Он был архитектором Баухауса и узником «Усольлага». История Филиппа Тольцинера, построившего «немецкий» район в Соликамске

Вместо привычных хрущевок здесь — дома с остроконечными ассиметричными крышами, арочками, круглыми слуховыми окошками на чердаках. Мы приехали сюда, чтобы узнать, в каком состоянии находятся здания и каково жить в Маленьком Берлине на окраине Соликамска. Но сначала делимся рассказом о самом архитекторе — дома на улице Фрунзе в микрорайоне Боровск в далекие пятидесятые построил немецкий архитектор Филипп Тольцинер, воссоздавший на Урале кусочек родной Германии.

Сын мебельщика

Филипп Тольцинер родился в 1906 году в Мюнхене. Его отец был мастером по изготовлению плетеной мебели, а мать работала бухгалтером. После окончания шести классов училища Филипп отправился в Израиль на сельскохозяйственные работы, но заболел тяжелой формой тифа, от которого его вылечили врачи-арабы. Вернувшись в Германию, работал подмастерьем у своего отца, год учился в Мюнхенской школе прикладного искусства, а в 1927 году поступил в Баухаус — высшую школу строительства и художественного конструирования, из которого вышло целое направление в архитектуре. Его диплом подписал сам Мис Ван де Роэ — знаменитый архитектор с мировым именем.

Из-за сложной политической обстановки в Германии и обысков, которые нацисты устраивали в Баухаусе, его 30 архитекторов переезжают жить в СССР. Среди них и Тольцинер. Свой коллектив эмигранты назвали «Рот фронт». Тольцинер вместе с коллегами участвует в архитектурных конкурсах по созданию Дворца Советов и школы Коминтерна. По его проектам построили учебные комбинаты для завода «Красное Сормово» в Горьком, типовые проекты школ фабрично-заводского обучения и соцгородок в Орске.

Эти романтики верили в светлое будущее социализма, их не смущали бытовые сложности, жизнь в общежитиях, и они не сразу заметили политические изменения. Но в 1937 году многим из них неожиданно отказали в продлении «вида на жительство».

Часть баухаусцев уехала из страны, а оставшихся в СССР архитекторов посадили в тюрьмы и лагеря, обвинив в контрреволюционной деятельности. Филиппа Тольцинера арестовали в 1938 году как «немецкого шпиона» и заключили в исправительно-трудовой лагерь «Усольлаг» Пермской области, где он пробыл до 1947 года.

Допросы и «Усольлаг»

Уже после освобождения Тольцинер смог вести дневник, в котором вспоминал лагерный период. Его фрагменты опубликовал Сахаровский центр.

В дневнике Тольцинер описывал, как проходил один из многочисленных допросов: «...пришли двое следователей, один из которых с большой сумкой "инструментов". В комнате допросов стоял металлический лежак. Мне приказали лечь и начали обрабатывать принесенными "инструментами". Я уже знал, чем заканчиваются подобные допросы. Чтобы избежать непредсказуемых последствий, я сказал: "Хватит". Следователь перестал меня бить, я "признался", что в городе Орске "собирал шпионские сведения" и передал их своему коллеге, который несколько лет назад вернулся в Германию. Что это были за сведения, меня не спросили, и допросы закончились. <...> Когда я стал искать причины моего ареста, то пришел к выводу, что возможной причиной было мое выступление в июле 1938 года на собрании коллектива Горстройпроект, на котором я критиковал решение руководства проектного института о командировании проектировщиков на место сооружения объектов по их проектам. После собрания ко мне подошел один из сотрудников этого института. Я знал, что он был представителем Министерства внутренних дел. Он попросил передать ему критические заметки для руководства института. Я предполагаю, что был арестован как немецкий специалист, который критикует советские порядки, но который не принадлежал к антигосударственной группе, потому мое дело не было передано в центральные органы НКВД. Думаю, это мое предположение достоверно, потому что я остался живым, тогда как все члены Баухаусбригады были уничтожены».

Условия в лагере были тяжелыми, архитектор заболел туберкулезом, и у него появились проблемы с глазами. Он работал на лесоповале. Здесь Филипп познакомился с Николаем Ульрихом, ученым по сельскому хозяйству, они договорились по возможности держаться вместе. Как писал в своих воспоминаниях архитектор, в лагере было очень много подобных Ульриху образованных интересных людей.

Кресло для стоматолога

Жизнь архитектора в лагере изменило одно незначительное событие. Приехавшему для лечения стоматологу понадобилось зубоврачебное кресло, врач даже отказалась вести осмотр без него. И тогда Тольцинер набросал эскиз и предложил его руководству лагеря. По нему сделали кресло.

На архитектора обратили внимание и его перевели с лесоповала в мастерскую, где он спроектировал здания управления и дома для сотрудников лагеря. После освобождения в 1947 году Тольцинера взяли на работу в проектную мастерскую при главном архитекторе Соликамска.

Начав работу, Филипп Тольцинер обратил внимание на плачевное состояние памятников древнерусской архитектуры. До него в годы советской атеистической пропаганды эти памятники были заброшены или использовались как мастерские и цеха. Добиться признания их ценности было нелегко. Архитектор сам возглавил реставрационные работы, а потом возглавил научно-реставрационные мастерские в Соликамске.

Благодаря ему отреставрировали Соборную колокольню, Троицкий собор, Богоявленскую, Преображенскую, Введенскую церкви. Также он занялся реставрацией церквей и старинных домов в Перми, проводил обследования в Усолье, Пянтеге, Верх-Боровой и других местах Прикамья.

Бывшие архитекторы-реставраторы Пермской специальной научно-реставрационной мастерской Александр Сергеевич и Марина Александровна Кокшаровы, работавшие в Соликамске с 1985 по 1989 годы, оставили воспоминания об архитекторе. Они отмечали, что Тольцинер был блистательным проектировщиком — мог вычерчивать от руки эскизы мебели, табуреток. Он говорил, что все это благодаря серьезной школе Баухауса — при поступлении требовалось умение чертить от руки без линейки, причем с параллельными линиями.

Он был строг к себе и к другим специалистам как к профессионалам. В некоторых случаях даже не подписывал исполнительные листы нарядов на работу, и тогда рабочие оставались без денег. Смело критиковал работу коллег и начальства.

Не вернулся в Германию

Архитектора реабилитировали только в 1956 году. В период работы в Соликамске Тольцинер женился на молодой женщине с ребенком, у них родился сын Николай. В 1961 году он вместе с семьей переехал в Москву, где работал в Центральном научно-исследовательском и проектном институте. Он разрабатывал градостроительный план Владивостока, типовые пятиэтажки из крупных блоков. За эталон проекта застройки жилого микрорайона получил медаль ВДНХ. Выйдя на пенсию, по заданию Министерства культуры России консультировал проектировщиков и реставраторов Перми и Соликамска.

Начиная с 1960-х годов Тольцинер регулярно ездил в Германию, в которой не был 37 лет. Но не вернулся, так как покидать родину не хотела его жена. О лагерном периоде он не любил вспоминать, но охотно делился воспоминаниями о Баухаусе и его творческих методах с молодыми архитекторами. Умер Филипп Максович в 1996 году в Москве, по некоторым сведениям, на избирательном участке во время выборов президента. За несколько лет до этого он похоронил жену.

Бюргерский стиль на улице Фрунзе

Для Соликамска архитектор спроектировал клуб Дзержинского, поликлинику и целый жилой квартал в Боровске на улице Фрунзе. До 1959 года район был самостоятельным городом.

В 1940-е годы здесь жила так называемая «Трудармия» — этнические немцы, которые приезжали из Поволжья, Казахстана и других районов, все они были мобилизованы для выполнения трудовой повинности. Как рассказывал сам Тольцинер Кокшаровым, их поселили сначала в здании бывшей Богородицкой церкви. Здесь стояли не двух-, не трех-, а шестиярусные нары. Позже церковь снесли, а трудармейцев расселили во вновь отстроенном квартале, который спроектировал Тольцинер.

Это целый уникальный ансамбль домиков в бюргерском стиле, которые напоминают окраины немецких городов. За эту схожесть местные жители называют его Маленький Берлин. Дома строили из местного шлакоблока. Здесь помнят, что раньше в квартале жили немецкие семьи, но старожил здесь не осталось.

— Вот там когда-то жили немцы и там, — показывает нам мужчина средних лет. — Да и я, и мои родители — тоже немцы, но я даже не знаю всю эту историю, мне ее они не рассказывали. Знаю, что они откуда-то приехали.

Несмотря на внешнее очарование, внутри домиков очень тесно.

— Здесь очень маленькие комнатки, так как дома вытянуты вдоль улицы, — говорят жители одного из домов. — Когда мы въехали, посреди каждой комнаты стояла печь, пришлось ее убрать. Дома поделены пополам, и квартиры расположены в два этажа. Сейчас в каждом доме живет по две семьи, а раньше — по шесть. Трудно представить, как они тут ютились, да еще с печками. У домиков есть огородики, но они крохотные.

Жителей Фрунзе давно беспокоит отсутствие ливневки. Старые канавы, проложенные вдоль дорог, утратили глубину, и вода в межсезонье попадает в подвалы домов. Мало что осталось в экстерьере и от былого немецкого стиля — дома активно закрывают сайдингом. Но их остроконечные силуэты проступают даже сквозь новую облицовку. Местные жители объясняют: они вынуждены обшивать дома, так как те осыпаются снаружи.

Коллеги называли Филиппа Тольцинера мечтателем и романтиком, человеком, который шел впереди своего времени и ценил прошлое. Но сейчас о Тольцинере в его Маленьком Берлине мало кто знает, и мемориальная доска, которая появилась в перестроечные времена на одном из домов, тоже закрыта сайдингом. Местные даже не помнят, на каком из них именно.

По одной из исторических версий, среди архитекторов, проектировавших соцгородок в пермской Мотовилихе, был еще один архитектор, связанный с Баухасом, — Ханнес Мейер. О нем и стиле конструктивизм — в более раннем нашем материале.