История художника-иллюстратора «Дяди Степы» и «Старика Хоттабыча». Из-за карикатуры Константину Ротову дали восемь лет Усольлага

Вы наверняка помните известные иллюстрации к «Дяде Степе», «Трем поросятам», «Старику Хоттабычу» из советского прошлого? Разные поколения детей с удовольствием разглядывали домик Ниф-Нифа, восхищались красавцем Дядей Степой и следили за приключениями Вольки и Хоттабыча. Но мало кто знает, что их автор, художник Константин Ротов провел восемь лет в соликамском Усольлаге.

Проводил время в мастерской Маяковского

Константин Ротов родился 4 марта 1902 года в Ростове-на-Дону в семье донского казака.

«Рисовать начал с тех пор, как помню себя, — писал Ротов в воспоминаниях на страницах журнала «Журналист» в № 3 за 1929 год. — В те времена изрисовал десятки альбомов, просматривал множество журналов».

— Он учился рисовать сам, копируя картинки с открыток и журналов «Мир искусства», которые выписывали его родители, — то, что было модно в начале века. Все эти подробности, детали и стилизация в его рисунках именно оттуда, — рассказывает 59.RU Надежда Алексеевна Баталова, внучка художника, дочь Ирины Ротовой и актера Алексея Баталова.

Константин поступил в ростовское художественное училище. Во время учебы, когда мальчику было 14 лет, отец послал карикатуры сына в петроградский журнал «Бич», где их напечатали. На одном из рисунков был изображен уличный митинг.

«Отец, желая сделать мне приятное, в 1916 году послал их без моего ведома, — писал художник в своей автобиографии. — С этого момента, считаю, началась моя постоянная работа в печати».

Юного художника приняли в Петроградскую академию на графический факультет, но он не стал учиться. Как писал сам Ротов, «в ту пору среди преподавателей Академии преобладали непонятные и чуждые мне формалистические направления». Молодой человек больше времени проводил в плакатной мастерской у Владимира Маяковского и художника-карикатуриста Михаила Черемных.

В первые годы советской власти художник работал в ростовских «Дон-РОСТА», «Политпросвете», ростовском отделении «Госиздата», участвовал в иллюстрации рассказов Салтыкова-Щедрина.

В 1921 году Ротов перебрался в Москву и до 1940 года работал в журнале «Крокодил». Кстати, архив журнала сейчас оцифрован и выложен в электронном виде в интернете, в нём можно найти карикатуры Константина Павловича. В те же годы художник печатался в журналах и газетах «Правда», «Рабочая газета», «Комсомольская правда», «Гудок», «Прожектор», «Огонек», «Смехач», «Чудак», «30 дней», «Лапоть» и многих других.

По собственному эскизу Константин Ротов создал панно для Советского павильона на Нью-Йоркской выставке. Среди героев на нём — Папанин, Стаханов и Дуся Виноградова, инициатор стахановского движения среди ткачих. В это же время художник работал над оформлением театральных спектаклей и выпускал множество плакатов, созданных совместно с Владимиром Маяковским, Демьяном Бедным и Николаем Асеевым, рисовал в «Окнах Изогиза», увлекался радиолюбительством и фотографией.

Коты и дети

В 1930-е годы группа писателей и художников объединилась и купила дачу в поселке Валентиновка на Клязьме. Константин Ротов жил там со своей женой Екатериной Долбежевой, ставшей известной как детская писательница Екатерина Борисова, и дочкой Ириной. Их соседями были писатели Ильф и Петров.

— Мама говорила, что добрее и лучше человека она не знала, — вспоминает внучка художника и дочь Ирины Ротовой Надежда Баталова. — Дед любил детей, на даче их было несколько, он со всеми возился и играл. Но рисовать не учил. Он даже не разрешал приближаться к столу, где были разложены остро отточенные карандаши и поддерживался идеальный порядок. Зато любимый кот мог лежать у него на столе сколько угодно.

Работал художник чаще всего по ночам, когда домашние и гости затихали. Включал приемник, ловил западные станции, выбирая музыку Грига и Берлиоза.

— Мама подглядывала в щелочку, как работает отец, — продолжает Надежда Алексеевна. — Он зажигал лампу, брал карандаши, тут же приходил кот и устраивался под лампой.

Та самая карикатура

Жизнь художника складывалась удачно, его рисунки были популярны. Именно в этот период Константин Павлович создал иллюстрации к книгам Ильфа и Петрова «Золотой теленок», Агнии Барто «Дом переехал», которые до сих пор выглядят современно, к книге Андрея Некрасова «Приключения капитана Врунгеля» и Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч».

В 1940 году Ротов нарисовал карикатуру — лошадь с мешком на голове. От головы до хвоста по спине растянулась очередь из воробьев. У хвоста лошади была размещена надпись «Закрыто на обед».

Ротов показал рисунок коллегам, те посмеялись и даже предложили опубликовать в очередном номере, но художник отказался, ему казалось, что картинка немного вульгарна. Рисунок положили в редакционную папку и забыли.

Спустя шесть лет картинка каким-то образом оказалась у Сталина. Кто и как ее принес, до сих пор неизвестно. Последовал приказ об аресте, который подписал лично глава НКВД Лаврентий Берия. Причина — дискредитация советской торговли и кооперации.

«Я знал: будет бить»

В июне 1940 года Константина Ротова на даче арестовали по обвинению в пропаганде и агитации против советской власти за создание карикатуры в 1934 году.

События той ночи описала в воспоминаниях дочь художника Ирина Ротова.

«Ночь, — писала Ирина Ротова. — Дом спит. Поют соловьи. Так тепло и уютно. Я сквозь сон слышу музыку. Горит настольная лампа, и папа, склонив голову, рисует. И вот в такую ночь они пришли. 22 июня. В четыре часа утра в одно мгновение была сломана жизнь. Начался обыск. Летело всё: рисунки, книги, постели. Они вывалили всё из шкафов. Обшарили даже кухню. В Москве нам оставили одну комнату, мы с мамой остались совсем одни. Телефон замолчал...»

«Когда меня арестовывали, уходя из дома, я сказал своим, что вины за мной никакой нет, — вспоминал Константин Ротов. Его воспоминания опубликованы на сайте «Мемориала» (признан иностранным агентом). — Что, конечно, во всём разберутся и я скоро вернусь домой…»

Ротова также обвинили в работе на германскую разведку и буржуазные органы печати в годы Гражданской войны. Обвинения строились на показаниях художника Михаила Храпковского, под пытками оговорившего друга. Ротова тоже пытали, выбивая признательные показания.

«Следствие вел Влодзимирский — высокий стройный красавец, — описывал события в Сухановской тюрьме НКВД художник. — Он сажал меня перед собой. Придвигал к моему лицу настольную лампу и направлял свет мне в лицо. Мощная лампа так сильно светила и грела, что, казалось, вот-вот глаза лопнут. Потом он снимал с руки часы и аккуратно клал их на стол. Я знал: будет бить. А он не просто бил, а пытал, да так, что и вспоминать об этом страшно. Иногда он на сутки (!) запирал меня в маленькую камеру-шкаф. Там не то что лечь, сидеть было нельзя. Только стоять. Сутки… Одно время он держал меня в одиночной камере. Для меня это тоже было пыткой. Я тяжело переносил одиночество. Чтобы не сойти с ума, рисовал маленьким обмылочком на брюках. Стирал нарисованное и снова рисовал…

Однажды в камеру мне принесли чистую рубашку и приказали надеть. Через некоторое время повели куда-то. Привели в большой кабинет. Огромный письменный стол. Массивные кресла. В выдвинутом ящике стола видны резиновая дубинка и пистолет. Неожиданно открылась дверь, которую я сначала не заметил, из нее появился Берия. Он долго рассматривал меня. Потом спросил «Почему вы не в партии?» и, не дожидаясь ответа, ушел. Видно, наркому любопытно было взглянуть на карикатуриста — «врага народа», ордер на арест которого он собственноручно подписал».

Жена художника часто ходила в тюрьму, но сведений о судьбе мужа не было. Однажды ей сказали, что можно приносить передачи и деньги. Она сообщила семье: «Если принимают, значит жив».

— Когда его посадили в 1940 году, письма в его защиту написал Михалков и Лебедев-Кумач, но ничего сделать было нельзя, — говорит внучка художника.

Рисовал надкроватные коврики и делал детские игрушки

После тюрьмы Ротова приговорили к восьми годам исправительно-трудовых лагерей и отправили в Соликамск. Ему удалось избежать тяжелых работ на лесоповале. Начальство разглядело в нём способности, которые можно было использовать для других целей.

— Увидев, что дед хорошо рисует, лагерное начальство стало заказывать ему рисовать надкроватные коврики, которые были тогда в моде, — рассказывает Надежда Баталова. — Это помогло ему не отправиться на лесоповал, на котором многие не выдерживали и губили свое здоровье и жизни.

Вопреки тяжелым условиям выживания, между заключенными были человеческие отношения. В лагере Константин Ротов познакомился со многими интеллигентными людьми, тоже заключенными. Среди них был архитектор Филипп Тольцинер — представитель архитектурной школы Баухауз. Позже в Соликамске Тольцинер спроектирует целый квартал домов, займется реставрацией церковного ансамбля на площади Соликамска и архитектурного наследия в Прикамье.

Во время заключения в лагере Тольцинер и Ротов взялись за оформление соликамского ДК и начали делать детские игрушки из папье-маше, часть из которых создавалась по эскизам Ротова. Константин Павлович организовал в лагере художественную мастерскую. Ее участники занимались копированием Шишкина и Айвазовского, оформляли Пермскую сельскохозяйственную выставку, выпускали альбомы по докладам Сталина, создавали рисунки на тему Великой Отечественной войны и историческую тему. Часть из них до сих пор хранится в местном Соликамском музее.

— Как вспоминал Николай Соколов, один из Кукрыниксов (творческое трио советских художников, работавших в жанре карикатуры в журнале «Крокодил». — Прим. ред.), который дружил с дедом, в годы войны в редакцию «Крокодила» приехал человек в энкавэдэшной форме. Он сказал, что приехал в командировку на один день из Соликамска и зашел в редакцию по просьбе Константина Ротова. Тот просил передать ему перья, карандаши, резинки, бумагу. Все бросились собирать посылку.

Художник Соколов приезжал на свидание в лагерь к Ротову в июле 1943 года. Ротов начал разговор со слов о своей невиновности. Говорил он об этом негромко, с осторожностью, оглядываясь вокруг.

— Коля, милый, вот клянусь тебе самым мне дорогим — моей единственной дочкой Ирочкой, что я совершенно ни в чём не виноват! — вспоминал потом Соколов, его воспоминания опубликованы на сайте «Мемориала».

Как-то в лагерь пригнали новый этап. Среди людей был молодой еврейский мальчик.

— Было понятно, что он точно там не выживет, — продолжает рассказ Надежда Алексеевна. — Дед сказал: «Мне нужен помощник для оформления клуба», хотя тот рисовать не умел. И парня дали ему в подмастерья. Так он спас будущего поэта Михаила Танича (организатор группы «Лесоповал» и автор шлягера «Черный кот». — Прим. ред.).

6 января 1948 года Ротова освободили. Он провел в лагере восемь лет. Накануне заключенные приносили свою лучшую одежду и перешивали ее для Константина Павловича, чтобы на воле он выглядел хорошо.

Год свободы

Свобода и после лагеря была неполной — художнику запретили проживать в ста городах страны.

«Я настолько отвык от нормальной жизни, что вообще не представляю, как можно ездить в трамвае, как можно пользоваться вилкой, ножом. <…> Я очень устал, но всё же чувствую, что где-то еще сидит неистребимое мое желание работать, работать, работать. Как хочется заняться настоящим творчеством, забыв всё неприглядное вокруг!» — писал художник.

Он поселился в городе Кимры Тверской области, но часто ездил в Москву к родным, оставаясь на ночевку, таким образом нарушая запрет.

Ротов начал работу над иллюстрациями к роману Анатоля Франса «Современная история», сказкам Пушкина и детской книге Сергея Михалкова «Дядя Степа». Последнего он, кстати, срисовал с актера Алексея Баталова, за которого его дочь вышла замуж в 1948 году. В один из приездов домой Константин Павлович обратил внимание на огромные туфли зятя. Оказалось, что тот носит обувь 45-го размера. Художник рассказал об этом поэту Сергею Михалкову. И в «Дяде Степе» появились строчки:

Лихо мерили шаги

Две огромные ноги:

Сорок пятого размера

Покупал он сапоги.

В итоге и самого дядю Степу художник срисовал с актера.

Но закончить работу над книгой Ротову удалось не сразу. В одну из декабрьских ночей 1948 года в московской коммуналке, где он останавливался, сотрудники министерства государственной безопасности провели обыск. Художника арестовали за нарушение запрета и отправили на пожизненное поселение в поселок Северо-Енисейский Красноярского края. Там он стал художником в рабочем клубе.

Только спустя шесть лет, в 1954 году, военная коллегия Верховного суда СССР полностью реабилитировала художника. Он вернулся в Москву, где продолжил работать в журнале «Крокодил», детских журналах «Веселые картинки» и «Юный техник». Тогда же вышли долгожданный «Дядя Степа» и «Три поросенка» Сергея Михалкова, книги «Про гиппопотама» Самуила Маршака и «Белеет парус одинокий» Валентина Катаева.

— Дед очень любил детей, и мама часто брала меня с собой к нему в гости, — продолжает внучка художника. — Я его внешне не очень помню, потому что была очень маленькая. Но ощущения чего-то теплого и мягкого остались. Потом на фотографии, где он держит меня на руках, я увидела свитер — мягкий, серый, верблюжий. Видимо, я запомнила это ощущение тепла и мягкости благодаря свитеру. А еще от него очень приятно пахло одеколоном. Мама говорила, что он всегда был чисто выбрит и пользовался хорошим одеколоном.

В 1958 году у художника случился инсульт.

— У деда перестала работать правая рука, но он стал учиться рисовать левой, — говорит Надежда Алексеевна. — Мама вспоминала, что в последнее время он лежал, а перед ним была дощечка, на которую прикрепляют бумагу, и рисовал левой рукой.

Константин Ротов умер 16 января 1959 года. Его похоронили на Введенском кладбище в Москве.

Была выставка, и выйдет альбом

В 1958 году группа альпинистов, которой руководил художник Борис Жутовский, поднялась на безымянную вершину в Восточных Саянах и установила на ней портрет Константина Ротова. В 1995 году о нём сняли документальный телефильм «Веселые картинки», который показали на канале РТР (ныне канал «Россия 1»).

Весь архив художника хранится у внучки: рисунки, фотографии, вещи и письма времени войны, которые он писал из соликамского лагеря.

— У него потрясающий почерк, — отмечает Надежда Алексеевна. — Он писал на маленьких страничках с четверть школьной тетради — так мелко, что я в очках еле вижу, но при этом четко, поэтому всё понятно.

Колоссальное количество иллюстраций к книгам оставалось в редакциях, но семье удалось сохранить большую часть рисунков, которые художник не сдавал в издательства и рисовал для себя.

— У нас нет музея карикатуры, куда бы можно было отдать рисунки, — объясняет Надежда Алексеевна. — Если отдать их в большой музей, они так и будут лежать в запасниках. Лучше делать выставки и публиковать. И еще мне с ними очень жалко расставаться.

В 2009 году в Литературном музее прошла выставка «Константин Ротов. Рисунки, иллюстрации, карикатуры» (6+). На ней были представлены его работы разных периодов из семейного архива. Там же были альбомы с зарисовками 1941–1947 годов, сделанными Ротовым в годы заключения и ссылки в Соликамске, а также из собрания семьи Лебедевых-Кумачей и частных собраний. Всего выставили более 150 работ художника.

Сейчас Надежда Алексеевна и издательство «ТриМаг» готовят к выпуску большой альбом о художнике. Из-за смерти издателя и пандемии сроки выхода затянулись.

— Директор издательства Паата Медзмариашвили проделал огромную работу — издать альбом было его идеей, он лично два года собирал материалы, оцифровывал рисунки, фото и документы, — говорит Надежда Алексеевна. — Прошлой зимой он умер от последствий неудачной операции и ненадлежащего ухода в больнице. Пандемия осложнила ситуацию — его не успели перевезти в профильную больницу. Не хватило справок, анализов и, наконец, влиятельных связей, чтобы преодолеть систему нашего здравоохранения. Только через полгода после его смерти издатель и его вдова Юля Астапенко смогла разобраться с этими файлами и возобновить работу.

Сейчас издательство планирует подавать заявку на грант, так как на печать альбома нужно 1,5 миллиона рублей.

Ранее мы писали о немецком архитекторе Филиппе Тольцинере, который вместе с Ротовым отбывал наказание в Усольлаге. По его проектам строили дома в микрорайоне Боровск Соликамска и отреставрировали соликамские церкви.