Что бы ты сделал, если бы знал, что жить осталось всего 3 дня?

Если хоть однажды вы были разочарованы жизнью, опускали руки, задавались вопросом: зачем все это – этот текст для вас. Я посвящаю его всем, кто забыл о ценности минуты. И памяти той, кого не стало ровно пять лет назад, памяти Кати Юговой.

Был вечер 14 февраля 2006 года, когда раздался телефонный звонок – знакомая попросила сдать кровь для ее подруги. А в 8 утра в областной клинической больнице выстроилась очередь из 10 доноров для нее, Кати Юговой. Взяли же кровь лишь у моего мужа, у остальных по разным причинам оказалась непригодна: кто-то накануне перебрал со спиртным, у кого-то были низкими гемоглобин и давление.

«Когда я поднялся в отделение, мимо на каталке провезли девчонку, – рассказывал потом супруг. – Это был настоящий ужас: она лежала до подбородка накрытая простыней. И отовсюду, откуда только можно, сочилась кровь – из глаз, ушей, носа. Простыня, которой было накрыто ее тело, тоже была в пятнах крови. Ощущение такое, будто тело ее лопалось. Бедолага, подумал я тогда, не зная, что сдаю кровь для нее».

Это был один из последних дней Кати. Из областной клинической ее доставили в отделение реанимации гемодиализного центра, где, не выходя из комы, спустя два дня она умерла… О том, что она больна диабетом, Катя и ее родители узнали случайно, когда в 11 лет после скарлатины у девочки взяли на анализ кровь. С неизлечимым диагнозом ее тут же отчислили из хореографического училища, объяснив это слишком большими нагрузками. Перевели в обычную школу, после которой Катя мечтала поступить в институт культуры. Но все вузы закрыли перед ней двери. То ли боялись, что тяжелая нагрузка скажется на здоровье, то ли стране, словно заранее надеявшейся, что человек жить не будет, было жаль денег на образование инвалида. С большим скандалом ее взяли лишь в швейное училище.

Чиновники с высоты своего здоровья открещивались от нее и ее болезни, а она была необыкновенной. Так получилось, что после сдачи крови, с той знакомой (Катиной подругой) мы стали самыми близкими подругами. Катя перед смертью словно передала ее мне. Поэтому мне так хотелось узнать побольше о ней и ее жизни. «Катька была первый баламут, любые затеи исходили именно от нее. Каждую минуту она посвящала новому приключению. И при этом она обладала невероятным талантом, была просто гением общения, – рассказал мне ее друг, Михаил Спиридонов. – Я не раз становился свидетелем ситуаций, когда мы вместе сидели в большой компании в кафе, и к нашему столику вдруг подваливала пьяная толпа. И Катя – маленькая хрупкая девушка – выступала в роли дипломата, стоило ей заговорить с ними, взрослыми разъяренными мужиками, как через 5-10 минут конфликт оказывался полностью исчерпанным. Как ей это удавалось? Вряд ли кто-то может объяснить, кажется, но она видела каждого человека и к каждому могла найти подход».

Проблемы со здоровьем все время давали о себе знать. Она с готовностью шла на любые эксперименты, лишь бы остановить болезнь: например, принимала акулий хрящ, ей даже делали операцию по пересадке клеток в Санкт-Петербурге. Врачи предупреждали: ты никогда не сможешь иметь детей. Но однажды в результате большой и яркой любви все-таки Катя забеременела. Она была счастлива, ей так хотелось иметь ребенка. Мечтала усыновить из детского дома, но понимала, что это невозможно, жить ей осталось немного. Врачи настаивали на прерывании беременности, которая была угрозой ее жизни, но Катя боролась до последнего. Беременность все же прервали против ее воли, сделав кесарево сечение. Плод оказался недоразвитым. После чего Катя услышала фразу своего лечащего врача, желчно процедившей: «Уроды рожают уродов». Ребенка похоронили. Было невыносимо больно услышать те страшные слова.

Мужчины сходили по ней с ума. И даже женатые, зная о болезни и о том, что она не сможет иметь детей, готовы были ради неё уйти из семьи. Но семьи Катя не разрушала, знала, что будущего нет. Жила каждой минутой и расслаблялась по полной – ввязывалась во все авантюры: станцевать на столике в кафе не стало бы для нее проблемой. «Помню, у нас был праздник, мы все купались в бассейне, – рассказала ее школьная подруга Оксана. – Нанырялись так, что ни у кого уже и сил не было стоять на ногах. Мы все мечтали о том, чтобы добраться до дому и отдохнуть, а она уже звонила кому-то, через полчаса у нее была назначена другая встреча».

3 года она провела в реанимации гемодиализного центра. День жизни обходился ей минимум 2000 рублей – столько стоили только две ампулы альбумина, которые нужны были ей ежедневно, не считая других жизненно необходимых препаратов. На фоне диабета развивалась полинейропатия (нестерпимые боли в покое), облегчить ее состояние могла только наркотические обезболивающие. Как они доставались... помогали все кто мог, но если это не удавалось, она целыми ночами ходила по длинным коридорам отделения, мучаясь от боли, чтобы не мешать остальным, спящим в палате больным. Но как бы не было ей больно, она никогда, ни кому не жаловалась, всегда улыбалась: всегда говорила, все отлично! Она никогда не позволяла себе выглядеть больной, вызывающей жалость! И обязательно, даже в реанимации: всегда при макияже, укладке и с маникюром. Даже пижама или халат на ней были безупречны.

Она не забывала ни про один день рождения, всем и всегда старалась доставить радость. Понятно, как были нужны ей деньги, но если праздник – всегда покупала дорогие подарки. На День медика насобирала на дорогущую кофеварку и кофе – в подарок врачам гемодиализного центра.

На один из последних праздников Катю привезли из больницы друзья. Прямо в пижаме. А когда ехали обратно, она, проезжая мимо стадиона «Динамо», вдруг сказала: «Как хочется делать добро людям. Но уже нет возможности. А ведь многие живут, могут себе это позволить, но даже не задумываются об этом. Жаль…».

Ее невозможно было не любить. И каждый, кто соприкасался с ней, стремился потом помогать всем, чем может. Обожали все, с кем она сталкивалась. Медперсонал больниц, в которых ей приходилось лежать – от врачей до санитарок, коллеги по работе и, конечно, просто друзья. Чтобы выжить, Кате приходилось зарабатывать себе на лекарства. День на диализе, день отлежаться, чтобы собрать все силы и встать, тайком уйдя на работу, на 12-часовую смену. Целый день она проводила на больных ногах, работая продавцом в ЦУМе. Если проблемы со здоровьем не позволяли встать, девчонки на работе прикрывали ее перед хозяйкой, мол, вышла в туалет, сейчас вернется. Бывало, дойдя до остановки, у нее не хватало сил подняться на высокую ступеньку в автобус, и со слезами на глазах от обиды, что не смогла, она возвращалась в больницу.

У всех у нас с годами появляются болячки, но ее организм из-за диабета разрушался просто с невероятной скоростью. Давление подскакивало до 260. Ноги разъедали трофические язвы, падало зрение, разрушались зубы, отказывали почки. К диабету присоединилась вторая проблема – отказали почки. Для того чтобы очищать организм от шлаков, ей требовался гемодиализ. Отечность доходила до 14 килограммов. Врачи ставили диагноз энцефалопатия. По-другому и быть не могло, мозг должен был умирать. Но в случае с Катей ничего подобного не происходило: ее память восстанавливала мельчайшие подробности прошедших событий, она писала стихи.

Три года в реанимации – слишком долго. Место в гемодиализном центре стоит очень дорого. В конце концов врачи были вынуждены перевезти ее в отделение урологии на третий этаж. На гемодиализ же приходилось ходить в отделение реанимации на первый этаж. Болезнь прогрессировала, и ходить Катя могла с большим трудом. Однажды, когда сломался лифт, врач сказала ей, идти пешком. Как, врача не волновало. Катя пошла. На одной из ступенек ноги отказали, и она упала. Спустя несколько дней подруга-медик, увидев ее посиневшую ногу, позвала врачей. Снимок показал перелом.

Через некоторое время началась гангрена ноги. Пришлось ампутировать стопу. Пережить ампутацию морально помогли родные и друзья, мол, сделают протез, даже заметно не будет, не переживай! Она, казалось, и правда не переживала, приспособила компьютерный стул, подняв его на нужную высоту, и гоняла на нем по кафельному полу в центре. Но гангрена продолжалась. Пришлось делать вторую операцию, ногу отняли до середины икры. Врачи не особо верили в благополучный исход операции. Но вся ее сущность так стремилась жить, что она справилась. Правда, когда после операции пришла в себя и увидела, что стало с ее ногой, не вынесла. Произошел нервный срыв, на фоне которого развился ДВС-синдром. То, что уже не сможет больше ходить, она не перенесла психологически…

На отпевание, на «скорой», почти в полном составе, оставив отделение, приехали сотрудники реанимации. Смерть для них – не редкость. Но не приехать к Кате они не смогли...

Недавно друг спросил меня, что бы ты делала, если бы узнала, что тебе осталось прожить всего три дня? В голове словно начался отсчет 72 часов. Вспомнились недоделанные дела, отложенные встречи, нарисовались места на карте, где еще хотелось бы побывать. До конца 3 дня или 3 года... кто его знает. Нас никто не спрашивает и не предупреждает. Катя помнила об отмеренном ей сроке всегда. И это было для нее большим поводом не разбазаривать жизнь.

...В высоких кладбищенских соснах вокруг ее могилы и в феврале не прекращается жизнь: о чем-то своем поют зимние птицы. В сугробах едва ли не достающих до пояса в 30-градусный мороз одноклассники Кати проторили тропинку к ее оградке. Расчистили надгробие, ладошками отогрели изображение красивой девушки. Положили на снег две розы. Бардовые, как она любила. Такие же выгравировал художник и под ее изображением на памятнике. Денег за них не взял. Он был еще одним, кого она обворожила, уже после своей жизни.