«Больше не позволю»: история пермячки, отсидевшей в колонии за убийство незнакомца — на ее глазах он избивал подругу

Осужденные женщины проходят тройную стигматизацию. Первая — это пережитое домашнее насилие. Вторая — реальный долгий срок в колонии. Третья — эта женщина навсегда останется уголовницей в глазах общества. Об этом год назад в интервью 59.RU говорила Анна Каргапольцева, правозащитница, работающая с колониями и открывшая в Перми центр «Нечужие», в котором женщинам, освободившимся из колоний, помогают найти работу, жилье, восстановить документы и вообще встать на ноги. В частности, этот центр работает с жертвами домашнего насилия, которые убивали своих мучителей.

46-летняя Елена Дрягункова тоже попала в этот центр. Женщина открыто решила рассказать свою историю. Свой внушительный срок она отбывала за убийство незнакомого мужчины, который на ее глазах избивал подругу. Елена не смогла пройти мимо — она сама многие годы проживала с тираном.

Мы сидим в комнате Елены. На ее голос из коридора приходит кот Соломон и так и остается с нами до конца интервью. В доме «Нечужих» уютно, по-домашнему. Весь ремонт здесь делали своими силами. Сейчас Елене Дрягунковой 46 лет. Семь из них она провела в колонии общего режима, приговорена была изначально к 9 годам и 10 месяцам, но вышла по условно-досрочному. Оставшиеся три года колонии заменили на ограничение свободы — женщине нельзя выходить из дома с 23:00 до 06:00, нельзя выезжать за пределы Перми — «мне даже по карте показывали, где границы». Дважды в месяц Елена обязана отмечаться в инспекции ГУФСИН. Если она допустит три нарушения режима, то вернется в колонию.

Дрягункова вышла из колонии 19 октября 2021 года. В центр «Нечужие» она хотела попасть, когда еще отбывала наказание. Учредитель центра Анна Каргапольцева регулярно ездит по колониям и знакомится там с отбывающими наказание женщинами, далее дело уже за сарафанным радио.

— В один из таких приездов Лена сама подошла ко мне и попросилась, — вспоминает Анна Каргапольцева. — Она сказала, что давно решила после освобождения поехать в центр. И каждый раз, когда я приезжала, она подходила и напоминала, что хочет к нам. Я взяла ее за осознанное и обдуманное решение. Многих я не беру, когда не вижу перспективы, не вижу стремления к изменениям и объективной мотивации.

Елена — родом с Сахалина, воспитывалась без родителей, бабушкой. «Мама просто однажды привезла меня к ней и исчезла, отец тоже устраивал свою жизнь, нашел новую женщину, с мачехой я не общалась», — рассказывает женщина. Позже Елена переехала в Лысьву, вышла замуж в 17 лет, родила ребенка. От первого мужа ушла из-за измен. Он забрал дочь.

— Тут и моя вина была. Молодая, глупая, — вздыхает женщина. — А год спустя, в 1995-м, у меня умерла бабушка. Я ее всегда мамой звала. Она была моим самым любимым человеком. В этот же год мой цех сократили, потом вообще предприятие ликвидировали. Я осталась без работы. Я поехала на похороны и там после них ко мне подошла мачеха: «Может, ты теперь, сучка, с голоду сдохнешь». Как-то всё навалилось сразу. Сосед угостил наркотиками. Стала колоться. Потом наркотики готовили у меня дома. В 1997 году меня закрыли.

В колонии Елена отсидела три года. Когда вышла, ей было 23 года.

— Я приняла мысль, что несу свое наказание, — рассказывает о первой судимости женщина. — Поэтому просто привыкла к режиму колонии. Одни и те же действия в одно и то же время. И так три года. Я хорошо рисую, вот и рисовала в отряде плакаты к праздникам.

После колонии Елена устроилась работать в торговой точке на рынке. Вновь вышла замуж. И следующие семь лет замужества женщина называет «страшными». Первый год, говорит женщина, муж был заботливым и внимательным, у пары родился сын. У мужа Елены было двое детей от первого брака, одному сыну тогда было три, второму — пять лет. Оба мальчика жили с отцом и Еленой.

— А потом он начал меня избивать. Можно сказать, чуть ли не убивал. Он мог меня ударить на ровном месте ни за что, — говорит Елена. — Например, спать легли, всё вроде хорошо, а в меня кулак летит. Однажды не глядя сломал руку в трех местах. Просто сел мне на грудь и о колено переломил. Тогда завели уголовное дело, оно ничем не закончилось. Я с ним осталась жить. Пытаюсь вспомнить хоть пару хороших моментов жизни с мужем — и не могу. По побоям я обращалась в полицию. Мне отвечали — он вас ведь не убил. Я пыталась уйти от мужа, однажды жила у подруги две недели, но вернулась ради детей. Они ревут: «Мама! Мама!» У меня сердце слабое, разворачивалась и шла обратно. Не могла я их оставить. У меня не было ни друзей, ни подруг, муж запрещал. На мое 30-летие за то, что я собрала коллег в кафе на рынке, он ночью меня на улице запинал, у меня глаза даже не открывались. До сих пор осколок ребра плавает на легком.

Женщина говорит, что не уходила еще и потому, что было некуда — специализированных центров помощи тогда не было, не было у Елены и своего жилья — когда она отбывала первый срок, отец с мачехой продали их общий дом.

В 2006 году, когда сыну было пять лет, Елена попала в СИЗО. Ее судили по статье 116 УК РФ «Побои» и вынесли условный срок. Кому именно нанесла побои, Елена не хочет говорить.

— Муж дал свидетельские показания против меня. Пока я находилась в тюрьме, у мужа из-за пьянства забрали нашего общего сына, — рассказывает Елена. — Когда я вышла из СИЗО, моего ребенка уже усыновили и увезли за границу. В Испанию.

Отношения с мужем оставались по-прежнему плохими, хотя пара ждала второго общего ребенка. По словам Елены, он поднимал на нее руку даже тогда, когда она ходила беременной. Поэтому младший сын родился недоношенным — на шестом месяце беременности. Елена утверждает: в роддоме ей сказали, что ребенок умер через сутки.

— Я там вообще не могла находиться, роженице приносят на кормление грудничка а я вою белугой, — рассказывает женщина. — Я не знала, что ребенок был жив, и в итоге моего сына передали в дом малютки, его также усыновили за границу. Все эти годы органы опеки не пытались даже найти меня.

В 2007 году, через три года после рождения второго ребенка, Елена развелась с мужем. Переехала в Краснодарский край, потом вернулась в Пермь.

В 2015 году Елена познакомилась с мужчиной. Решили жить вместе. Однажды из-за размолвки с сожителем Елена решила переночевать у подруги в ее коммуналке — «чтобы не было скандала». Подруги дома не было, Елену впустил ее молодой человек. В какой-то момент в соседней комнате раздался крик — сосед избивал свою сожительницу.

— Дверей в их комнату не было. Я зашла к ним и сказала этому соседу: «Ты зачем женщину бьешь?» Она закрывалась, сидела и ревела, — вспоминает Елена. — А ее сожитель в ответ переключился на меня, несколько раз ударил по голове. Первое, что мелькнуло в голове: «За что?», если он вообще меня первый раз видит. Он бил женщину, я знаю по себе, каково это. Я думала, может, слова услышит и отступится. Я развернулась и ушла в комнату подруги. Думала, пускай он дальше там свои отношения выясняет.

Сосед пошел за Еленой в комнату, парень подруги стал заступаться за нее, но в ответ были оскорбления и угрозы. Мужчины вышли разбираться в коридор, но сосед вновь вернулся к Елене и ударил по голове. Женщина сидела у стола. Вспоминает: кричала, просила уйти, а дальше помнит кровь…

— У меня первая мысль была, что я попала ему в ногу, — говорит Елена. — Потому что он стоял передо мной, а я сидела в кресле. Отойти от него не было возможности: если бы я встала, он бы дальше стал бить. Ударила один раз, оказалось — в сердце. Он бочком отошел и вышел из комнаты. В прихожей он упал. Я вышла, стала щупать пульс, а он лежит серо-зеленый. Пульс был, но слабый. Потом эта сцена в мыслях повторялась весь срок в тюрьме. Я как будто отключилась... Не помню, как нож оказался у меня в руках. Он лежал рядом на столе. Я сама очень долго терпела насилие дома. Больше не позволю. Я просто не смогла пройти мимо этой женщины и смотреть, как ее бьют. Сейчас, отбыв такой срок, я, наверно, пройду мимо...

Когда Елена поняла, что произошло, попросила Александра вызвать скорую. Но тот был сильно испуган.

— Та девушка выскочила, она была пьяна, — вспоминает женщина. — Я ее тоже просила скорую вызвать. Она подбежала, давай пинать его: «Чтоб ты сдох!» Я вышла на лестничную площадку и позвонила соседям. Попросила телефон, у меня не было своего. Сама вызвала скорую.

Приехала бригада скорой помощи, медики сообщили в полицию об убийстве. Как говорит Елена, она сидела и ждала наряд полицейских.

— Я собралась, оделась, стояла у двери и ждала полицию. Я себе тогда мысленно и срок выписала, и в колонию «поехала», — говорит Елена. — Я даже не знала, как зовут того мужчину. Он был пьяный, у него была тяжелейшая степень опьянения. У меня не было никакого умысла его убивать. Об этом я говорила на суде. Самообороной мои действия тоже не признали. Сожитель подруги сказал, что сосед избил сожительницу и его самого, но меня он не бил. Меня никто не услышал.

На следствии Елена сделала чистосердечное признание. Ей грозило до 15 лет колонии, дали около 10 лет.

— Когда услышала: девять лет девять месяцев, сначала не осознала, что такой большой срок, осознание пришло, когда уже этапировали в колонию, — добавляет Елена. — Первые дни пустота была, как будто душу вынули. Это останется со мной на всю жизнь.

В колонии Елена старалась не наживать врагов, если был негатив, обходила конфликтных осужденных стороной.

— Если меня там оскорбляли — я разворачивалась и уходила, — рассказывает Елена о жизни в колонии. — Бывали драки из-за работы на фабрике, я была швеей. В колонии у меня было несколько подруг, мы и сейчас общаемся. По статье «Убийство» сидит много женщин, некоторых точно так же избивали мужья, они не вытерпели. Кто-то рассказывал о себе, а кто-то замыкался, а я не люблю с допросами лезть к человеку. Другой самой популярной статьей в колонии, за что отбывали срок, была народная статья 228 — о наркотиках. Были и пожилые женщины. Бабушка А. до сих пор сидит. Ей 70 лет.

Во время разговора Елена немного закрывает руки. На них несколько наколок. На вопрос, что они символизируют, сильно смущается и говорит: «Это по молодости было. В колонии сама себе сделала на первом сроке. Я не хочу про это говорить. Хочу это свести». Еще сильнее прячет руки.

В колонии Елена написала несколько икон: Александра Невского, Богоматери и распятие Иисуса. Вообще, срок там женщина называет потерянными годами. Но говорит, что за это время пересмотрела свою жизнь — от и до. Сейчас хочет начать ее с чистого листа.

О судьбе своих детей, которые росли в детском доме, Елена узнала спустя 15 лет, отбывая срок в колонии. В 2018 году туда на имя Елены пришел запрос из Испании, что ее ищут.

— Это письмо написала жительница Испании, которая усыновила моих детей. Сначала она Виталия усыновила, а потом через несколько лет — Кирилла. Сейчас им по 20 и 18 лет, — рассказывает Елена.

Сейчас Елена пишет электронные письма своим сыновьям с помощью интернет-переводчика. Русский язык они не помнят.

Елена очень благодарна команде центра «Нечужие».

— Я за колючей проволокой была семь лет. После такого срока очень тяжело. Кому-то, может быть, легко, мне — нет, — говорит Елена. — Здесь мне помогли адаптироваться на воле. Первое время я работала на швейном производстве. У Анны Вадимовны (Каргапольцевой. — Прим. ред.) был с ними договор. Анна Вадимовна помогла прикрепиться за поликлиникой. В центре меня очень поддержали, со мной везде ходила Агния (это самая первая подопечная центра «Нечужие»), ездила в банк, чтобы я получила карту. В центре со мной работал психолог. А Анна Вадимовна много помогает даже просто советом, я прислушиваюсь, если не могу в какой-нибудь ситуации найти правильное решение.

Как отмечает сама Каргапольцева, в центре «Нечужие» Елена стала чувствовать себя увереннее. Почти сразу устроилась на работу, восстановила свидетельство об образовании, нашла детей и восстановила с ними отношения, сейчас изучает английский язык.

— Но всё это она делает сама. Я только частичный мотиватор, — улыбается Анна. — Наш принцип: чтобы наши девушки постепенно стали самостоятельными, вернулись к обычной жизни.

После швейного производства Елена смогла найти другую работу. Сама устроилась в торговый центр уборщицей. Женщина уверена: начать жить нормальной жизнью никогда не поздно.

— Я сейчас детей хочу повидать. Это главное в моей жизни, — добавляет Елена и показывает фотографию, которую ей прислали сыновья. С фотографии смотрят двое повзрослевших парней. Елена надеется, что, как только закончится три года ограничения свободы, сможет сама приехать к своим детям.