Нужно быть аккуратнее с трагедиями, связанными с Пермским краем. Если делать на них акцент, возникает негативное ощущение, и некоторые люди могут опасаться ехать в Прикамье.

В связи с этим необходимо регулировать деятельность некоторых музеев. В первую очередь я имею в виду «Пермь-36». Никоим образом не отрицаю репрессий 1930-х годов и не считаю, что такого музея не должно быть. Он нужен, и каждый должен хотя бы раз там побывать. Но каждое учреждение культуры в своем самопродвижении должно регулироваться региональными властями. Иначе самостийно появляется не позитивный бренд, и мы получаем клеймо «Пермь — тюрьма народов».

Есть устойчивые ассоциации: Пермь — это «Пере маа», Пермь — это Биармия, Пермь — это Великий торговый путь, Пермь — это звериный стиль. И вдруг добавляется, что Пермь — это Пермь-36. Нужно думать, что мы транслируем во внешнюю среду и насколько эффективно мы это продвигаем. Лучше ориентироваться на позитивное. А вот когда люди приедут, мотивированные чем-то радостным (потому что ждут познания, не сопряженного с моральными страданиями), то кто-то из них может посмотреть и музей «Пермь-36».

Но если, скажем, привезти группу немцев в Свердловскую область на место казни семьи Романовых, а потом в «Пермь-36», не показав пермский звериный стиль и пермскую деревянную скульптуру, — это будет однобокое представление о России в целом.

— В Пермь сейчас едут еще и как на родину «Реальных пацанов», на место действия романа и фильма «Географ глобус пропил». Это тоже туристские легенды?

— Можно и так назвать, просто специфический сегмент. Думаю, когда упростят антиковидные меры, к нам обязательно поедут поклонники сериала «Территория». А после выхода весной фильма «Сердце Пармы» по роману Иванова здесь будет отдельный туристский поток. Турфирмам и гидам уже нужно готовить экскурсии и маршруты — на обозначенный спрос должны быть предложения.

Я также считаю очень интересной финно-угорскую тематику — спрос есть, он очень активно формируется за пределами Пермского края. Кроме того, на мой взгляд, недостаточно представлена мансийская (или вогульская) тематика. У нас сейчас только семья Бахтияровых осталась на территории Вишерского заповедника (последние хранители культуры манси в Пермском крае. — Прим. ред.). А мансийская культура, мансийский эпос и мансийские легенды — это просто потрясающе.

— Как, по-вашему, можно привлечь внимание к этой культуре?

— Если бы это транслировалось учреждениями культуры — с помощью спектаклей, социокультурных мероприятий, анимации, театральной импровизации, то процесс бы пошел. И не надо думать, что манси жили только в Красновишерском районе. Татищев в свое время видел их пасущими оленей в районе Кунгура.

У профессора Андрея Белавина есть очень интересная тема по континентальным уграм и протовенграм (о том, что жившие на территории Прикамья племена были предками мадьяр, то есть венгров. — Прим. ред.). Я его поддерживаю — этой темы достаточно для организации туристского потока из той же Венгрии, из Восточной Европы.

В целом этническая тематика идет на ура, особенно если она сдобрена гастрономией. И у Пермского края здесь потрясающий потенциал. В Перми есть рестораны национальной кухни, в Кудымкаре предприниматель Алексей Петров ориентируется на этническую тематику — он, что называется, в тренде.

Уже перечисленного мной — называйте это мифами, легендами, культурными и символическими ресурсами — достаточно для позиционирования туристской страны, а не только региона. Для уверенного развития экономики культуры и экономики впечатлений. К сожалению, нам чего-то не хватает.

— Чего именно?

— Возможно, дело в отсутствии соответствующей квалификации. Либо речь идет об этнической усталости, о которой говорил Лев Гумилев. Но когда я в территориях рассказываю очевидные вещи и обращаю внимание на ресурсы, которые уже сейчас могут стать основой постиндустриальной экономики, по лицам не только представителей власти, но и работников культуры видно, что они не верят.

Лишь немногие муниципалитеты уже встали на эти рельсы. Очень скоро, когда закончится лес и другие ресурсы, остальным будет их не догнать. При этом экономика культуры в хорошем смысле продает территорию, в этом нет ничего зазорного. За этим огромное будущее, но надо успевать — брать ноги в руки и смело начинать, пробовать. Каждому муниципалитету, каждому малому городу Прикамья достаточно выбрать один ресурс и его обыгрывать, не забывая о волшебном слове «спрос». А потом, после первых проведенных крупных мероприятий, получить обратную связь: посчитать, сколько было гостей и туристов, скольким из них понравилось и не понравилось.

— Можете привести положительные примеры районов Прикамья, которые используют такие ресурсы?

— Безусловно, это Кудымкар и его муниципальный округ. Кунгур не сдает своих лидерских позиций — хотя бы в том, что касается пещеры. Также назову Усолье, Соликамск, Чердынь и Октябрьский район, который в последние годы интересно использует символические ресурсы.

— В свое время было много споров о необычных праздниках — «Веселый коровяк» с конкурсом метания «снарядов» из навоза, Праздник комара и другие...

— Я с большим сожалением воспринял отмену «Веселого коровяка» в Осинском районе. Пусть это не прозвучит обидно, но что у кого есть, тем и кидаются. Ничего страшного в этом нет. На праздник был спрос. Гости характеризовали его как уникальный и редкий. Жаль, что отменили.

Хотя, конечно, с такими темами надо быть осторожными. В свое время, к примеру, в селе Большая Коча пытались реанимировать древний праздник Быкобой (обряд включает жертвоприношение быка. — Прим. ред.). Отказ от него я поддерживаю — это сложно для восприятия. Но в целом нет ничего страшного в том, что территории и поселения ищут свои ресурсы, ищут спрос.

Другое дело — как к этому относятся критики. Прикамье, к сожалению, очень тяжелая территория в этом плане. Со времен Дягилева в Перми сложно что-то продвинуть, что-то создать, чтобы тебя за это не съели. Но в любом случае нужно пробовать.

— Вы упомянули, что в Прикамье часто считают свое не очень достойным внимания. А в других регионах? У кого есть удачный опыт?

— Про Москву и Питер я не говорю — у них гигантский опыт в этом плане. Причем пока одни критикуют, другие давным-давно используют их символические ресурсы. Но я бы обратил внимание на города Золотого кольца России — Псков, Новгород и более мелкие. Обязательно нужно упомянуть опыт села Вятского в Ярославской области (популярное туристическое место, которое называют одной из самых красивых деревень страны. — Прим. ред.). Практически на пустом месте там создана экономика культуры с большой буквы, теперь предприниматели определяют курс, развитие и перспективы этой территории.

Опыт есть, его надо просто брать и подводить под свои региональные основы. При этом заранее думать о перспективности — стоит ли светиться с этими ресурсами или есть опасность напороться на критику. Хотя, что касается критики, достаточно привести в пример «Белые ночи в Перми». Насколько много критики было от пермяков, настолько же часто при упоминании Перми и Прикамья в других регионах России люди говорили про этот фестиваль.

Конечно, это дело не одного дня, не одного творческого коллектива. Это вопрос сотрудничества Минкульта и Минтуризма с регионом. Потому что пускать на самотек и позволять территориям по своему наитию выбирать мифы и легенды, а потом их продвигать, думаю, не стоит. Но есть легенды, которые должны стать брендами и позиционироваться во внешнюю среду. Причем не надо бояться идти даже в дальнее зарубежье.

— Что в Пермском крае, кроме перечисленного выше, может заинтересовать иностранцев?

— Возьмем, к примеру, Карагайский район. Местные часто говорят, что их знают только как отворот на Зюкайку и секонд-хенд. Я им: «У вас такие потрясающие ресурсы!» Они в ответ: «Мы знаем, но…» А почему «но»? Есть легенда о том, что Венеция стоит на сваях из пермского карагая, то есть лиственницы. Историки это не подтверждают, но легенда есть. Можно выходить на посольство Италии в Москве и смело предлагать совместные проекты, начиная с побратимства и заканчивая культурным обменом. Вряд ли откажут, вряд ли не ответят.

Или еще одна тема профессора Белавина — древнее Рождественское городище в том же Карагайском районе с мусульманским кладбищем домонгольского времени. Речь о том, что ислам мог прийти в Прикамье уже в восьмом веке нашей эры. Получается потрясающее место встречи мировых религий, так как христианство при этом подходило с севера.

Да одно только слово «Карагай» чего стоит! По одному из вариантов перевода, это «черный лес» («кара» — черный, «гай» — лес). Можно обыграть как угодно. Мы ведь не обманываем, мы интерпретируем, театрализуем и так далее. Территории должны понимать, кстати, что театрализация — еще один сильный ресурс помимо гастрономии. Каждому ДК нужно готовить какую-то историческую сценку, а лучше — театрализованную постановку. Современный турист на это очень падкий.

В свое время Кудымкарский драмтеатр показывал «Кудым-Оша» (спектакль назван по имени коми-пермяцкого богатыря. — Прим. ред.). Кудымкар с краеведческим музеем и рестораном «Национальный» (принадлежит упомянутому выше предпринимателю Алексею Петрову. — Прим. ред.) — это потрясающе. А если он еще и с театром — это нечто. Даже если вы в результате возвращаетесь в Пермь позже двух часов ночи. В этом случае мы получаем настоящий развернутый продукт. Другое дело, что туристические поездки не всегда совпадают с датами спектаклей. Но тот же театр мог бы под конкретную группу (не бесплатно!) показывать какой-то эпизод — к примеру, в холле.

— Это еще в Instagram и TikTok наверняка разойдется.

— Да, легенда — потрясающий и при этом дешевый способ рекламы территории или поселения. Он малозатратный, так как делается с помощью туристов. Перспективы у этого направления большие, главное — не упустить. Потому что пока мы разговариваем, пока мы сомневаемся, многие территории уже делают.