Алексей Бессонов, юрист, сопредседатель Пермского регионального отделения «Народно-патриотического союза России»: «Нам отводят роль местных сумасшедших, пугающих народ»

Подобно одному из легендарных героев рок-андеграунда, Алексей Бессонов «всегда против». Человек, которого принято представлять просто как «коммуниста», с первых минут встречи дал понять, что мир разделен на две неравные части: на «них» и «нас». Не стесняясь в выражениях, главный оппозиционер Пермского края рассказал о том, что собой представляют эти два лагеря, касаясь тем свободы слова, смертной казни и независимых СМИ. Сравнивая себя с неоднозначными лидерами прошлого, Алексей Бессонов уже практически готов взять в свои руки власть. Для сохранения уникального и неповторимого стиля собеседника, его речь было принято оставить практически без изменений.

– В пермском медиапространстве вы считаетесь одним из самых ярых антагонистов действующей власти, но кем вы сами себя считаете?

– Вы знаете, в оппозиции политикой я занимаюсь уже давно. В ельцинские годы я баллотировался в Государственную думу по сталинскому блоку, мы организовывали разные политические объединения, сейчас я член КПРФ. Но поскольку сегодня политическое поле застроили, а выборов практически нет, а нам, более активным людям, отводят роль местных сумасшедших, пугающих народ. Но Керенского тоже считали сумасшедшим, а в определенный момент стал председателем правительства. Ленин тоже прожил много лет в эмиграции, его никто не знал... В данной ситуации я хочу сказать, что политическое поле застроено не раз и навсегда. Вы видите, что происходит: истощены все основные фонды, деморализована система управления, недовольство среди населения растет мощно. Да, в политических боях мы пока не участвуем, но мы ждем своего часа. И когда он придет, мы выстрелим, и выстрелим мощно.

– Планы, скажем, на ближайшие пять лет у вас расписаны?

– В советские годы я служил в системе КГБ СССР, и у меня было все: квартира на юго-западе Москвы, частые поездки в страны Северной Европы. Тогда жизнь была расписана от и до. Я знал свою стезю, размеры своей пенсии и так далее. Но вдруг начались ельцинские реформы – и вдруг рухнуло все. Сотни, тысячи людей оказались на улице! Среди тысяч офицеров, подвергшихся реорганизациям, аттестациям, проверкам, был и я – я оказался на улице. В середине 90-х годов многие думали, что ельцинский режим обречен. Рохлин (Лев Рохлин, российский политический и военный деятель, депутат Госдумы, председатель комитета Государственной думы РФ по обороне в 1996–1997 годах. – Прим. ред.), например, вообще готовил военный переворот. Страна жила в состоянии ожидания, и никто не хотел идти во власть. Когда Борис Березовский формировал свое «Единство», мне было предложено идти первым номером по Курску – я отказался, я не думал, что эта власть останется надолго. К сожалению, я оказался неправ.

Но и сейчас сложно что-то планировать. Все меняется со скоростью курьерского поезда. Планы одни: не за горами выборы мэра Перми, выборы в ГД, думаю, мы примем в них определенное участие. Каких-то грандиозных планов из-за общего затишья в стране мы не строим. Повторюсь: основные фонды измучены, цены на нефть постоянно скачут, впереди война с Ираном – что будет, сказать сложно.

Напомню, что Ленин в 1916 году говорил: «Мы, старики, до революции в России не доживем». Революция произошла через два месяца. Кто думал, что Трутнев (Юрий Трутнев, министр природных ресурсов и экологии России, мэр Перми в 1996–2000 годах, губернатор Пермской области в 2000–2004 годах. – Прим. ред.) станет министром? Он всю жизнь занимался бизнесом и кирпичи о голову разбивал, системного образования не имеет. И там половина таких. У меня – лучшее образование в стране: юрфак, академии, аспирантуры и так далее. А у них [в правительстве] ничего нет, они пришли с улицы.

О планах говорить сложно, потому что нигде нет системы.

– Как вы относитесь к тому, что планируется выбирать мэра из числа действующих депутатов Пермского края?

– Плохо. Есть основные принципы местного самоуправления. Есть Международная хартия по органам местного самоуправления, которую мы подписали. В соответствии со статьей 115 Конституции РФ, международные документы, ратифицированные Российской Федерацией, являются частью внутреннего законодательства. По нормам международного права смысл всего местного самоуправления как раз в том, что граждане избирают своих глав. Но вы знаете, отношение к нам во всем мире такое: «слава богу, что у вас тут не стреляют и не убивают – и то хорошо». Если мэра все же будут выбирать из числа депутатов, на нас будут смотреть, как на папуасов. Мы декларируем те или иные институты, не выполняя обещаний. Наша власть вытворяет, что хочет.

К таким инициативам я отношусь крайне плохо. Вот если бы были выборы, я бы уже давно и депутатом стал, и в мэры претендовал. Даже не только я, а такие же, как я: образованные, энергичные, умеющие управлять, знающие, что такое управление. Вот Жириновский, к примеру. Над ним можно смеяться, но он хорошо владеет одним из направлений риторики – азианизмом. Этим приемом также отлично владели Ленин, Муссолини, Гитлер, Троцкий: при помощи голоса, интонаций, анекдотов привлекали внимание людей. В этом ничего особенного нет. Если Жириновский матерится, то он фразу строит так, что нет «состава преступления». Если он в думе дерется, то, как правило, дело не доходит выше частного обвинения, по 116-й статье. Законодательства он не нарушает, прекрасно владеет азианизмом. Такие люди всегда занимаются политикой, в этом ничего зазорного нет. Но, к сожалению, сидят еще и старые чинуши, хитрые «мальчики», которые «пилят» и воруют бюджеты. В любой другой стране они сидели бы в тюрьме, а здесь они у власти. Но они не в состоянии управлять, и вы сами это видите.

Плохо я отношусь к таким избираниям мэров...

– В контексте взглядов на Россию со стороны, что вы думаете об отмене смертной казни в стране?

– Плохо. Я к отмене смертной казни отношусь плохо. Вы поймите, есть разные правовые системы. Есть американская, где смертная казнь сохранена. Есть европейская, в основе которой лежит римское право и так далее. Есть мусульманская правовая система, а у нас – своя собственная. Ее раньше специалисты называли советской, теперь – русской. И у нас смертная казнь быть должна. Потому что уровень культуры населения не настолько развит, чтобы ее отменять: воруют так, что заворачиваются уши, никакого контроля нет, берут взятки так далее. В России я переживаю смену уже четвертой правовой модели и могу сказать, что смертная казнь быть должна. Вот будут стрелять – особо тяжкие преступления пойдут на нет. Вот я сам расследовал преступления. Вы думаете, что убийцы всерьез на камеру говорят, что лучше бы их расстреляли? [В пенитенциарных учреждениях] его кормят, водят гулять, для него тюрьма – все равно, что для вас обычная жизнь. Он не человек – звереныш. По-другому его остановить невозможно, его ничем не напугаешь. Нужно только стрелять. Я за смертную казнь, и если я буду депутатом, первый вопрос, который я поставлю – восстановление смертной казни, и буду лоббировать его.

Кстати, расстреливать надо и за такие преступления, как пожар в ночном клубе «Хромая лошадь». Сто двадцать человек сгорело из-за тотальной коррупции. Если я буду депутатом, то применение смертной казни будет расширено – в том числе и за подобные преступления.

– Основной причиной отмены смертной казни называются недостатки судебной системы. Как предотвратить казни невиновных?..

– Да, конечно, одно порождает другое. Дикая коррупция [и все остальное] оттого, что люди не боятся. Когда будет смертная казнь, допустим, для судей или для прокуроров по 290-й статье, и три, четыре, пять приговоров будут приведены в исполнение – восстановится нормальная судебная система. Люди будут реально бояться выносить неправосудные приговоры, так сказать, и так далее. Но – надо стрельнуть, стрельнуть пять-семь человек, чтобы система восстановилась.

К сожалению, по-другому нельзя. Вот Иван Грозный – мой идеал и кумир. Лунгин (Павел Лунгин, режиссер, сценарист, продюсер. – Прим. ред.) снял фильм – совсем примитивный, на мой взгляд. Потому что режиссер показал один эпизод, одну линию: взаимоотношения Ивана Грозного и Филиппа. Но ведь в чем трагедия России-то была: когда Иван Грозный пришел на трон, была дикая феодальная раздробленность. И он сумел стянуть [всех вместе]. Вы думаете, ему удовольствие доставляло гнобить бояр? Нет. Он же сказал Филиппу правильную фразу: «С меня спросят не за божье, а за царское». То есть, «я должен оставить сильную Россию, с мощной системой управления». И ему это удалось. Фактически ведь не Петр I создал войска, а Иван Грозный, как и флот, как и многое другое. Поэтому смертная казнь нужна. Я – за.

– Вернемся к вашей личной жизни. Если говорить о вас официальным языком, каким родом деятельности вы занимаетесь? Источник дохода?

– Мои доходы? На что я живу? (Задумался.) Вот наша местная тусовка, в том числе и журналисты, не может понять одного. Я семь лет провел в казарме: два года в армии и пять лет в академии, в Высшей школе КГБ. Они погоды боятся, а я в семь утра уже стоял на зарядке, зимой, по пояс голый – и так семь лет. Понимаете, я спартанец, я привык обходиться малым. Я могу сам приготовить себе скромную пищу, например, и нигде себя ущемленным не буду чувствовать. Они – они же избалованы все! Посмотрите на Шубина (Игорь Шубин, глава, председатель Городской думы Перми. – Прим. ред.) – часы за полтора миллиона... А я – спартанец, для меня не бывает каких-то бытовых неудобств. Койка есть – все. Я ведь и в полях жил, меня и в Печоре десантировали...

Да, я зарабатываю чуть выше, чем основное население, но я далеко не миллионер, живу скромно, как Ленин. Вот у Ленина тоже были определенные источники дохода, так и у меня, тоже очень скромные. А доходов мне на жизнь хватает. Ну, просто я юрист, процессы некоторые веду и так далее.

Кстати, о Ленине в 1908 году я написал очень хорошую пьесу. Смысл там в чем: вот он пишет интересную работу «Материализм и эмпириокритицизм», это его позиция непримиримая... В общем, я дам вам ее почитать.

– А публиковать ее не собираетесь?

– Да, я пытаюсь ее напечатать. Я отправил ее Тернавскому в Театр кукол. Ленин был далеко не глупым человеком, но не надо из него делать бога. Смысл [пьесы] в том, что заканчивается все «философским пароходом», когда в 1922 году высылают целую эпоху советской истории. Пьеса основана на документальных фактах, там нет ни хулы, ни ёрничества.

– Нет ли у вас желания создать собственную общероссийскую партию?

– Вы понимаете, мы уже пытались... Когда мы восстановили Российский коммунистический союз молодежи, бессменным и признанным лидером которого вплоть до своей смерти в 2003 году был Игорь Маляров, царствие ему небесное, тогда взаимоотношения с КПРФ были совершенно другие – очень сложные. Мы были действительно самостоятельной организацией. Мы сами пошли по сталинскому блоку в правительство Ампилова в 1999 году, и тогда было нормальное правительство. Тогда РКСМ занимал очень серьезную позицию: мы не были придатком или «младшим братом» КПРФ. И когда произошло трение, и нам не дали места в Госдуме, мы создали свою «Новую коммунистическую партию». Но из-за вновь принятых законов мы просто не смогли пройти перерегистрацию.

Вы понимаете, в российских условиях очень сложно создавать партию – очень низкий уровень культуры населения. И правовой, и политической.

– На некоторых радиостанциях вас практически запретили. Чем вы можете это объяснить?

– Они меня боятся. Просто боятся – конкуренции, власти. Они видят, что я нормальный лидер, что я в состоянии составить нормальную конкуренцию действующей власти, занять сильную позицию. Они боятся, видя, что меня слушают люди. Я образован: с политической точки зрения у меня самое системное образование в Пермском крае. И они это понимают и ничего не могут со мной сделать, ведь по Конституции у нас запрещена цензура. Но по-мелкому меня все же зажимают, подножки ставят, по-гадкому. Но я-то к этому нормально отношусь. Это они не понимают, что от этого только проигрывают. Например, «Эху Москвы» я давал 20% аудитории. Люди специально приходили, слушали, возмущались, кто-то ненавидел – но слушали. Они – либералы, интеллигенция – меня не любят, но слушают. А я ушел – 20% ушли со мной. А теперь радиостанции со мной заигрывают, звонят мне втихаря, мол, давайте...

Наше медиапространство еще очень примитивно: мало компаний, все под властью находится, независимых СМИ очень мало. Что поделаешь, такова реальная жизнь провинции.

– Как вы считаете, насколько вообще реализуется право россиянина на свободу слова?

– Знаете, это, наверное, одна из самых сложных проблем. Это проблема этическая, если хотите. Свобода слова – одна из самых глупых выдумок либералов, причем, начиная со времен Чаадаева (Пётр Чаадаев (1794–1856), русский философ и публицист. – Прим. ред.). Он же написал в «Телескоп» письмо, где заявил, что проблема отставания России от Запада – это ее православие. Вот там, мол, на Западе есть свобода слова. Поэтому Николай I поместил Чаадаева в сумасшедший дом. Да и я бы его тоже поместил в дурдом, потому что Чаадаев никогда не понимал: в России совершенно другая ценностная ориентация, и свобода слова в том виде, в котором она была и в 90-е годы, и в 1917 году в России быть никогда не может.

Почему меня не пускают в эфир? Если они меня пустят в эфир, то через полтора-два месяца толпы пойдут за мной. Люди привыкли к тому, что в эфире все просто так говорят, они не готовы браться за оружие. А я подниму эти толпы, которые никогда не жили в условиях плюрализма мнений, которые только боятся. Вот Сталин был человеком из самых глубин народной массы, он знал ее лучше, чем Ленин, Луначарский, другие большевики-интеллектуалы. Сталин понимал, что не может быть никакого плюрализма мнений, поэтому и насолил марксизму в известном виде.

Я считаю, что либеральная свобода слова в России – это выдумка. Когда я приду к власти, свободы слова не будет – будет определенная парадигма поведения.

–Традиционный вопрос: как вы предпочитаете проводить свободное время?

– Я бегаю. В неделю я пробегаю тридцать километров, по три-четыре раза бегаю. Часто меня видят голым по пояс и зимой, у меня хорошая спортивная фигура, вот, мышцы видите? Пресс есть. Физкультурой я занимаюсь активно. Мне сорок лет, а я нормально выгляжу, животы не отпускаю. Нужно сказать, что я еще и много читаю. Практически всю мировую философию я переработал, начиная с античной философии Прокла, Платина и заканчивая Гегелем и Фихте. Мне не нужны какие-либо большие деньги и удовольствия, а женщины мне и так дают, ведь я образованный, могу их очаровать. Поэтому – только два слова: физкультура и образования. Поэтому меня и боятся.