Игорь Гринберг, учредитель группы предприятий «Альфа» и медиа-группы «Пермский обозреватель»: «Мне не стыдно за то, как я живу. И я никого не боюсь»

Он не считает себя оппозиционером, но его не устраивает деятельность властей. Говорить правду, давать неангажированную информацию, никого не бояться и не идти на компромисс – в этом учредитель группы предприятий «Альфа» и медиа-группы «Пермский обозреватель» Игорь Гринберг видит основную цель журналистики.

— Расскажите вкратце свой путь… Вы родились в Перми?

— Сам я из Соликамска, а сюда приехал уже перед 10-м классом школы. Последний класс среднего образования получил уже в Перми. После поступил в ПГТУ, который и закончил. Пока учился в техническом вузе, заинтересовался психологией, поэтому потом получил второе высшее образование именно психологическое. Почти 10 лет работал в этой сфере. Создал свою фирму, психологическую. Ну, а потом, в начале 1990-х годов, занялся бизнесом с целью поддержать психологию и построить психологический центр.

— В данный момент эти «психологические» начинания как-то продвигаются?

— Нет, сейчас перестал этим заниматься. В 2000-х годах я создал у себя площадку для работы психологов. Поработали они годика три, а потом я это направление прикрыл, так как понял, что их работа мне не интересна. Может быть, просто какой-то этап в моей жизни прошел, и теперь меня это не привлекает.

— Как получилось, что вы занялись медиабизнесом?

— Достаточно случайно. В 2002 году у нас как у охранного предприятия был серьезный конфликт с ГУВД Пермской области: наша компания обвинила их в поборах и коррупции. За полтора года этой битвы мы постоянно сталкивались в прессе с одним и тем же — никто не давал нам возможность выразить нашу позицию. И только благодаря паре журналистов — Юрию Беликову и Андрею Никитину — мы обнародовали нашу точку зрения в газетах «Трибуна» и «Известия». Поэтому, когда в конце 2002 года поступило предложение — купить газету «Пермский обозреватель», я ее приобрел. Одной из целей данной сделки было появление трибуны для высказывания нашей точки зрения.

— Помимо этого какие еще цели преследовали?

— Изначально задача ставилась, что газета будет писать правду и отражать при этом разные точки зрения. За все время существования издания коллектив журналистов, по сути, раза три обновился полностью. Выяснилось, что далеко не все журналисты готовы работать в режиме определенного давления.

Все началось почти сразу после того, как я стал собственником газеты. С первой же публикации, направленной против махинаций рекламного агентства «Кучер». Тогда газету покинула группа журналистов во главе с Валерием Костаревым (основателем и главным редактором газеты).

Новая команда (главным редактором был Вадим Сковородин) неплохо начала работать. Год они объективно отражали события и процессы, происходящие в регионе. Потом, видимо, им понравилась красивая жизнь, когда с ними здороваются за руку важные люди, захотелось денег… Полгода я с ними бился, пытался их удержать на позициях независимой прессы, в которую они пришли работать. Но потом по моей инициативе мы с ними расстались.

В «Пермский обозреватель» была набрана новая команда, которую очень сильно потрепали за последний год. Тогда на нас оказывалось беспредельное давление, и часть людей, не выдержав, покинула издание. Нынешняя команда работает не потому, что я плачу им какие-то баснословные гонорары. Насколько мне известно, у нас достаточно средняя зарплата. Просто это люди, которые считают, что газета должна быть неким органом надзора за властью и коммерческими организациями.

— Почему «Пермский обозреватель» перестал быть деловым, с уклоном в экономику изданием?

— Мы готовы возвращаться к экономическим темам. Но здесь сказывается нехватка журналистов, которые могли бы вести это направление. По сути, у нас вакантно место заместителя главного редактора по экономике.

— Все же, «Пермский обозреватель» несколько лет назад был одним из ведущих экономических изданий в Перми, если не лучшим. Почему вы не оставили его в этой нише, ведь в качестве социальной газеты можно было издавать что-нибудь другое?

— Все упирается в кадры. Слишком маленький у нас коллектив, чтобы делать две газеты. Ну, и потом… про экономику мы все равно пишем, но в ракурсе каких-то проблемных вещей.

— Иными словами, приоритетным оказалось социальное направление?

— Думаю, что да. Но это связано в первую очередь с тем составом журналистов, который сейчас работает в моем СМИ. Появится завтра сильный журналист в экономической тематике — это направление найдет свое отражение в издании. Мне бы хотелось, чтобы оно было.

— А независимые СМИ в Перми есть?

— Независимые?! На мой взгляд, нет. Опять-таки, данный термин весьма условный. Я считаю, что иногда «Звезда» высказывает свое мнение. Подчеркну, иногда. И при этом достаточно по узкому кругу вопросов. Также я вижу, что за последнее время сильно деградировало пермское «Эхо».

— Поясните, пожалуйста.

— Возможно, это просто погоня за объективностью. Что я имею в виду? В их новостях отображаются все стороны, однако перевес идет в пользу официальной точки зрения. Может, это вызвано определенной коммерциализацией или еще чем-то.

С другой стороны, я вижу, как мы раскачиваем лодку своими… назовем их «независимыми публикациями». Это влияет на целый ряд других газет. Мы расширяем тематический спектр возможного: о чем можно писать — о чем нельзя. И в этом, на мой взгляд, заключается польза от влияния «Пермского обозревателя» на местную СМИшную среду.

Существует газета «Вечерняя Пермь». Да, она аффилирована Владимиром Плотниковым и отражает его интересы. Но, опять же, данное издание имеет критическую направленность, правда, в отношении очень узкого круга лиц.

Реально существует два вида газет. Первый вид отображает официальную точку зрения и критикует власть только с чьего-то разрешения. Вторая группа постоянно информирует людей без оглядки на кого-то, невзирая на то, что какая-то публикация может привести к потере рекламодателя и к проблеме с властями.

— Выходят ли в «Пермском обозревателе» материалы без вашего участия?

— Да. Я, конечно, участвую в издании газеты. Однако зачастую главный редактор и генеральный директор приглашают посмотреть именно те материалы, которые вызывают у них вопросы и сомнения. Или, к примеру, дают посмотреть материалы по экономике и финансам — в этой области я грамотнее их.

Бывает, я накладываю вето на какие-то материалы, которые считаю недостаточно проработанными. В целом, с моей стороны нет серьезного вмешательства в информационную политику «Пермского обозревателя». Можете об этом в редакции спросить, они честно ответят.

— Ругаетесь после выхода газеты?

— Ругаюсь. Я участвую почти в каждой оперативке по разбору нового номера газеты. Стандартный набор претензий: для меня очень важно, чтобы материал был внятно прописан, чтобы журналист, что-то излагая, разобрался в теме, хотя бы на самом элементарном уровне. Бывает, ругаю за то, что корреспонденты не отображают в материале разные точки зрения. Знаю, что многие отказываются от комментариев газете из-за ее оппозиционной репутации. Хотя я не считаю, что «Пермский обозреватель» — оппозиционная газета. Наша цель — не выступать в пику Олегу Чиркунову, Игорю Шубину, а показать реальную ситуацию относительно того, что они делают в регионе или не делают. Думаю у нас, в отличие от большинства газет, нет вот этого ограничения. Вряд ли только нам в руки попадают документы, на основании которых можно критиковать властные и коммерческие структуры. Просто у нас нет сдерживающих рамок и боязни их обидеть.

— На мой взгляд, раньше «Пермский обозреватель» гораздо острее нападал на Олега Чиркунова и Игоря Шубина. Стоит вспомнить хотя бы письмо с призывом об отставке губернатора Пермского края, которое было опубликовано в вашем издании. Почему газета стала более спокойной и менее резкой?

— Во-первых, власть научилась более аккуратно действовать. Нам гораздо сложнее сейчас добывать информацию о действиях краевой власти. Во-вторых, где-то, наверное, мы перегнули палку в этом направлении. По моему мнению и мнению журналистов «Пермского обозревателя», не надо критиковать Чиркунова, потому что он плохой и злой. Нужно критиковать его за конкретные факты и поступки. И, наконец, мы вроде уже обо всем писали и многое сказали. Поэтому ждем новых информационных поводов.

— Если власть предложит вам сотрудничество и попросит стать менее требовательными и критичными по отношению к ним…

— А уже предлагалось. В 2006 году, когда началось это давление, на нас несколько раз выходили представители Олега Анатольевича. Они предлагали, причем еще с 2005 года, чтобы мы перестали критиковать власть, а за это с нас снимут давление. Но изменять свою позицию мы не хотим. Диалог возможен в одном ключе — мы готовы давать и этим людям возможность высказаться на страницах «Пермского обозревателя». Но они сами бегают от нас.

— Сотрудничаете (или дружите) ли вы с оппозиционными политиками?

— С ними никогда не было особой дружбы. Были контакты определенные, мы давали им возможность высказываться, излагать их точку зрения, но большинство из них ушло в тень. Олег Анатольевич все же добился определенных результатов в этой сфере. Он достаточно хорошо потрепал того же Владимира Плотникова. Из-за этого, в общем-то, «Вечерняя Пермь» стала поспокойнее. В какой-то мере Олег Чиркунов прижал то, что принято считать оппозицией, не только какими-то своими усилиями, но с помощью политики того же федерального центра и Приволжского округа. Не нужны никому люди, будоражащие общественность. Тем более, учитывая выборный год.

— На вас это давление оказало влияние? Может быть, вы смягчите позиции?

— Смягчения не будет, но мы пытаемся действовать более выверенно. Однако наша позиция осталась прежней. Я считаю, что Чиркунову не место в руководителях края.

— Сами не хотите идти во власть?

— Нет! Здесь у меня гораздо больше возможностей сохранить свое влияние. Можно работать в публичном доме, и охранником, но в любом случае важна сама аура места.

Даже тибетские монахи, которые регулярно работают с людьми, периодически уходят в горы, чтобы восстановить свою разрушенную энергетику. Здесь, на моем нынешнем месте, больше возможностей остаться тем, кто я есть, и вести тот образ жизни, который хочу.

— Не думаете вступить в какую-нибудь партию?

— В какую?! В свое время отказался вступать в коммунистическую партию, хотя меня очень тянули. Хорошие люди предлагали дать рекомендации, но… сейчас все эти партии игрушечные. Мне часто такие претензии высказывают люди, которые в целом одобряют позицию моей газеты: «Почему сам не идешь в политику?» и так далее. Но, во-первых, у каждого есть какое-то свое место в жизни. И я думаю, что находясь здесь и поддерживая «Пермский обозреватель» в том состоянии, в котором он есть, я выполняю роль ничуть не менее значимую, чем какой-нибудь депутат. Здесь я сам выбираю, с кем и когда мне общаться. При этом общаюсь я только с теми людьми, с которыми мне интересно.

— У вас с детства такая тяга к независимости?

— Думаю, что очень много зависит от родителей. Хотя отец у меня помягче и очень не любит обижать людей. Я в этом плане пожестче. Тем не менее, говорить правду меня учили с детства. Я знал, что быть лживым, трусливым просто нельзя.

Ну, и потом, идеи коммунизма я воспринимал как истинные. Моральный кодекс строителя коммунизма я выполнял не потому, что так было принято. Просто он совпадал с моим личным кодексом. В целом, человек, достигнув определенного уровня понимания того, что происходит в мире, уже исключает для себя возможность быть подонком, подлецом, наживаться за счет других. Кроме того, лозунг о служении народу, людям для меня не пустой звук.

— Даже в детстве ни разу никого не обманывали?

— Ну, как не обманывал! Я и сейчас обманываю, то есть не могу сказать, что никогда в жизни не лгал, не лгу. Всякое бывает. Но, по крайней мере, я осознаю, почему это делаю. Не могу же я быть откровенным с работниками прокуратуры или милиции, которые здесь устраивали вакханалию. По определению не могу. Я и мои сотрудники пользуемся правом 51 статьи (ред. — Конституции РФ: «Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников…»), мы не лжем, просто отказываемся отвечать на вопросы.

— Входя в ваше здание, заметил объявление, что если сотрудника охранной группы «Альфа» вызовут в милицию или прокуратуру, он должен незамедлительно известить начальство, и тогда ему предоставят адвоката…

— Просто боимся провокаций.

— И по сей день такие провокации случаются?

— Да. Их было много в 2006 году. Сейчас количество провокаций постепенно уменьшается, потому что натиск, по сути, выдохся. Ничего серьезного товарищи не добились. Коллектив, газетный и «альфовский», повел себя достойно. Испугавшихся у нас было немного.

— Случай с охранником «Альфы» Евгением Чикуровым, которого обвинили в убийстве человека, оцениваете как провокацию?

— Не думаю, что это была провокация. Все же, это наши определенные недоработки и ослабление контроля за личным составом. В данном случае ошибка руководства фирмы заключается в том, что на дежурстве в течение половины смены находился человек в нетрезвом состоянии.

Но опять же, Евгения Чикурова я знаю семь лет и не верю в его виновность. Это не тот человек, который сознательно — в пьяном или трезвом состоянии — может кого-то убить. Тем более, что вначале он все рассказал нам, и уже мы передали его милиции. По моему, он нам не врал. Я придерживаюсь мнения, что он на самом деле перепутал настоящий пистолет с травматическим, так как был нетрезвым. Виноват — пусть сидит. Однако тот срок, которые дали Евгению, я считаю, во многом он получил из-за того, что являлся сотрудником охранного предприятия «Альфа».

Причем все обвинение выстроено на словах водителя Сергея Федянина, который был в момент преступления с Чикуровым. Но Федянин был выпущен из СИЗО после дачи показаний о том, что Чикуров, угрожая, заставил его отвезти туда (ред. — на карьерную дорогу, которая ведет к левому берегу Камы) человека. На суде он вернулся к прежним своим показаниям, которые первоначально нам рассказывал. В частности, он сообщил, что в машине разгорелся какой-то скандал, и Чикуров, выходя из машины, сказал: «Сейчас я его прижгу», — считая, по всей видимости, что будет стрелять из травматического оружия. На суде Федянин рассказал именно это, за что и был наказан. Судья обвинил его в том, что он слишком часто меняет показания, и назначил ему срок (ред. — суд приговорил Сергея Федянина к полутора годам лишения свободы за укрывательство преступления (ст. 316 УК РФ).

Мы считаем, что правоохранительные органы просто сломали Федянина и заставили его дать те показания, которые были выгодны следствию.

— Сколько часов в день у вас занимает работа?

— Стандартный рабочий цикл — 12 часов.

— А свободное время как предпочитаете тратить?

— Посвящаю его детям, книгам и спорту.

— Какие книги вас интересуют?

— Сейчас читаю Александра Митту — известный режиссер, излагает интересные вещи. Одни из моих любимых авторов — это братья Стругацкие. Хотя я стараюсь читать все книжные новинки, но, тем не менее, половину времени трачу на перечитывание того, что мне интересно: книги по философии, психологии.

— А спорт?

— Рукопашный бой. Много предложений у меня было и раньше, когда я занимался более изящными видами спорта, наполненными философией. К примеру, айкидо, каратэ, борьбой. После выбрал рукопашный бой, как наиболее действенный и прямой. Благодаря ему я поддерживаю определенную форму, а также, несмотря на почти 50-летний возраст, не избегаю конфликтных ситуаций на улицах.

— Часто приходится вмешиваться в такие ситуации на улице и применять навыки рукопашного боя?

— Вмешиваться приходится часто, но большую часть ситуаций удается решить благодаря словам. Видимо, знание психологии помогает. Даже группу нетрезвых людей обычно дается на словах убедить прекратить что-то делать.

Но сейчас, если есть возможность не вмешиваться в «разборки» самому, я вызываю группу «Альфа». Просто боюсь провокаций. Если рядовой человек на улице хулигану даст в лоб, то ему за это будут все благодарны. В отношении меня, не удивлюсь, если тут же будет возбуждено уголовное дело.

— Где любите отдыхать в Перми?

— В Перми нигде не люблю отдыхать. Предпочитаю выезжать за город, на дачу, на природу, где тишина и покой. В Перми шум, гам, воздух несвежий.

— Вообще, Пермь как город вам нравится?

— Нет. Тем более то, что с ним творится сейчас. Я все же больше живу в центре, и меня это убивает. В свое время я занимался архитектурой. В любом деле должна быть какая-то цельность. У нас же просто лепится что попало, исходя только из коммерческих интересов. Центр города, на мой взгляд, просто уничтожен. Я бы хотел центр Перми видеть другим: поспокойнее, без этих архитектурных монстров вокруг.

— Ходят слухи, что некоторые известные в Перми фигуры распродают свое имущество и собираются уезжать за границу. Вы не собираетесь?

— Я знаю, что многие хотели, чтобы я уехал. Были прямые предложения: уезжай, тогда мы не будем трогать твой охранный бизнес. Но я не собираюсь. Наверно, я все же со своей страной попытаюсь пройти путь, который нам предначертан. Хотя я не вижу впереди больших веселых просветов. В дальнейшем будет еще труднее жить.

Не думаю, что мы — я и люди, которые со мной работают — очень много делаем. Но по крайней мере то, что мы можем — делаем. На свете существует не так много людей, чьим мнением я дорожу, и это ни властные структуры, ни газетчики. Мне важно, когда мои дети — начиная со старшей и заканчивая маленькой — оценивают папу как достойного человека. Когда моя жена называет меня публично последним героем. Когда мои родители высоко оценивают то, что у меня есть — мою независимость. Это для меня достойный результат. Мне не стыдно, по крайней мере, за то, как я живу. И я никого не боюсь.