Ирина Филичкина, пермский модельер, директор школы «МИФ»: «Необходимость модельера быть иконой стиля очень давит. Иногда возникает желание надеть спортивные штаны, кроссовки и добежать до соседнего магазина»

Всю неделю в столице Прикамья проходит выставка «Арт-Пермь», снискавшая особые чувства у горожан: неизменное притяжение к классике, любопытство по отношению к авангардным веяниям, невозможность устоять перед этникой, медиаигрой, культом – одним словом, этим разнообразным и удивительно живучим искусством. Одним из знаковых событий в рамках экспозиции всегда становится фестиваль «Красное платье». А его организатор, пермский модельер, директор школы-студии «Миф» Ирина Филичкина, вряд ли нуждается в отдельном представлении. Побывав на Пермской ярмарке, корреспонденты успели поговорить с Ириной Юрьевной о данном конкурсе, моде как искусстве и индустрии, а также об особенностях местного понимания имиджа и стиля.

– Ирина Юрьевна, общественность иногда грешит упоминанием о пермской моде. Можно ли назвать какое-то событие, ставшее в свое время началом ее становления? Существует ли вообще понятие «пермская мода»?

Фестиваль «Красное платье» проводится в Перми с 2004 года. Суть мероприятия в том, что пермские модельеры представляют на конкурс свои вариации на тему красного платья в заданной тематике фестиваля, которая меняется каждый год. Например, в 2006 году участники создавали платья в стиле «этно», в нынешнем году их творения должны были стать отражением картин известных художников. В ходе конкурса компетентное жюри из разных городов России отбирает лучшие модели в нескольких номинациях, в числе которых «Приз зрительских симпатий», «Гран-при», «Дебют», «Дизайн» и «Кутюрье». Для участников фестиваля – талантливых пермских модельеров и мастерских по производству одежды – конкурс является неплохой возможностью показать себя. Пермь не единственная точка на карте мира, где проявляют интерес к красному платью. Красное платье, вызывающее ассоциации с эпатажем и высокой модой, успело стать своеобразным национальным символом Америки. В рамках недели моды Olympus Fashion Week, с 2003 года в Нью-Йорке проходит благотворительное шоу красных платьев, в котором принимают участие знаменитые дизайнеры. Свой фестиваль «Красное платье» провел и итальянский дизайнер Валентино.– Думаю, нет. Мода – явление глобализма, она не может существовать «местечково». Местные фестивали могут носить формат, отличающийся от всех остальных, но нельзя говорить о том, что существует какая-то «пермская мода». Мода либо есть, либо нет. Это очень широкое явление – мы становимся модными лишь в том случае, если вписываемся в мировые тенденции.

– Пермь вписывается в эти тенденции?

– Конечно. Наши бутики являются одними из крупнейших закупщиков модных западных брендов одежды во Франции, Италии. Это говорит о том, что почва у нас подготовлена – в Перми представлены почти все марки массмаркета, которые существуют в Европе: Benetton, Zara и многие другие. Мы можем сказать, что Пермь не отстает от модных мировых тенденций. Если смотреть на то, как люди одеты на улицах и в каком виде они едут в машинах, можно констатировать: Пермь – модный город. Это не столица моды, но один из крупных городов, где знают, что это такое.

– Велик ли разрыв между модой столицы России и в регионах?

– Сейчас его практически не существует. Правда, в Москве в метро можно встретить уникальных персонажей – очаровательных, стильно одетых девушек. Но большинство горожан все-таки боится ярких образов. «Городских сумасшедших», к сожалению, становится все меньше и меньше. Их можно пересчитать по пальцам: это стилисты, парикмахеры, модельеры, которые просто изредка позволяют себе эпатировать публику. В основном народ одевается достаточно сдержанно, чтобы не выбиваться из толпы.

– Зимой все ходят в блеклом, приглушенном, но иногда можно встретить отдельного ярко одетого человека. Почему это так редко случается?

– Мы говорим о тех, кого встречаем на улицах. Те, кто передвигается на машинах, очевидно, могут себе позволить чуть больше, в том числе и приобрести яркую одежду. У них на самом деле ее куда больше, чем мы видим. Люди в автобусе выбирают темное, поскольку неизбежно пачкают свои вещи, когда соприкасаются с соседями. К тому же зимой в автобус часто заходят не ради езды, а чтобы погреться. Летом чаще ходят пешком, поэтому все ярко и красиво. Кроме того, считается, что темным зимним утром и вечером тебя никто не видит. Но, разумеется, когда человек надевает что-то яркое, это всегда радует глаз.

– Так или иначе, модная индустрия в Перми развивается...

– Нет, модной индустрии в Перми нет и не будет в ближайшие 15-20 лет. «Красное платье», например, не индустрия, а фестиваль. Индустрия – это прогнозы моды, которые в Европе составляются за четыре года до того, как на свет появится одежда. Затем – производители тканей... У нас есть огромный Чайковский комбинат, однако, он ориентирован скорее на дешевых потребителей, поэтому не интересуется модными тенденциями. Далее, за два года до появления модных предметов одежды в магазинах с учетом последних тенденций (силуэта, кроя) создаются коллекции, которые затем выставляются на больших ярмарках готовой одежды.

У нас нет таких ярмарок, где я сидела бы в окружении своих коллекций (а лучше не я а мой бренд-менеджер) и предлагала бы их пермским магазинам, а они бы подходили ко мне и заказывали, скажем, по 10 экземпляров понравившихся им платьев. После, в течение года, я смогла бы сшить данную коллекцию и передать ее в магазины, где как раз к определенному сезону она начнет продаваться. Именно так все это делается на Западе.

У нас же, если сегодня прийти к пермскому модельеру и спросить: «Не могли бы вы сшить 10 этих платьев?», – получишь ответ: «Не могла бы», – поскольку она купила последний кусок ткани. Она не заказывала ткань на фабрике, для нее никто специально не изготавливал материал.

Последний оплот, на котором могла бы зиждиться пермская модная индустрия – «Пермодежда». Однако она сейчас распродана, ее просто нет, а ведь до перестройки в Советском Союзе было всего пять таких крупных фабрик по производству верхней одежды. Предприятие не смогло найти партнеров на Западе для реализации своих проектов, не смогло вписаться в реалии рыночной экономики, поэтому сегодня мы можем говорить лишь об отдельных фестивалях, вспышках, акциях в художественной среде. И ждать, когда в Перми появиться институт продюсирования дизайнеров одежды.

– Каким был нынешний фестиваль в отличие от прошлых?

– В нынешнем году бюджет фестиваля «Красное платье» в 10 раз меньше, чем в прошлом, поэтому позволить себе дорогого гостя мы не смогли. Тем не менее, Россия про фестиваль знает, про нас напишут столичные СМИ, и это будет позитивно влиять на имидж Перми.

Для художников, принимавших участие в фестивале «Красное платье», последний – отдушина. Здесь нет цели создать то, что будут носить, – это произведения искусства. Это некий поиск нового пространства, идей, материалов. Но если мы внимательно присмотримся к этим платьям, то настоящими их творцами можно назвать не каждого. Например, Анастасия Иванова не купила материал в магазине – он создан руками от начала и до конца в технике валяния, и она очень успешно повторила характерный для стиля модерн орнамент.

Фестиваль продемонстрировал , что выпускники специальных швейных заведений не всегда знают историю искусства. Сначала шьем платье, а потом подбираем под него картину. На самом деле надо исходить из картины. Очень грустная номинация нынче – кутюрье, на нее претендовали всего три платья. А ведь эта номинация создана для портных, чтобы они продемонстрировали искусство высокого шитья.

Каждый раз фестиваль показывает, что Пермь обладает неплохим потенциалом, здесь есть творческие, креативные люди. В жюри нынче были специалисты из Екатеринбурга и Москвы. Как и в прошлом году они отзывались о платьях и фестивале только в превосходной степени.

Грустно, что любимый материал у наших мастеров – органза, причем дешевая. Это показывает, что у пермских художников нет специальных возможностей и особых денежных средств, и этот фестиваль – единственный шанс себя дополнительно прорекламировать. Номинация «Кутюрье» подразумевает наличие мастерства, которого мы практически совсем не наблюдаем. Название означает haut couture, и здесь не нужно быть гениальным дизайнером – необходимо качественно и красиво использовать свое мастерство. Чтобы вещь с изнанки выглядела столь же прекрасно, как и снаружи, чтобы она была удобна в носке и практически не ощущалась на теле, повторяя все его движения или картины великих художников – именно такая задача стояла перед конкурсантами в этом году.

Бывая в пермских театрах, я часто вижу совершенно не соответствующие времени платья. Любимый материал их создателей, опять же, синтетическая органза. Она появилась в 60-е годы прошлого века, когда начали перерабатывать нефть и газ и создавать из них ткань. Понятно, что в 18 веке она просто не могла существовать. Все рассчитанно на отсутствие этого знания у зрителей. Однако, когда я работала над спектаклем по произведению Федора Сологуба «Мелкий бес», то приехала в Санкт-Петербург и залезла в библиотеку – мне было очень интересно узнать, сколько полос на лампасах и какого цвета они были у директора гимназии в конце 19 века. После премьеры спектакля, один из наших известных пермских критиков сказал, что «госпожа Филичкина слишком увлеклась реконструкцией, и костюмы получились не театральными». Но приехали критики из города на Неве и особо отметили мои костюмы среди всех остальных спектаклей.

– Насколько велик интерес людей к моде? В частности, пермяков к «Красному платью»?

– На фестиваль пришло очень много людей. Многие стоят вокруг нашего стенда, фотографируются, значит интерес есть. Я считаю, что такие мероприятия так или иначе формируют вкус человека, создают для него некие ориентиры, и это не так уж плохо.

– Можно ли сказать, что искусство в моде проявляется не только на уровне авторских вещей, но и в повседневной одежде?

– Конечно. Если мы рассматриваем дизайн как вид искусства, то можем говорить, что мода и повседневная одежда также являются искусством. Например, величайшее изобретение 20 века – джинсы, которые стали универсальными. Или маленькое черное платье, которое носят и по сей день. Можно также отметить «нью-лук» – стиль Кристиана Диора – и бюстгальтер. Это вещи, возникшие как объекты новой моды, нового современного искусства в 20 веке. Они каждое десятилетие переживают определенные преобразования, но так или иначе не выходят из моды. Джинсы, которые изначально создавались как рабочая одежда, однозначно можно считать произведением искусства.

– Также искусство – правильно носить одежду...

– Это большое искусство – правильно себя презентовать и подобрать одежду. Оно находится в области интуиции, и я не считаю, что ему нужно специально учиться. Хотя с середины 19 века существовали школы, где учили, например, как завязывать галстук – до этого времени знатных людей одевали слуги. Школы кройки и шитья , затем, уже в 1980-е годы, консультационные центры, которые учили, как правильно должна выглядеть женщина.

В дореволюционной России искусство ношения одежды жестко регламентировалось этикетом. После Первой мировой войны появились совершенно другие условия – женщины стали работать телефонистками и медсестрами, следовательно, к одежде стали предъявлять другие требования. Благодаря эпохе конструктивизма и художникам-авангардистам тогда появилась совершенно особенная – советская мода. В результате в Париже в 1926 году российские модельеры заняли первое место на международной выставке достижений, и это был большой успех. Простые приемы и материалы, российский конструктивизм, которые Варвара Степанова, Вера Мухина и Надежда Ламанова использовали в одежде (бусы из рябины, геометрические формы) произвели фурор.

– Так или иначе, все мы ориентируемся на модные тенденции в нашей повседневной жизни. Что будет модно весной и летом 2008 года?

– В моде будет вся гамма цветов от черного до белого со всевозможными оттенками серебристого. Актуальными снова станут кислотные цвета, яркие, сочные. Из них шьют маленькие платья, в основном с длинным рукавом. Совершенно не моден голый пуп. Очень странное отношение к длинным накрашенным ногтям – они также не в моде, хотя очень часто их можно видеть на руках русских и арабских женщин. Актуально лаке, в моде стиль 60-х с их космическими идеями, в моде 80-е с их удлиненными пиджаками и расширенными плечами, диско-стиль этих лет. Этно уступает свои позиции, и если появляется, то очень сильно замешанное на панке. Самые модные этно-страны – Африка и Австралия.

В моде силуэты «баллон» и «икс», а также «А», то есть – трапеция. Вновь наступает эпоха многослойности, необходимо надевать на себя как можно больше – силуэт «кокон» опять чрезвычайно популярен. Например, поверх водолазки может быть надет джемпер, потом еще накидка. Поверх облегающих узких брюк снова можно надевать шорты или какую-то юбку. Многослойность выстраивается не на контрастных цветах, а на оттенках одного и того же цвета.

– Одежда очень сильно меняет человека, что мы нередко можем видеть по телевизору. Как вы относитесь к передачам типа «Снимите это немедленно»?

– Действительно, таких шоу масса. Там часто человека раздевают, говорят ему «сейчас мы будем тебя судить», «научим правильно одеваться». В России это вообще происходит очень агрессивно – все, кроме одного несчастного человека, знают, как надо одеваться. Другое дело, что напрашивается вопрос: «А судьи кто?» Я не всегда уверена в том, что человек стал лучше после того, как к нему прикоснулся этот маэстро, хотя и такое бывает. В этом смысле гораздо лучше, пожалуй, работают парикмахеры и визажисты, нежели те, кто человека одевает. Поскольку, одевая человека, очень важно учесть его темперамент, индивидуальные особенности. Кроме того, в конечном итоге он все равно переоденется в то, что ему удобно и в чем он чувствует себя комфортно.

Вся история моды нам показывает и рассказывает, как антимодные шокирующие элементы одежды приобретали признание. Пример тому – пресловутая мини-юбка. Сама Коко Шанель была в ужасе, увидев платье Диора в стиле «нью-лук», где на нижнюю юбку уходило по 35 метров ткани, и сказала, что «он не одевает женщину, а набивает ее». Мы можем говорить о том, что это безвкусно, а это нет, но отдельные вещи в конечном итоге все равно завоюют мир моды.

– Есть ли какие-то люди, которые при создании своего имиджа вас восхищают?

– Мне очень симпатична Рената Литвинова – всегда безупречно одетая и причесанная. Как образец деловой женщины хороша Ирина Хакамада, правда, она слегка зациклена на черном цвете. Выигрышно смотрится Тина Канделаки, хотя иногда и спорно. Это настоящие светские львицы, умные и с чувством стиля. Называть светской львицей Ксению Собчак в данном случае неправильно – это означает дать оплеуху в отношении вышеупомянутых женщин. Мало того, она написала книгу о моде – ее бы я не стала читать. Кроме этого существуют даже духи, созданные Ксенией Собчак, и люди, которые их покупают... Я немало была этому удивлена. Хотя, с другой стороны, накануне был день объятий. И одна женщина по телевизору сказала, что хотела бы обнять Владимира Жириновского. Ну надо же!.. Хотя ,с другой стороны, я бы его, может быть, тоже обняла – такого истеричного, смешного, жалкого.

– А еще кого вы бы обняли?

– Только родных и близких мне людей.

– По каким принципам вы сами выбираете одежду, собравшись с утра выйти на улицу?

– Необходимость модельера быть иконой стиля очень давит. Иногда возникает желание надеть спортивные штаны, кроссовки и добежать до соседнего магазина. Но понимаешь, что тебя на улице кто-нибудь узнает, а ты одета по-простому, не накрашена... Призываю всех своих зрителей понять: не всегда то, что на мне надето, является последним писком моды – я простой человек, и мне иногда хочется просто расслабиться. Когда я иду на работу, то думаю, прежде всего, о том, что буду там делать. Это зависит от моего рода деятельности на определенный момент. Например, я могу шить или читать лекцию и быть более презентабельна, либо наоборот – монтировать стенд на ярмарке и ползать на коленках по полу.

Моя одежда, таким образом, строго утилитарна. Естественно, я забываю об утилитарности, собираясь на вечеринку, я готова терпеть неудобства в одежде, причем иногда не физического, а этического характера. Когда мне хочется эпатировать публику, я могу надеть, например, прозрачную юбку. Так мне хочется показать, что я дамочка-художница.

– В последнее время часто идут разговоры о том, что манекенщицы мировых подиумов на редкость худосочны, и некоторые мэтры даже выпускают на подиум более объемных женщин. Как вы считаете, какие девушки должны все-таки демонстрировать одежду?

– Тот же Джон Гальяно не так давно продемонстрировал одежду на разных типах женщин – и на полных, и на карликах, и на гигантах. С другой стороны, есть требования, которые предъявляются к манекенщицам. Последняя должна быть «вешалкой». В 20-е годы ХХ века, например, манекенщица должна была быть стройна, хороша собой, способна говорить на французском языке и уметь рассказать, как правильно носить и хранить надетое на ней платье. Тогда на эту роль прекрасно подошли русские аристократки.

Сейчас, конечно, существуют определенные стандарты для девушек модельной внешности, но я думаю, что мы от них постепенно уходим. Например, появились манекены для витрин 48-50 размера. Волшебный крем «Нивея» в телевизионной рекламе рекламируют четыре аппетитные полненькие девушки. Я думаю, это потому, что многие мужчины сейчас смотрят на стройных журнальных девушек и думают: «Острые коленки – это неаппетитно». Тем не менее, одежда лучше смотрится на стройных и высоких девушках.

– Какую роль в современном мире моды играет понятие «гламурный»?

– После того как Собчак и Зверева назвали гламурными, это слово употреблять уже просто не хочется – никакого очарования в двух этих персонах нет.

– Ваша школа... Легко ли в ней воспитать модельеров?

– Мои ученики с гордостью говорят о своем образовании. Одна из выпускниц, например, работает главным конструктором Большого театра. Другая выполняла заказ индийского бюро на выполнение сумок для компании «Принцесса Нури». Мой ученик Максим Максимов – ведущий конструктор фирмы «Энтони»... У меня действительно есть повод гордиться учениками. Но это в основном те из них, кто учился у меня на дневном отделении, когда у школы было собственное помещение. К сожалению, на данный момент я вынуждена была оставить только курсы повышения квалификации. В такой ситуации невозможно говорить об обратной связи с моими учениками – они выпархивают и уезжают в разные регионы России – география очень широкая, поскольку на данный момент школ такого высокого уровня в России и СНГ нет.

После выпуска я не могу практически никого из своих учеников взять к себе в партнеры – им это неинтересно. Они почти все открывают свой бизнес, и я считаю, что это уже большое достижение, когда люди чувствуют профессиональную уверенность в себе и могут обеспечить собственные нужды своим мастерством.

– Насколько успешно продается одежда пермских модельеров?

– У нас успешно работает Татьяна Андреева (марка Андре), Елена Куликова, Ольга Гладких. Они зарабатывают деньги и практически не участвуют в фестивалях и показах. Но они не перестали быть художниками и часто создают реплики на европейские тенденции. И это хорошо, ведь грамотно воровать модные идеи – большое искусство. Так поступают почти все дизайнеры на западе. И если наши модельеры с этим справляются и благодаря этому продаются – это большой плюс. А вот показать свой креатив и сущность можно на таких мероприятиях, как «Красное платье» и «Бриллиантовая булавка».

– А где вы сами покупаете одежду?

– Большую часть ее я шью в своей мастерской, за исключением трикотажных кофточек.