Люди глазами Павла Селукова. Анна Фадеева — девушка, которая открыла «Территорию передышки»

Меня зовут Павел Селуков. Перед вами первая статья из цикла о так называемых городских сумасшедших — волонтерах, активистах, людях, которым до всего есть дело вроде бы по необъяснимым причинам. Идея такая — поговорить с ними и разобраться, а зачем, собственно, им это нужно? Цикл открывает история Анны Фадеевой, о которой я ничего говорить не буду, потому что Анна расскажет о себе сама.

«Территория передышки»

Меня зовут Аня Фадеева. Я родилась в 1990 году в Перми. Выросла в районе Драмтеатра, на Крисанова. Жили все вместе: мама, папа, бабушка, дедушка, брат, кошка и я. Брат младше меня на девять лет. Судьба старшего ребенка, понимаете? Когда родился брат, бабушка и дедушка переехали в другую квартиру. Бабушка была строгой, с ней не очень хотели оставлять брата и его оставляли со мной. Менять подгузники, кормить, уси-пуси и все такое. Я не знаю, нравилось мне с ним сидеть или нет, просто воспринимала как неизбежную необходимость. Бабушка вообще отчебучивала. Я как-то прыгала на диване, а бабушка говорит: «Анна, у тебя есть авторитеты?» Или вот мы копались в огороде и нашли свеклу, а у нее такие складки, будто она смеется. Меня это развеселило, а бабушка говорит: «Нельзя смеяться над свеклой!» В детстве было много забавного. Деда звали Андреем, отца звали Андреем и моего брата звали Андреем. Звонят по телефону, например, и спрашивают: «Позовите Андрея». А ты — какого? Андрея Андреича. А ты — не помогло.

Мама, бабушка и тетя, то есть все близкие женщины, были бухгалтерами. Я с детства очень боялась, что вырасту и тоже стану бухгалтером. Сейчас я понимаю, что в девяностые это был такой способ выжить. Моя мама по образованию физик, но когда все НИИ закрылись, она стала бухгалтером. На самом деле я папина дочка. Меня бесило, что на мои вопросы о физике мама говорила: «Спроси у папы». В итоге я спрашивала у папы всё.

Детство кончилось, когда я пошла в садик. Это был ужас. Царство авторитарных женщин. «Ешьте суп быстрее, а то я вам второе в него положу». Однажды мне на самом деле положили. А потом та же женщина сказала: «Кто суп не доест — за шиворот вылью». И я подумала — раз она исполнила первое, что ей помешает исполнить второе? Давилась и ела. Там все было так устроено. Если не уснул в тихий час, будешь спать после него, когда все играют. Однажды родители в мой день рождения пришли забрать меня из садика пораньше, а я боялась встать с кровати, потому что воспитательница заругается.

Я отмотала в садике три года — с трех до шести. В шесть я пошла в школу. Она около универсама находится, шестая. Простецкая школа, без претензий. У меня там была подруга Аня. У нас вообще был очень дружный класс. У меня тогда было одно мучение — всем семь, а мне шесть. Я постоянно врала, что мне тоже семь. Когда одноклассники получили паспорта, я сказала, что тоже получила, просто мне его мама не дает, чтобы не потеряла. Комплекс. В школе я была круглая отличница. В девятом классе моя подруга узнала, что я на год младше и все это время ей врала. Подругами мы быть перестали. Потом все начали курить, а я не начала, мне почему-то не хотелось. Это дополнительно отдалило меня от класса. Я тогда тяжело это все переживала. Плюс — у меня были прыщи, и мне казалось, что меня никто никогда не полюбит. После девятого класса я ушла в лицей при Высшей школе экономики. Еще я ходила на курсы при Медакадемии. Биология, анатомия. Думала туда поступать, потому что у меня рано появился компьютер, в 1996 году, я узнал об организации «Врачи без границ» и хотела ехать лечить людей в горячую точку. Возможно, не наври я про возраст, не будь у меня прыщей и закури я вместе со всеми, то мои мечты вращались бы в сфере принца, белого коня и младенца с розовыми пятачками, но что выросло, то выросло.

Я как-то внутри себя решила, что для теплого семейного счастья я не создана. Это с одной стороны. Потому что, с другой стороны, я почувствовала себя особенной, предназначенной для подвига, большого дела. Типа вот сейчас луч с неба сойдет и скажет мне, куда идти и что делать. А родители сказали так: «Школа плохая, надо после девятого из нее уйти, например в лицей ВШЭ, а дальше иди куда хочешь, необязательно ведь становиться экономистом». Наглая родительская ложь. Несмотря на то что я была отличницей, в лицей я поступила с трудом. Учеба там стала моим первым опытом осмысленной социализации. Моя соседка по парте встала и пошла с кем-то разговаривать. А я думаю — о боже, так можно?! Просто подойти и заговорить с незнакомым человеком? Но потом ситуация чуть-чуть наладилась. По крайней мере я стала общаться с соседкой по парте и с теми, кто сидит сзади. Зато с учебой все было отлично. У нас была рейтинговая система, и я была строго на первом месте.

В одиннадцатом классе лицея, когда мне было пятнадцать, у меня умер отец. Случился инсульт. Папе было тридцать пять лет. Меня это убило. Из моей жизни исчез самый близкий человек. До сих пор помню ту ночь. На несколько лет я впала в анабиоз. Стала учиться, как ненормальная, лишь бы не думать о реальной жизни. Такое резкое взросление, будто тебя на середине реки из лодки выкинули. То ли поэтому, то ли еще почему, но в лицее я попала под каток агитации — поступайте в ВШЭ, и будет вам счастье! — и через год оказалась там. Меня взяли в универ без экзаменов, как толковую. Анабиоз продолжился. Отпустило только в начале второго курса. Помните, Форрест Гамп два года бегал, а потом встал посреди дороги и говорит: «Устал. Пойду домой». У меня то же самое произошло, только я сказала: «Что я тут делаю? У меня же были другие планы!» С тех пор я стала редко появляться в ВШЭ.

Тогда появились первые социальные сети, и я на свой стене во «ВКонтакте» написала объявление: «Хочу отвезти свои детские вещи в детский дом». Наобум написала, от неизъяснимой потребности то ли причинять добро, то ли сделать что-то настоящее. Откликнулись пятнадцать человек, большую часть из которых я не знала. Они хотели не просто отвезти вещи детям, но и устроить им праздник. Мы собрались на квартире у моей однокурсницы, чтобы все обсудить. Это собрание стало поворотным моментом в моей жизни. Я не шучу. Откровение такое — можно просто так, не за деньги собраться и сделать что-то хорошее. Меня это до сих пор удивляет и приводит в умеренный восторг. Это был 2006 год. Мы стали ездить по детским домам, развозить вещи, устраивать праздники, а потом моя подруга говорит: «Знаешь, детям и так много кто помогает, давай помогать животным». Мы нашли контакты организации «За защиту зверей» и поехали в приют для собак «Верность» на Липовой горе. Это самый старый собачий приют Перми. В приюте жила одна женщина — Алина. Пятьсот собак и подуставшая Алина. Каждые выходные мы приезжали в приют и помогали. Хотели привлечь волонтеров, собирали для приюта деньги, еду, стройматериалы, пытались пристраивать собак. Естественным образом я стала координатором приютских волонтеров. Собственно, именно поэтому я редко приходила в ВШЭ.

В то время в Перми была большая движуха за сохранение студенческих проездных. Мы решили влиться в это движение, чтобы завербовать волонтеров для приюта. Влились. Организаторами этого движения были ребята-анархисты и ребята-марксисты. Тогда же случилась инаугурация Медведева. По этому поводу анархисты решили принести какашки в баночках к пермскому памятнику Медведю. Меня попросили эту акцию сфотографировать. У памятника нас всех задержали полицейские и сказали написать объяснительные. Мне было шестнадцать, но я, пользуясь богатым опытом, наврала, что мне восемнадцать. Иначе полицейские вызвали бы мою маму, а этого не хотелось. Дальше было стояние с плакатами против Шубина и «Единой России». У меня тогда были белые волосы, и я носила короткие юбки. Потом был большой несанкционированный митинг возле Заксобрания, на котором задержали пятнадцать человек, в том числе и меня. Жизнь заиграла новыми красками. Были суды. Маме пришлось забирать меня из участка, но проездные мы сохранили. СМИ это преподносили как небывалый случай жестокости, когда ОМОН задерживал несовершеннолетних девочек, то есть меня.

В этой тусовке я впервые встретила людей, с которыми могла поговорить о голодающих детях Африки и несправедливости мира. Разумеется, вскоре я влюбилась в марксиста, с которым мы особенно много говорили о голодающих детях Африки. А моя подруга влюбилась в анархиста. Так наши пути разошлись. В 2007 году я сделала исследование табачной индустрии. Прошла всю цепочку: от выращивания табака и его тестирования на животных до производства сигарет и медицинских аспектов. Я это сделала, потому что все мои новые подруги часто ходили с разбитыми сердцами и поэтому много курили. Когда исследование было закончено, я разослала его всем своим знакомым курильщикам. Подруги на меня обиделись и больше со мной не общались. Сказали — ты поступила ужасно. Зато марксисты издали мое исследование брошюрой, присовокупив «шапку», в которой говорилось, что дело не в табаке, а чертовом распроклятом капитализме. Тот случай, когда и приятно, и обидно одновременно.

С марксистами я протусовалась до 2010 года. Я продолжала учиться в ВШЭ, и подошло время писать диплом. Мой диплом был нетипичным для экономического вуза — я писала о некоммерческой экономике. Чтобы его написать, я на месяц закрылась дома и никуда не ходила, даже в приют. Дома я как-то нечаянно все переосмыслила. Я поняла, что устала от собак и приюта, потому что такая помощь не решает системных проблем. Пристроил одну собаку, на следующий день появилось еще три. Плюс у меня накопилось много экспериментальных идей, которые я хотела попробовать на практике. Я сидела дома и мечтала, что когда этот дурацкий диплом будет дописан, я выйду на улицу и открою в гараже магазин для бездомных. Из интернета я узнала, что в Америке есть бесплатная ярмарка, где можно брать что угодно просто так и отдавать то, что тебе не нужно. Эта идея меня вдохновила. Я написала об этом во «ВКонтакте», и всё завертелось. В итоге мы провели 30 бесплатных ярмарок в разных местах Перми в течение четырех лет.

Но была одна проблема — надо было где-то работать. От знакомой анархистки Ксюши Демаковой я узнала о существовании центра «Грани». Ксения порекомендовала меня в «Грани». Я пришла на собеседование, в ходе которого быстро поняла, что я тупая, не читаю профильной литературы и вообще ничего не стою. Думала, не возьмут, но потом они прислали тестовое задание и прониклись тем, как я его выполнила. Там надо было оценить транспортную доступность избирательных участков в Кудымкарском районе. Мне это далось легко. Новая работа меня слегка шокировала. Я думала, там все за добро, а коллеги обсуждают ипотеки, путевки и детей. Чувствовала себя не в своей тарелке. Еще я была единственной вегетарианкой. Я решила отказаться от мяса, когда занималась приютом. Странно заботиться о собаках и есть коров. Так что, если у меня в работе что-то не получалось, мне говорили, что это все из-за того, что я мяса не ем.

В 2012 году я ушла из «Граней», и мы с друзьями открыли в Перми первый веганский магазин. Сложили две-три свои зарплаты и арендовали комнату в подвальчике возле Центрального рынка. Рядом торговали краденой техникой. В итоге опять получился некоммерческий проект, но в просветительском смысле все было здорово. К нам, например, приходили мамочки, у которых дети страдают аллергией. Через год, как это обычно и бывает, когда бизнес начинают друзья, мы все рассорились. Какое-то время я тащила магазин одна. Тогда же мне подвернулся проект об исследовании гражданского общества Перми. Пока я его делала, то вдруг поняла, что в мире много всего интересного, помимо закупок, аренды, торговли, короче — магазина. Конечно, это непоследовательно, но зачем мне последовательность, которая не делает меня счастливой? Я закрыла магазин. Где-то год жила с чувством провала. Типа я с чем-то не справилась, мир никогда не будет прежним, боже мой! В 2015-м мне полегчало. Я подумала — слава богу, нет никакого магазина, можно делать что захочешь. И я пошла делать... Ничего я не пошла делать — я вернулась в «Грани». Стала более нормальной, они — более безумными, и на этой узкой полоске взаимопонимания мы встретились.

В 2017 году моя знакомая предложила встретиться и подумать, что хорошего мы можем сделать вместе. По ходу разговора мы сосредоточились на помощи бездомным. Моя знакомая договорилась с несколькими ресторанами, что они будут готовить еду, а мы будем ее раздавать. Хозяин одного ресторана был арабом и давно искал возможность помогать бедным, потому что в их культуре так принято. А хозяин другого ресторана просто был отличным парнем. Потом мы обратились в «Ночлежку» — старейшую организацию помощи бездомным Петербурга. Они сказали, что открылись в 1990 году и их опыт вряд ли нам чем-то поможет, потому что времена изменились. Однако раздача еды на улице оказалась самым простым способом наладить контакт с бездомными и понять, что им нужно. Каждый вторник мы раздавали еду, одежду, медикаменты в двух местах города — на Крохалевке и возле Горьковского парка. Чтобы выбрать эти места, мы спросили бездомных, где это лучше делать. У нас даже была бездомная активистка Галина. Она расклеивала объявления и обзванивала знакомых. Иногда с нами приезжали юристы, психологи, медики, которые консультировали, осматривали бездомных прямо на улице. Обычные волонтеры, люди из интернета.

Однажды про нашу работу пришли снимать ролик студенты-соцработники. Им захотелось помогать. Они стали восстанавливать бездомным документы и консультировать по всяким вопросам. Для них это была практика, которой им не хватало в университете. Но проделывать всю эту помощь на улице очень сложно. Во-первых, мало времени. Во-вторых, погода. В-третьих, бездомные не знают, как тебя найти, если вдруг возникнет такая необходимость. Поэтому встал вопрос о помещении, где мы могли бы спокойно принимать людей. В январе 2018 года я стала директором общественной организации «Общество развития продуктивных инициатив». Я поняла, что это моя возможность поставить помощь бездомным на профессиональные рельсы. Мы захотели сделать дневной центр, где бездомный сможет принять душ, поесть и получить разнообразные консультации. А иной раз просто погреться или побыть в безопасном месте. В том же 2018 году мы получили под эти цели президентский грант. Так у нас появилось помещение на Луначарского, 130, которое мы назвали «Территория передышки».

Это название придумала директор центра «Грани» Светлана Маковецкая. Бездомные люди много ходят пешком. Из района в район, причудливо пересекая город. Иногда они заходят и спрашивают: «Можно я чуток передохну?» А им отвечают — конечно, это же территория передышки. Звучит настолько мило, что даже забавно. Хотя сам процесс создания «Территории передышки» был далеко не забавным. Я никогда не занималась социальной работой, и для меня это было суперсложно. Однако в ноябре 2018 года мы открылись и работаем до сих пор. Первое время я очень боялась — все сотрудники заболеют туберкулезом, придет бездомный и всех зарежет. Такие иррациональные страхи, связанные, видимо, с непривычно большой ответственностью. Однако я учла ошибки прошлого, когда мне всё надоедало и я всё бросала, и теперь моя команда автономна. Даже если я исчезну — умру, уеду, как угодно, «Территория передышки» останется.