«Сначала думал, что всю жизнь буду играть на похоронах»: о послевоенном детстве и пермском оркестре Евгения Тверетинова

Обаятельный усатый дирижер похож на волшебника — по мановению палочки управляет барабанщиками и трубачами, виртуозно «выдувающими медь». Еще взмах — и оркестр уже танцует под собственные ритмы. Коллектив Пермского губернского оркестра побывал на десятках фестивалей, прославляя Пермь, да и в родном городе оркестр очень любят. Евгений Тверетинов руководит оркестром уже 46 лет, 10 марта ему исполняется 70 лет. Мы встретились с Евгением Александровичем, чтобы поговорить о жизни.

Репетиционная база оркестра находится в ДК Калинина, где у Евгения Тверетинова есть свой кабинет, куда мы и заглянули. Непривычно было увидеть дирижера за письменным столом, но как худруку ему приходится решать немало оргвопросов и вести переговоры. Работу за столом он чередует с музицированием на фортепьяно.

Детство маленького Жени прошло в Керчи. Летом круглые сутки он проводил с мальчишками на море, оно было метрах в трехстах от дома. И даже переплывал Керченский пролив — в самом узком месте, где было пять километров. Исследовал все пещеры и катакомбы, перерыл все окопы, оставшиеся после войны.

— Я родился через 9 лет после Победы, — рассказывает 59.RU Евгений Александрович. — Воспитание и менталитет у меня формировался через родных и соседей, которые рассказывали о войне не по учебникам, а из своей жизни. В Крыму места были жесточайшие: когда его освобождали, шли тяжелые бои. Это была такая огневая точка, поэтому мы всё время что-то находили.

Шли на рыбалку и удочкой могли наткнуться на штык или запчасть от винтовки. Копали червяка — и под лопатой в земле оказывались патроны или человеческие останки. Из патронов мальчишки доставали порох, делали ракетки. Занятие было опасное, и для некоторых заканчивалось плачевно.

— День сбора металлолома у нас в школе был трагедией для всего учительского состава и директора, потому что помимо запчастей от кровати мы несли мины и снаряды. В войнушку мы играли ржавым, поломанным, но настоящим оружием. Когда я поехал поступать в Суворовское училище, у меня был целый арсенал — 7 винтовок и ручной пулемет Дегтярева, но всё осталось в сарае. Отец использовал эти винтовки в качестве колышков, чтобы заборчик поддерживать, так они и «ушли». Вот такое детство было. Бедное, нищее, веселое. И через призму военных лет.

Всю жизнь Евгений Тверетинов мечтал вернуться жить на родину.

— Но нет, уже не поеду, — говорит дирижер. — Давно осознал, что это уже не мое. С каждой поездкой тяжело было воспринимать то, что ты там иностранец. На границе Керченского пролива спрашивали цель прибытия, паспорт.

В 2013 году Евгений Александрович решил показать 9-летнему внуку свою малую родину. А когда увидел, что стало с домом, сильно расстроился.

— Он был почти разрушен от ветхости. Кухня, которую строил своими руками, сгорела. До сих пор помню — внук стоит на развалинах и говорит: «Дедушка, я теперь понял, почему ты отсюда уехал в Москву». Всё обветшало, дома заросли деревьями. Молодежь разъехалась, магазины закрыли, клуб развалился. Кроме стариков там больше никого не осталось. Да и родители похоронены у меня уже здесь. Когда им стало очень трудно, стали болеть, я забрал их в Пермь.

Родители Евгения работали на железной дороге, мама — на переезде стрелочницей, а отец был составителем поездов. Мама Анастасия Гавриловна — украинка, папа Александр Николаевич из Сумской области, которая тогда еще в состав Украины не входила. «И там все умели петь», — вспоминает Евгений Александрович. А еще родители дружили с музыкальной семьей машиниста паровоза Георгия Титаренко. Тот играл на баяне, был самоучка, а все его трое детей пели.

— Когда были домашние праздники, дядя Жора брал баян и мы пели детским хором — я, моя сестра и младшая дочка этого дяди Жоры под его аккомпанемент. За хорошее исполнение нам выдавали по куску шоколада. Я прекрасно помню, что пели мы модную тогда песню «Ах, эта девушка, она с ума свела, разбила сердце мне, покой взяла». И я знал, да что там, все мы знали, что на шифоньере стоит коробка с шоколадом. Дядя Жора мне говорил: «Когда будешь петь "Ах, эта девушка", положи руки на сердце». И вот я помню, руки у меня на сердце, а глаза — на шоколаде.

Именно дядя Жора сказал родителям Жени, что у их сына хороший слух и ритм, и посоветовал учить музыке. Тогда родители взяли деньги в кредит — примерно с две отцовские зарплаты — и купили сыну баян. Мальчик настолько увлекся музыкой, что даже море и игры с мальчишками стали не так интересны. Когда к нему забегали друзья с улицы, то усаживались, и маленький Женя давал им концерты.

Как-то в учебнике «Родная речь» Евгений увидел репродукцию картины Федора Решетникова «Прибыл на каникулы», на которой изображен суворовец в зимней шинели на фоне новогодней елки. На картине он докладывает седовласому деду, что прибыл на каникулы.

— Когда я увидел эту картинку, у меня всё перевернулось внутри. Думал: «Хочу быть военным и приезжать на каникулы». Потом думаю: «Нет, хочу музыкой заниматься», потом опять: «Нет, буду военным». Начались метания, и вот в музыкальной школе директор говорит, что в военкомат поступило приглашение для одаренных мальчиков, которые могут попытаться поступить в Москву в Суворовское музыкальное училище. И добавляет: «Рекомендую Тверетинова. Единственное, баян твой не подходит, там надо на духовом инструменте играть». А я один раз только духовой оркестр слушал, на похоронах, вот и подумал: «Что же получается? Это я потом всю жизнь буду играть на похоронах?» Но мне всё равно так хотелось быть военным! Я месяца два молчал, а потом вынес вопрос на семейный совет. Мама возразила: «Какая там Москва, ты еще маленький!» Мне было 11 лет. А отец сказал: «Мы дадим ему возможность поступить. Получится — это его судьба, а не получится — вернется назад. Но если мы ему не дадим эту возможность, когда он вырастет, он нам этого не простит».

Эта была отцовская мудрость, которой Евгений Александрович благодарен и старается следовать до сих пор, давая самостоятельность своим детям.

После отцовского решения он стал брать уроки игры на трубе и отправился поступать. В Суворовское училище приехали со всего Советского Союза, хотя на курс набирали всего 35 человек. Несмотря на то, что Евгений приехал в последний день, он сразу сдал все экзамены, и его приняли.

В училище музыкальные предметы совмещали со строевой, стрельбой и подготовкой к парадам на Красной площади. Лето кадеты проводили в филиале училища в Троице-Лыково, рядом с нынешней Рублевкой.

— Рядом у нас была церквушка, ее постоянно реставрировали, но она была закрыта. Мы хоть и не были верующими, но ночью перед экзаменом лазали туда через сломанный забор. В стене была узкая винтовая лестница, ночью мы забирались в церковь и оставляли там подношения — бутерброды с сыром, которые нам на ужин давали. Такие у нас были ритуалы.

Летний лагерь суворовцев находился на берегу Москвы-реки. Напротив была дача Жукова.

— У нас была конкуренция — кто раньше встанет до подъема, часиков в шесть, выйдет в лес на высокий берег и начинает заниматься на инструменте. Однажды заметили: когда начинаем играть, с другой стороны тоже звуки трубы раздаются. Поиграешь какую-нибудь часть концерта, а оттуда опять ответ. Словно перекличка. Причем та же вещь. Сначала я думал, что это эхо, но оказалось, что это не так.

Разгадку музыканты узнали, когда в Суворовское училище с главным оркестром Министерства обороны приехал знаменитый трубач Тимофей Докшицер. Он дал концерт, а потом рассказал, что как-то отдыхал на даче Большого театра и кто-то с другой стороны реки, где как раз был лагерь суворовцев, его передразнивал.

— Мы были просто в шоке. Докшицер — это такая легенда среди трубачей, и оказывается у нас с ним такая перекличка происходила. А на той стороне, как выяснилось, была дача Большого театра. Мы и не знали.

После Суворовского училища Евгения Тверетинова сразу же отправили сдавать экзамены в консерваторию имени Чайковского. Он с легкостью поступил на военно-дирижерский факультет, который готовил кадры для военных оркестров страны.

Из каждого факультета создавали оркестр и группу фанфаристов и барабанщиков, которые открывали парады на Красной площади и разные пленумы во Дворце съездов.

— Идет заседание съезда, и тут объявляют: «Нас пришли приветствовать воины московского гарнизона», и мы выходим. Клятву дают всему съезду и тоже объявляют: «Нас пришла приветствовать юная пионерия». Нас — тех, кто был помоложе, — одевают в белые рубашки, красные галстуки, пилотки, мы выходим — и «трам-та-та-та».

Летом студентов отправляли в загородные лагеря. Утром они занимались на инструменте, потом была физкультура, а затем 30-километровый кросс с автоматом. Рыли окопы, стреляли и после этого вновь брались за инструменты: «Это были и музыка, и армия одновременно».

После консерватории в 1977 году Евгения распределили в Пермь, в местное авиационно-техническое училище (ВАТУ), возглавить существующий здесь с 1941 года оркестр. Тогда училище находилось на Бахаревке.

— Пермь для меня была краем света, — говорит Евгений Александрович. — Ни знакомых, ни родственников здесь не было. Я приехал сюда, думая года четыре перекантоваться, а потом перебраться куда-то в сторону юга, поближе к дому. Но я женился. И когда мне предложили должность дирижера в очень блатном училище в Василькове под Киевом и мы с супругой поехали на собеседование, на повороте на Киев Марина как давай реветь: «Да на кого я маму оставлю? Вот мы поедем сюда, а мама там…» Посидел я, посопел, но сломался, развернулся, и мы уехали. Так и не поехал я жить на юг.

Пермский оркестр стал для Евгения Александровича большой семьей.

— Первое и важное, чтобы было комфортно и душевно в коллективе, — говорит дирижер. — У нас очень доброжелательный микроклимат. И еще у нас традиция — трезвый образ жизни. У меня аллергия на перегар, я слышу по походке из кабинета, что во дворец заходят музыканты, я могу поставить диагноз. Еще для нашего коллектива важны элементарная человеческая порядочность и профессиональное мастерство. Мне легче работать с музыкантом, который не звездит, но при этом честный и откровенный.

Оркестр часто играл на краевых и государственных мероприятиях, просто на улицах, площадях и в парках города, выезжал на конкурсы и фестивали. Но в 1999 году училище закрыли, и музыканты остались без работы.

— Мы были в шоке — что делать? Но выход нашелся. Оказывается, нас уже давно заметил губернатор Игумнов. Еще накануне закрытия мы приняли участие в открытии Манежной площади в столице, и Лужков, присутствовавший там, наговорил губернатору много комплиментов про наш оркестр. И вот мы летим в самолете обратно, и губернатор говорит: «Я понимаю, что идут сокращения, поэтому сделаю всё, чтобы ваш оркестр сохранить». С Игумновым у многих человеческие отношения складывались. Он человек был такой, без звезды, доступный, земной. Настоящий и порядочный мужик.

Оркестр сначала в полном составе перевели в МЧС и оформили как губернаторский. Сменивший Игумнова Трутнев предложил переименовать его в «губернский», чтобы его не упрекали в личном оркестре. Всё это время оркестр находился при МЧС и им финансировался, лишь пять лет назад его оформили как отдельное автономное учреждение культуры при Минкульте Прикамья.

Тверетинову удалось сохранить костяк коллектива еще со времен училища, но есть и много молодежи, самому младшему участнику коллектива всего 19 лет. Сейчас в оркестре 35 музыкантов, 8 танцоров, 2 солистки и административная группа.

25 лет назад в коллективе появилась хореограф Яна Гуничева, и оркестр затанцевал.

— Я понимаю, и все музыканты понимают, что просто слушать концерт неинтересно, поэтому превращаем его в какое-то шоу, стараемся включать элементы хореографии, музыкальной шутки, — говорит Евгений Александрович. — Но, конечно, если шутить, то профессионально и качественно, чтобы шутка не превратилась в пошлость. Играть и одновременно танцевать физически не всегда удобно. Мне музыканты сначала говорили, что их в консерватории хореографии не учили. «А вот теперь будем учить», — сказал я в ответ.

Евгений Тверетинов любит путешествовать и часто отправляется в дорогу на своем кроссовере. На машине объехал половину России, был на Кавказе, в Грузии, а в этом году зимой съездил в Сибирь. Часто берет с собой внуков или детей.

— Когда я за рулем, получаю удовольствие, — признается музыкант. — Смена обстановки и деятельности для меня кайф. Было много стран и даже диких путешествий на байдарках, в горы, да куда угодно. Беру с собой фотоаппарат — это, пожалуй, еще одно мое увлечение.

Евгений с женой живут в деревне Усть-Тары. Его супруга Марина всю жизнь проработала медработником в онкодиспансере, сейчас на пенсии. Пара обожает животных, держит двух собак и кота.

— Так получилось, что собаки родственников потихонечку переходят к нам, — говорит Евгений Александрович и показывает фотографии любимчиков. — Стаффордширский терьер перешел от дочери по наследству, потому что родилась внучка. Это большая и серьезная собака. Нам отдали ее на время, но мы полюбили этого терьера. Георгий Иванович или Гоша — умница, такой солидол, в смысле, солидный. Ну и вообще мужик, с которым можно поговорить.

Однажды супруга предложила завести еще одну собаку.

— Марина как-то мне говорит: «Вот терьер у нас в тепле, а мы живем в деревне, и мне надо уличную собаку», и дети подарили нам овчарку Марту. Девочка, умница, красавица. Ну и с Гошей они дополняют друг друга. Теперь овчарка на улице, терьер в доме, но когда холодно, то все в доме. И еще у нас есть рыжий кот Семён, двортерьер, тоже умница такой и грамотный. Его продавали на рынке за 400 рублей, но у нас было только 367, и нам его отдали за эти деньги.

Коллектив отметит юбилей своего руководителя большим концертом «Парад дирижеров» (0+). Он состоится в день рождения музыканта, 10 марта, в 18:00 в ДК Солдатова. В концерте примут участие приглашенные дирижеры, музыканты и оркестры.

Ранее мы рассказывали, как в Перми с помощью камер видеонаблюдения подсчитали, сколько взмахов палочкой делает дирижер за три минуты. В эксперименте поучаствовал худрук Пермского губернского оркестра Евгений Тверетинов.