«Толпа нашла вино и спирт и еще больше озверела»: как Пермь пережила пьяный погром 4 ноября 1917 года

Разбитые окна и двери, выброшенные из магазинов на грязную дорогу товары — так выглядел центр Перми в первые выходные ноября 1917 года. Прибавьте к этому толпы нетрезвых людей, бродящих по улицам (многие — с оружием), и получите картину пьяного погрома, который не могли остановить несколько дней.

Сохранились газеты того времени с публикациями о погроме и воспоминания современников, поэтому происходившее можно восстановить в деталях.

Как всё произошло

В ночь на 4 ноября (это была суббота, по новому стилю — 17 ноября) группа солдат направилась из казармы на склад товарищества Поклевского-Козелл в надежде получить бесплатное пиво — в источниках пишут, что якобы кто-то сказал им о такой возможности. Дойдя до места, люди не встретили сопротивления со стороны охраны, зато нашли множество ведер пива. На слухи о бесплатном алкоголе подтянулись другие солдаты. Затем, уже нетрезвые, все они отправились громить магазины. Просто шли по улице Сибирской, где располагались известные бутики, и по очереди вламывались в каждый из них.

«Дойдя до магазина Малюшкина, толпа в погребе последнего нашла вино и спирт и здесь еще больше озверела, — сообщала газета "Народная воля". — При виде спирта и водки даже более благоразумные солдаты не утерпели и стали пробовать».

Алкоголь забирали и выпивали, а товары, хоть как-то напоминающие о роскоши, просто выбрасывали или уничтожали. Дорогие шляпки, веера, кружево — всё это валялось под ногами, втоптанное в грязь.

«Толпа прошла по всей Сибирской и не оставила ни одного магазина, не выбив в нём оконных и дверных стекол и не разграбив имущества, — рассказывали в газете "Пермская земская неделя". — Попутно были выбиты стекла и в некоторых частных квартирах. <...> Единственный в городе ценный магазин оптических и технических предметов Вайнера был разгромлен до основания. Предметы эти, добытые с большим трудом из Лондона, незаменимы, а владелец — совершенно разорен. Также разгромлен и единственный большой книжный магазин Петровской».

На Сибирской не разрушили лишь несколько магазинов и парикмахерскую Зильберг. Но громили и другие центральные улицы — Красноуфимскую (сегодня это Куйбышева) и Торговую (сейчас — Советская). На последней целыми остались только дома без торговых помещений и магазины с железными шторами и дверями. На углу Петропавловской и Красноуфимской разбили магазин Грибушина. А вот склады Союза потребительского общества, что располагались напротив него, уцелели. Можно сказать, повезло: над складами квартировались солдаты, которые просто не пустили толпу к «своим».

Когда погромщики дошли до склада пивного завода Ижевского товарищества, вакханалия продолжилась.

«Солдаты стали разбивать бочки и черпать пиво ведрами, котелками, чайниками и так далее. Начался настоящий пьяный уличный разгул, — сообщала "Пермская земская неделя". — Пьяные крики, шум и споры разносились по всему городу. <...> Когда были приняты меры для выливания бочек и спуска их в канализационные трубы, то солдаты стали черпать смесь пива с грязью и водою и пить».

«Народная воля» описывала ситуацию с вылитым алкоголем жестче, но указывала, что это происходило у склада Поклевского-Козелл: «Пьяная толпа <...> бросилась к спирту и пила его вместе с грязью и навозом».

Погромы, начавшиеся ночью 4 ноября, продолжались весь день, а после передышки возобновились в воскресенье, 5 ноября. Причем истребляли не только атрибуты «жизни богатых», но вообще всё подряд. Одним из первых пострадал магазин общества потребителей на Сибирской с продуктами и предметами первой необходимости — от сахара и муки до галош. Свидетели описывали, что город выглядел, словно после вражеского нашествия: повсюду разбитые окна и двери, разбросанные испорченные товары, осколки и обломки.

«Тревога долго не могла улечься, — писала "Пермская земская неделя". — По городу ходило много пьяных, и с криками "Бей буржуев!" ими был разграблен дом и кладовые Грибушина (в начале улицы Покровской, сейчас это Ленина. — Прим. ред.). А также была попытка устроить погром в Мотовилихе, но там он скоро был остановлен. Неспокойно было в Слободке, где расположены казармы».

В результате погромов, как рассказывали газеты, погибли два человека. Владелец одного из разграбленных магазинов — Назаров — умер от разрыва сердца. А молодой беженец Абрамович пытался защитить Ижевский завод, и его убил выстрел, сделанный кем-то из толпы солдат.

Всё утихло только к утру 6 ноября, когда на винных складах уже ничего не осталось и неоткуда было взять алкоголь.

Где была милиция?

Погромщики шли от одного магазина к другому, практически не встречая сопротивления. Имевшаяся на тот момент милиция не могла их остановить. Как минимум, из-за своей малочисленности. Для подавления погрома на Торговой улице, к примеру, отправили всего двоих милиционеров.

«Подойдя к магазину Агафурова, они потребовали от погромщиков немедленно очистить магазин, — писала "Народная воля". — В ответ на это две неизвестные личности, одетые в солдатскую одежду, открыли по милиционерам стрельбу из браунингов громадного калибра».

Одного милиционера в результате ранили в ногу, но его коллега вместе с квартальным сторожем, стреляя в воздух, все-таки сумели прогнать погромщиков от магазинов на Торговой — вплоть до улицы Оханской (сегодня — Газеты «Звезда»). Правда, там пришлось остановиться: на перекрестке вновь собралась толпа, из которой открыли огонь. Милиционеру и сторожу пришлось отступать к участку, захватив раненого.

— В милиции было несколько десятков человек, причем плохо вооруженных, — рассказал 59.RU доцент кафедры культурологии и философии ПГИК, кандидат исторических наук Андрей Бушмаков. — Большую часть набирали из тех же солдат — тех, кто вернулся с фронта. У многих милиционеров даже не было револьверов — Временное правительство не могло решить такие простейшие вопросы административного плана. Днем они еще что-то пытались делать, но… Толпа погромщиков большая, под тысячу человек, в основном из солдат. У милиции не было никаких шансов. Позже заявляли, что погромщиков успокоила красная гвардия, но это советский миф. Милиционеры к тому же были слабо мотивированы. Многие из них присоединились к погромщикам, стали пить вместе с ними.

«Патрули и погромщики смешались в одну толпу пьяных людей», «Отряды милиции и воинские патрули не могли остановить пьянства и расхищения напитков, а многие из них и сами заражались страстным желанием принять участие в пьяном пиру и грабеже», — так об этом писали пермские издания в ноябре 1917 года.

Наскоро созданные из добровольцев небольшие отряды могли лишь припугнуть погромщиков выстрелами в воздух и прогнать от отдельных магазинов, но не остановить шествие.

Кто организатор?

Пытаясь объяснить причины погромов, современники говорили о неких организаторах. Партии обвиняли своих политических противников, обычные горожане — злоумышленников со стороны, из других регионов.

«В погромах участвовала какая-то организованная банда, вовлекшая пьяных солдат в эту разрушительную работу, и толпа женщин, которые участвовали в расхищении товаров», — писали в «Пермской земской неделе». Там же отмечали, что пьяные шли громить магазины под чьим-то опытным руководством (не уточняя, кого именно имели в виду).

«Народная воля» определила виновников как «шайку организованных хищников», ловких громил в солдатских шинелях, затесавшихся в толпу. В ее материалах цитировались слухи о гастролерах-погромщиках: якобы те приехали из Кунгура и после Перми отправились в Тюмень. Про начавших погром солдат говорили, что они таким образом выразили глухой протест против обстоятельств, в которых оказались.

«Нет, солдаты как таковые не виноваты, — писала "Народная воля". — Или же виноваты так же, как и все мы, вовремя не сумевшие предусмотреть и предотвратить подобные ужасы. <...> Главный виновник — то рабство царизма, в котором мы прожили века и от которого ни трудовой народ, ни интеллигенция не сумели еще освободиться».

Современные исследователи говорят, что никакого организатора сверху не было.

— Образованная публика видела погром как стихийный выброс негативной энергии темными массами, которыми управляют некие кукловоды, — прокомментировал Андрей Бушмаков 59.RU. — Но для дореволюционной России было характерно, что образованные люди жили в одной реальности, а, скажем так, необразованные — в другой. Образованные люди придумывали свои рациональные объяснения иррациональным поступкам погромщиков.

Подобные погромы проходили не только в Перми, но и в других городах России. Причем они не были похожи на классические погромы со зверствами и убийствами. Солдаты не выступали против какого-то конкретного врага.

— События в ноябре 1917 года не были погромом в классическом смысле, — отметил историк. — Жертвы были случайными, никто никого не хотел убивать. У некоторых солдат были винтовки — они стреляли в воздух, им было весело.

Причины произошедшего — в том, как простые люди воспринимали всё, что тогда происходило в стране, и как на это реагировали.

— Надо представлять то время: царя уже нет, а война продолжается — об этом объявило Временное правительство, — пояснил Андрей Бушмаков. — Какой смысл в этой войне? Для интеллигента он понятен — родина в опасности, надо сражаться за свободу России. А вот для солдат, выходцев из крестьян, непонятен: если царя нет, ради чего помирать? Переворот воспринимали не как смену власти, считали, что закончилась любая власть вообще. Получилось как в суровом средневековом обществе, где у простолюдинов не было никаких прав, только обязанности, и в какой-то момент энергия выплескивалась в форме карнавала. Собственно, карнавал — это переворот ситуации. Нищие становились королями, можно было безобразничать, пьянствовать и творить такие вещи, о которых добрые христиане и подумать не могли.

Пермский историк видит в пьяном погроме 1917 года именно карнавал — не в значении «шествие ряженых», а в смысле временного отказа от правил и норм.

— Когда человек из традиционного общества крестьян получает передышку, его перестают давить, что в таком случае происходит? Он понимает: вот мой праздник, можно веселиться, — дополнил Андрей Бушмаков. — У солдат были почти средневековые представления: «Нет никакой власти? Гуляем, наше время!» Была иррациональная карнавальная идея разрушать, втаптывать в грязь. Не было организованного шествия. Группы людей ходили по городу. Если где-то находили алкоголь, начинался этот самый праздник.

Что было потом

После ноябрьских погромов Пермь долго не могла успокоиться. Жители опасались, что всё это вновь повторится. В школах и других учебных заведениях приостановили занятия. Банки не работали, большинство магазинов — тоже: старые товары испортили и разграбили, а взять новые было негде.

Пермский Совет рабочих и солдатских депутатов объявил, что награбленное будут изымать во время массовых обысков. Сами обыски проводили очень грубо, что вызвало негодование пермяков.

«Сохранились свидетельства о том, как пьяные милиционеры являлись с обыском в первом часу ночи, без ордеров, а возмущавшихся обывателей объявляли погромщиками и забирали в кутузку», — рассказывал Андрей Бушмаков в публикации журнала «Ретроспектива».

Историк приводил цитату из рассказа такого псевдопогромщика: «…нас передали в распоряжение начальника городской милиции <…>, который, будучи в пьяном виде, начал взводить на нас обвинение как на участников погрома и говорил так невнятно, что понять из его слов нельзя было ничего совершенно, причем неизвестный солдат неоднократно выходил из соседней комнаты и наносил нам поочередно удары по лицу».

Про одного из обвиненных в погроме просто забыли: он просидел в Пермском арестантском отделении почти месяц, и только в декабре мужчину отпустили.

Уже 8 ноября возмущенные горожане потребовали прекратить неорганизованные повальные обыски и проводить их, только если имеются какие-то доказательства участия конкретного человека в погромах. В Пермском государственном краевом архиве хранится протокол общего собрания граждан одного из районов, где по пунктам перечислены требования к таким обыскам: не проводить по ночам, осуществлять проверки только при понятых, вещи переписывать, а не забирать, и так далее.

Кроме того, в городе организовали самоохрану жителей: в каждом квартале выбирали начальника, которых назначал дежурных и следил за выполнением графика.

Ранее мы рассказывали об одном из пермских предприятий, пострадавших во время погрома: в ноябре 1917 года был разграблен магазин музыкальной фабрики Юмановых. А также публиковали историю о большом пожаре 1842 года, уничтожившем половину Перми за несколько часов.