Александр Островский, Александр Добровинский, адвокаты бизнесмена Анатолия Зака: «Государство не желает платить за ротозейство своих чиновников, допустивших трагедию»

В связи с выполнением обязанностей по защите известного пермского бизнесмена Анатолия Зака кратковременный визит в Пермь совершили два известных в России адвоката. Стоит отметить, что над «делом Зака» сейчас работает целая адвокатская бригада: двое из Перми и четверо – из Москвы. По словам самих адвокатов, защитой бизнесмена занимаются «совершенно разноплановые люди», участвовавшие в самых громких делах.

Александр Добровинский, к примеру, был признан адвокатом 2009 года: он с успехом участвовал в делах о ребенке Кристины Орбакайте, о наследстве бизнесмена Шабтая Калмановича, о конфликте сенатора Владимира Слуцкера, о противостоянии Евгения Рыбина и Михаила Ходорковского и многих других скандальных дел. С «Матросской тишиной» г-ну Добровинскому уже приходилось иметь дело: именно он вывел из ее стен фигурантов дела «Арбат-Престиж» Владимира Некрасова и Семена Могилевича.

Александр Островский, в свою очередь, с положительным результатом представлял интересы губернатора Московской области Бориса Громова на первых выборах, отстаивал права сексуальных меньшинств, открыто заявивших о себе на гей-параде, и других персон и организаций. В беседе с корреспондентом 59.ru защитники впервые представили полноценную картину произошедшего с точки зрения обвиняемого, немного рассказали и о себе.

Александр Островский, почетный адвокат России:

– Голливудские фильмы и народная молва создают не совсем позитивный образ адвоката. Каково приходится вам, работая по этой специальности?

– Должен сказать, что и я, и Александр Добровинский – не совсем типичные адвокаты. По первому образованию мы кинематографисты, закончившие в семидесятые годы экономическое отделение Института кинематографии. Александр Добровинский после этого уехал во Францию и долго жил за рубежом, а я работал в отечественном кинематографе. Был директором картин на студии Горького, замдиректора и позже директором картин – на Мосфильме, секретарем Союза кинематографистов. После конфронтации с Михалковым (Никита Михалков, председатель Союза кинематографистов России. – Прим. ред.) перестал занимать этот пост. А параллельно мы получили юридическое образование и пришли в адвокатуру. Можно сказать, что с Александром Добровинским мы встретились именно в адвокатуре спустя 20 лет.

– Каков же ваш адвокатский стаж?

– Мой чистый стаж в адвокатуре составляет 12 лет – с 1997 года. До этого в период учебы я занимался юридической практикой: по гражданским делам, по доверенности, участвовал в судебных заседаниях – вел практику, официально не являясь адвокатом. А уже в 1997 году, получив диплом о втором высшем образовании, я поступил в коллегию адвокатов.

– Не случалось ли в вашей практике сталкиваться с открытой конфронтацией с противниками тех людей, которых вы защищали?

– Больших скандалов не было, потому что я всегда боялся «людей с улицы». Без рекомендации практически не принимаю дела. При том, что много знакомых обращаются, при том, что больше половины дел приходится вести бесплатно – друзьям, знакомым, врачам. Нужно помогать людям, у которых нет финансовой возможности оплатить услуги адвокатов. Я исповедую принцип «богатые платят за бедных»: больший гонорар выставляется богатым клиентам с тем, чтобы я имел возможность оказать помощь людям, которые в этом нуждаются.

– Если не секрет, открываете ли вы когда-нибудь суммы контрактов?

– Нет-нет. Суммы не оглашаются – это считается адвокатской тайной. Вообще, адвокатский договор является одной из адвокатских тайн. Часто следователи хотят получить адвокатский договор, рассмотреть, кто пригласил адвоката, кто заинтересован в этом. Но закон совершенно не обязывает нас предъявлять данное соглашение.

– В ходе вашего визита в Пермь вас не пугали народные настроения в городе?

– Атмосфера здесь черносотенная, но так же, как и в оголтелые советские времена, эта атмосфера подогревается указаниями сверху. Когда даны прямые указания, когда до суда, до следствия сверху указаны виновники. Если говорить точнее, роль Зака я бы определил как роль заложника. Почему? Потому что он обеспеченный человек, а государство не желает платить за ротозейство своих чиновников, допустивших создание этой ситуации. Государство нашло богатого человека, арестовав имущество которого можно удовлетворить все имущественные претензии пострадавших людей.

Должен сказать, что я сам с ужасом смотрел по телевизору, как это все (трагедия в ночном клубе «Хромая лошадь». – Прим. ред.) происходило. Очень тяжелые кадры. Но мне известно, что Зак, выбравшись из клуба сам поднял на ноги пожарных, выводил людей и вытаскивал пострадавших из клуба. Я думаю, что немало жизней он спас.

– Представители официальных органов утверждали, что после начала пожара Анатолий Зак попытался скрыться от них...

– ...и это общеизвестный факт. И это ставится в вину Заку, хотя в объяснениях, данных следствию, он указал, что сделал это в совершенно невменяемом состоянии. На его глазах погибли близкие ему люди. Это же не умышленное событие, он же не поджигал этот клуб. Он сидел в компании, отдыхал со своими друзьями. Эти друзья погибли у него на руках, он не знал, как сообщить об этом их матерям. В объяснениях он пишет, что «ехал куда глаза глядят», он просто не знал, куда деваться! А из него пытаются сделать – в глазах населения, которому нужно кого-то «порвать» – преступника, который умышленно совершил преступление. Кстати, я должен сказать, что один из бригады следователей по имени Руслан Ибиев – человек с дагестанским темпераментом – трижды посещал Зака в Перми в отсутствии адвокатов. Так дела не делаются.

Выбор пал на нас не случайно: мы приложим все усилия, чтобы доказать невиновность Зака. А ему уже шьют все, что только можно. Возбудили дело по налоговым нарушениям и будут еще что-то придумывать с тем, чтобы держать его в тюрьме. Повторюсь: фактически его роль сведена к роли заложника.

– Ведете ли вы статистику успешности ваших дел?

– Я думаю, что статистика как таковая не ведется. Все громкие дела, в которых мы участвуем, можно легко посмотреть в Интернете.

– А есть ли на вашей практике дела, которые вы могли выиграть, но по ряду причин не смогли?

– Бывает и такое – когда имеется сильнейшее административное давление. Но тогда мы честно предупреждаем клиента о том, что добиться желаемого им результата будет невозможно. Вы знаете, часто адвокатуру сравнивают с медициной, и если ваш родственник тяжело или смертельно болен, вы же не выбрасываете его на улицу. Пока есть хотя бы один шанс, пусть и мифический, вы ищете врачей, пытаетесь. И иногда это срабатывает, как в случае с лягушкой, которая взбила сметану. Меняется политическая ситуация. Сейчас, например, к Заку изъявили желание прийти главный раввин нашей страны Берл Лазар и руководитель Федерации еврейских общин России Александр Борода – оказать ему помощь. Следствие на неделю затянуло вопрос о предоставлении ему свидания, а сами лихорадочно решили прислать местного раввина из Перми (главного раввина Пермского края Залмана Дайча. – Прим. ред.), потому что те персоны – политические фигуры, равные патриарху, но в еврейской вере. Перед Заком они посетили президента страны, который с ними обсуждал важные вопросы общественной жизни еврейского населения. Поэтому следствие испугалось такого визита, решив, что проще будет привезти раввина из Перми.

– А насколько сильно административное давление в случае с Анатолием Заком?

– Колоссальное! Над всеми висят указания, данные в самом начале, и очень трудно этому противостоять. Исполнители из Следственного комитета ведут себя беспардонно. Следователь не может приходить к человеку, который находится под стражей, и без протокола его допрашивать. Причем, уже упомянутый Ибиев кричал: «Признайся, что ты давал взятки! Признайся, что имел умысел!», да так, что в специзолятор ворвалась охрана – чтобы защитить Зака!

Но Ибиев только кричал. Мне рассказал Зак, и чтобы подтвердить это, я написал адвокатский запрос начальнику изолятора с просьбой указать, согласно в обязательном порядке ведущейся документацией, время посещения следователя в отсутствии адвокатов – точные часы, когда вошел, вышел. Тот случай, когда охрана была вынуждена прервать свидание в связи с поведением следователя, подтвердился.

– Каковы шансы выиграть дело Зака?

– Очень тяжело. Очень тяжело. При объективном судопроизводстве шансы есть. Ведь Зака обвиняют в том, что он фактически был соучредителем клуба «Хромая лошадь». А юридическая форма клуба – это «ИП Титлянов», индивидуальное предприятие Титлянова. А юридически у индивидуального предпринимателя нет соучредителей, он один. Поэтому пишется любой абсурд, лишь бы обосновать содержание Зака под стражей. Конечно, в первую очередь, ему вменяется тот самый отъезд. Когда продлевалось его содержание под стражей из-за того, что он попытался скрыться за границей, представитель прокуратуры заявил: «Я спросил, с какими странами граничит Пермский край. Куда он на машине за рубеж выезжал?» Ответа не последовало. Что примечательно, представитель прокуратуры в Басманном суде признала, что вменяемые Заку деяния не являются тяжкими, как это везде пишется. Те преступления, которые ему вменяются, являются преступлениями средней тяжести.

– Кем же юридически является Анатолий Зак по отношению к клубу?

– Он сам это обозначил – и мы с этим согласны – как инвестор. Он давал деньги на развитие, как банк. А уследить и контролировать практическую деятельность клуба он не мог, хотя бы исходя из того, что согласно его заграничному паспорту из 12 месяцев прошлого года он 9 месяцев находился за рубежом. Он никак не мог подменять директора, учредителя. Но то, что Зак давал деньги на развитие, он признает – он бизнесмен.

– В настоящее время арестовано все имущество...

– Да, все имущество Зака, которого вполне хватит на компенсации. То есть, государство переложило имущественную ответственность с себя на обеспеченного бизнесмена.

– Возможно ли, что обвинения с Анатолия Зака будут сняты, а его имущество останется в государственной собственности?

У нас все возможно. Я вам приведу исторический пример, подтверждающий, что методы наших органов не изменились с двадцатых годов. В 1920-е годы мой дедушка, занимавшийся бизнесом, когда была объявлена НЭП, стал жертвой ВЧК/ГПУ: его забрали и держали без суда и следствия до тех пор, пока он не сдал все золото. С тех пор существует такой еврейский анекдот: приходят чекисты к богатому еврейскому бизнесмену, требуют отдать все золото. Их спрашивают: «А зачем вам оно?» – «Нам нужно строить коммунизм». Бизнесмен отвечает, что ему надо посоветоваться с женой. Возвращается. «Что сказала ваша жена?» – «Моя жена сказала, что если у них нет денег, то нечего строить». Мой дедушка – конкретный пример того, что существует полная преемственность правоохранительных органов, и ничего не изменилось. Взять заложника и держать, пока не отдаст всех денег.

– Я правильно понимаю, что в произошедшем вы обвиняете само государство?

– Я считаю, что да. Объективно виновно все государство в лице своих чиновников. Масса служб. Виноват общий бардак, который творится в стране. Тут комплексная вина. Я думаю, что следствие кое-что из этого извлечет. Ведь государство контролирует перепланировку, государство контролирует пожарную и санитарную безопасность, десятки и сотни бездельников приходят с проверками, дают разрешения и так далее. Это все представители государства.

– Как вы считаете, трагедию в «Хромой лошади» можно было предотвратить?

– Сейчас трудно уже сказать. Мне кажется, что если бы государственные чиновники честно выполняли свою работу, то, наверное, этого бы не случилось. То есть что-то не вложили бизнесмены, не предусмотрели, допустим, какую-то систему безопасности. Но контролирующие органы должны были обязать их это сделать! И тогда при любой халатности бизнесменов она не вылилась бы в человеческие трагедии – если бы контролирующие органы выполняли свою работу. Ведь тот же Ибиев нарушает права Зака от имени государства. Государство повесило ему погоны полковника, предоставило полномочия...

Александр Добровинский, старший партнер адвокатского бюро «Добровинский и партнеры»:

– Каков ваш адвокатский стаж?

– Двадцать лет. Но я тоже заканчивал ВГИК – замечательное тогда было время!

– Как вы оцениваете шансы на победу в деле Зака?

– Понимаете, какое дело... Это же не рулетка, не статистика. Трудно что-то оценивать – мы в самом начале пути. Сейчас мы оцениваем, пытаемся во всем разобраться, потому что очень много загадок, больше вопросов, чем ответов. Вопросы касаются всего: и того, что произошло, и того, как ведет себя следствие, и того, как реагируют власти предержащие. Сказать сегодня: «пятьдесят на пятьдесят» было бы непрофессионально.

– А как оцените уровень административного давления?

– Вы знаете, Владимир Владимирович Маяковский сказал замечательную фразу: «Если на небе зажигаются звезды, значит, это кому-то нужно». Если оказывается очень серьезное давление и на следствие, и на Зака, и на адвокатскую бригаду – это значит, что, безусловно, есть какое-то указание сверху. А оно, как я понимаю, очень просто: нужно найти козла отпущения, и неважно, что еще одна жизнь присоединится к списку тех, кто уже пострадал в трагедии. Потому что государство не хочет признавать, что оно виновато – через своих представителей, официальных ставленников. Если государство все же согласится делать выплаты пострадавшим, значит де-факто оно объявит себя виноватым. А виноватое государство – государство ущербное. Поэтому и надо найти кого-то виноватого. Если, учитывая ситуацию со сгоревшим клубом, виноватый все же погиб, нужно найти кого-то живого, желательно, богатого. И этот кто-то был найден. Пока у меня такие мысли.

– Как вы считаете, угрожает ли что-то Анатолию Заку в «Матросской Тишине»?

– Нет. В той ситуации, в которой он находится – нет. Он сидит в камере, где находятся еще два человека – я думаю, что они не случайно там оказались. Но это мои догадки. Кроме того, я думаю, что люди, которые мыслят, понимают, что Зак ни при чем. Представьте: взорвался какой-то метр трубы Газпрома, а садиться в тюрьму должны все акционеры. Это смешно, и все здравомыслящие люди это понимают.

– Можете ли вы назвать тех, кто действительно виновен в трагедии?

– Сейчас – нет. Но по тому, что я понимаю, виновны, конечно, чиновники. Но вот кто из них виновен и в какой степени – не мне судить. Следствию предоставить я могу только свои соображения – чем мы, собственно, и занимаемся.

– Причастен кто-то к пожару из числа топ-менеджеров «Хромой лошади»?

– Вы же понимаете, что произошедшее – неумышленно. Никто не хотел убивать и никто не хотел умирать. И хозяин клуба погиб сам. К чему должны быть причастны эти люди? К тому, что они хотел это сделать? Нет. К тому, что неожиданно распространился какой-то газ? Нет. Но хотелось бы понять степень ответственности. Что произошло на самом деле, пока неизвестно.

– С чем вы столкнулись по прибытии в Пермь?

– То, с чем я здесь столкнулся, – очень обыденно, все эти народные настроения. В России всегда кто-то должен быть виноватым. Стечение обстоятельств русский народ не признает никогда. Обычно в России виноват обеспеченный человек. Лучше, если он еще будет не совсем русским. Здесь пока все сходится, поэтому пока, конечно, разубедить людей в городе трудно. Впрочем, это и не моя задача. А вот рассказать людям правду, если я до нее докопаюсь, – это обязательно.

– Насколько может быть эффективным предполагаемый визит раввина к Анатолию Заку?

– Что значит, эффективным? В любой религии первосвященник – связующее звено с творцом. Первосвященник может оказать моральную поддержку, подать руку помощи. Для заключенного в такой непростой ситуации это очень хорошо. Я думаю, если раввин все же попадет к Заку, это будет очень полезно. В том состоянии, в котором находится Анатолий Зак сегодня – запуганный, изолированный от всех – увидеть знакомое лицо и услышать какие-то слова поддержки очень поможет.

– Почему же власти побоялись разрешить организовать встречу с главным раввином России?

– Я думаю, что раввин в любом случае попадет на встречу к нашему подзащитному. Абсолютно все знают, что главный раввин России – серьезная и значимая фигура в стране. Он много раз был приглашен на личные беседы с президентом, с премьер-министром страны. Это человек, который уже обладает определенным влиянием в обществе. Допустить такого человека до Зака для следствия было бы опасно – по крайней мере так считает само следствие. Да и потом – это знак. Представьте себе, что к православному заключенному придет патриарх. Серьезная фигура. Конечно, в стране, где большинство населения – православные, это будет иметь гораздо более значимый импакт. Но и визит главного раввина станет сенсацией во всех СМИ.

– Как вы считаете, наступят ли когда-нибудь времена, когда у жителя России словосочетание «честное государство» не будет вызывать усмешки?

– Как вы меня насмешили вопросом! (Смеется.) Вы знаете, какое дело... Из России я уехал в 70-х годах. Тогда провал в ментальности между советским человеком и гражданином Западной Европы был просто огромным, разница была феерической, это просто невозможно описать. Француз и русский не могли понять друг друга, даже если говорили на одном языке. В 1991 году пришло несколько другое... Тогда я думал, что для настоящей демократизации общества понадобится как минимум два поколения. Теперь я понял, что ошибаюсь. Думаю, что лет через тридцать от 91 года наша страна кроме того, что станет свободной, станет демократичной – мы станем мыслить другими категориями. Уже сейчас дети и их родители отличаются друг от друга, как небо и земля. И это радует. Молодежи у нас мало, а так – все хорошо.