«Доктор — это человек, положивший себя на плаху»: кардиохирург Михаил Суханов об отце, карьере и сердцах

Недавно 59.ru писал о прикамском хирурге, спасшем двух новорождённых девочек в перинатальном центре Кирова. Это был Михаил Суханов, известный кардиохирург и сын не менее известного врачевателя прикамских сердец Сергея Суханова. В ноябре прошлого года он возглавил городскую больницу имени академика Вагнера в Березниках. И уже в апреле этого года медучреждение приобрело новый статус — краевой больницы, объединив городскую и детскую больницы, поликлинику Березников и Усольскую районную больницу. Мы поговорили с опытным кардиохирургом о любви к профессии, влиянии его отца, новой должности и планах на будущее.

Справка: Михаил Суханов окончил Пермскую государственную медицинскую академию по специальности «лечебное дело» в 2004 году. После началась интернатура по специальности «хирургия» — сразу в институте сердца. В 2006 врач отправился в резидентуру в Израиль по специальности «сердечно-сосудистая хирургия». Проходил стажировки по кардиохирургии и трансплантологии в Швейцарии и США.

— Михаил Сергеевич — вы хирург с многолетним опытом, золотыми руками, спасли множество жизней. Как всё начиналось? Что было решающим в выборе профессии? Насколько сильным оказалось влияние отца? Он вдохновлял, был примером?

— До 10 класса я думал, что стану лётчиком, была такая мечта, я шёл сдавать экзамен по выбору — физику. Но судьба распорядилась по-другому. Преимущественное влияние оказал старший брат, он тоже был хирургом и, конечно, отец. Они меня не уговаривали, а просто с высоты своего положения и признания расписали, что будет, если я стану доктором и как это интересно. Фактически, это, наверное, болезнь. Хирургия — это болезнь. Мне кажется, что вот они (старший брат и отец) были суперхирургами.

— Вы же тоже прекрасный хирург.

— Я не могу себя оценивать. Это могут сказать мои пациенты. Не так давно был случай, мы выезжали в поселения, я участвовал в публичных слушаниях по объединению усольского района с Берзниками, и ко мне подходили люди и говорили: «Михаил Сергеевич, вы меня оперировали в 2010 году...» И я вижу, что люди здоровы, что у них горят глаза и они мне благодарны. Это очень приятно. Мне как кардиохирургу не всегда предоставлялась возможность услышать спасибо, потому что в те годы в больнице был большой поток пациентов. Наши возможности росли — рос и поток. Приходилось работать сутками. У нас не было ни выходных, ни праздников. Практически каждый праздник мы работали в операционной. И однажды, когда я сел за руль автомобиля, — мне казалось странным ездить днём.

— В ноябре прошлого года вы стали главным врачом в краевой больнице имени академика Вагнера в Березниках — большая ответственность, большой шаг в карьере. Что вы чувствовали, заняв эту должность? И что сейчас, проработав полгода? Всё ли получается? Что есть в планах?

— Первоначально я стал главврачом городской больницы, а потом совместными усилиями мы сделали её краевой. И теперь это самая крупная больница в крае, в неё вошли детский и взрослые стационары, поликлиники и Усольская районная больница. Цель этого объединения — сделать оказание медицинской помощи доступным и качественным для населения севера Пермского края.

— Получилось?

— Получилось. В новый статус — краевой больницы — мы перешли с 3 апреля. Хочется отметить, что в ходе объединения — лечебный процесс ни на день не прекращался, даже ни на минуту. Сегодня мы стараемся постоянно повышать наш уровень оказания медицинской помощи. И для меня каждый день ответственный. В нашем коллективе сейчас 2273 человека, у нас 989 коек — представляете, чуть меньше тысячи пациентов всегда находятся в больнице. Больше двух тысяч человек работают для них. Чтобы каждый день нести такую ответственность, конечно, я должен быть постоянно в тонусе.

— И как вы держите себя в тонусе?

— Работаю. Продолжаю оперировать. К сожалению, в Березниках пока нет возможности проводить операции на сердце, но я сердечно-сосудистый хирург, и профессия мне позволяет проводить операции на сосудах. Сейчас я в основном оперирую каротидный бассейн — это сосуды шеи. Такая патология влечёт за собой очень опасное осложнение — инсульт, человек может стать инвалидом, возможен и летальный исход. Поэтому сегодня наша задача — избавить таких людей от риска инсульта, снизить смертность, чем я сейчас и занимаюсь.

— Если говорить о ближайших и долгосрочных планах в этой должности, какие они?

— Мы должны стать лучшей больницей в крае. Или одной из лучших. Краевая больница в Перми сегодня на высочайшем уровне оказания медицинской помощи. И моя задача как главного врача — приблизить уровень оказания медицинской помощи в Березниках к краевому, а в чём-то мы можем быть даже лучше Перми.

— Амбициозно.

— Это не столько амбиции, сколько мечты, а я привык свои мечты реализовывать. Если я о чём-то задумался, я к этому иду, несмотря ни на что.

Моя профессия по жизни — кардиохирург — всё-таки моя боль, моя удача, моё стремление, а главный врач — это определенное развитие в карьере, развитие моего мышления, развитие команды, которой я руковожу. Главным врачом — быть почётно. Но это и огромная ответственность, любой самый незначительный промах здесь дает эффект разорвавшейся бомбы. Поэтому надо всегда быть собранным, чётким, ясно мыслить и говорить.

Когда я пришёл в больницу — а пришел я из очень трудоспособного коллектива, такая школа — старался людей заряжать настроенностью на работу. Я всегда говорил, что светя другим, сгораешь сам. А если ты доктор, ты должен положить себя на плаху. Некоторые этого не понимают. Не понимают они и того, почему нужно много работать, почему нужно много дежурить. Люди бывают разные. Я готов как администратор, как главный врач стимулировать их деньгами в первую очередь. Я сейчас стараюсь в те отделения, которые вырываются вперед, покупать новое оборудование, насколько это позволяют финансовые возможности. И третье, что я стараюсь делать, — это таких ярких звёздочек-докторов, которые в своей профессии делают что-то уникальное для Пермского края, отправлять на конференции или на учёбу международного уровня. К примеру, в мае у нас один доктор поедет в Париж на европейский симпозиум. Там будет очень интенсивный курс обучения, обмен опытом. Мировые лидеры эндоваскулярной хирургии (современный метод лечения сосудистых заболеваний, при котором лечебное воздействие осуществляется изнутри сосуда) туда поедут. Я надеюсь, что он привезёт новые методики мирового уровня и будет применять их в лечении, что позволит нам снизить смертность. Мой настрой — чтобы люди работали. Работали хорошо и много. И я должен им в этом помочь.

— И, наверное, служить примером?

— Я стараюсь быть примером. В семь утра я всегда на работе, до девяти-десяти вечера я работаю всегда, бывает, что ухожу в одиннадцать. Потому что работы много. И я вижу, как сотрудники начинают следовать моему примеру — доводить дело до конца. Искусство руководителя и заключается в том, чтобы знать, к кому как подойти, как и что сказать. Но итог должен быть один — человек должен изыскать максимум способностей и возможностей для лечения каждого пациента.

— Что вы делаете, чтобы расти и развиваться как врач, как хирург?

— Во-первых, должно быть общение, постоянное общение, возможность консультироваться с другими специалистами. Мои учителя — не только в Перми, они в Тель-Авиве — я два года проходил резидентуру в Израиле. Они в Швейцарии, в Америке. И это профессора высочайшего уровня. И я могу в режиме реального времени, если это позволяет часовой пояс, позвонить или написать им, сбросить, возможно, какие-то данные анализов, проконсультироваться и спросить, а чтобы они сделали на моём месте?

— Насколько сложно быть кардиохирургом в России? Как вообще дела обстоят в этой сфере медицины и, в частности, в Пермском крае?

— Технологии постоянно совершенствуются. Мы шьем теми же нитками, которыми шьют в Европе и США. Если говорить про эндоваскулярные операции, которые делаются без разрезов, то мы используем те же самые расходные материалы, работаем фактически на тех же самых аппаратах.

На протяжении трёх лет институт сердца, ещё не будучи федеральным центром, входил в тройку лучших кардиохирургических учреждений Российской Федерации. Сейчас этот темп, наверное, немного снизился, потому что другие клиники подросли за счёт нашего федерального центра. Ведь у нас очень мощная школа. Единственная школа в России, где мы учились патологической анатомии. Это значит, что никто нам не давал сначала пришивать анастомозы (это соединение сосудов путем соустья) на здоровых людях. Мы изучали всё, всю анатомию и технику анастомоза в патанатомии. Потом под скрупулезным присмотром постигали азы. И уже потом, когда имели достаточный уровень, выходили в самостоятельное плавание и делали самостоятельные операции. Их было настолько много, что мы очень быстро росли. Считается, что кардиохирургу, чтобы состояться в профессии, нужно после всех обучающих программ примерно 10 лет. Мы это обучение проходили за год-два. Фактически мы или делали сами, или участвовали в операциях в условиях искусственного кровообращения по четыре раза в день. И это — если отбрасывать все дежурства, где есть экстренные операции и так далее. У многих центров такой возможности нет.

— У вас на счету примерно 4 тысячи операций. Какую-то из них можете назвать самой сложной?

— Каждый год, каждый определённый цикл в моём развитии я считал, что ну вот эта операция самая сложная. Потом проходило какое-то время, я набирался опыта. Были такие вторые, третьи, десятые, сотые сложные операции. Потом ещё одна, и я думал — ну вот это верх. Вы знаете, природа настолько многообразна и пороки сердца тоже многообразны: и взрослые, и детские... Кардиохирургия сегодня — одна из самых развивающихся наук в медицине. Каждый год меняются тактики, меняется стратегия ведения пациента.

Вообще в медицине не нужно полагаться только на себя, махать шашкой и думать, что ты самый умный. Лучше сказать себе: «Подожди, сам подумай и посоветуйся с другими, спроси, были ли у них такие случаи в практике?» И это бывает не только у меня. Со мной тоже советуются, и если я могу помочь, я, конечно, помогаю.

— Что чувствует хирург в операционной?

— Я занимался спортом, много участвовал в соревнованиях, и, наверное, для меня это было — может быть, очень грубо я выражусь — но сродни спорту. На ринге, на ковре ты один на один с соперником. В данном случае твой соперник — это болезнь. Твой судья, наблюдатель — это пациент. И в любом случае эту болезнь ты должен победить, и для этого надо приложить все силы: моральные, физические и умственные.

Для кардиохирурга первична жизнь пациента и качество жизни после той операции, которую ты сделаешь. Можно сделать великолепную операцию, но человек навсегда останется инвалидом. В нашей профессии есть такое понятие, как паллиативная операция. То есть она несколько облегчит страдания пациента и продлит ему жизнь, но порок мы не можем уже излечить из-за запущенности процесса. Это бывает как у детей, так и у взрослых. Этот момент наиболее душераздирающий, когда ты знаешь, что не можешь вылечить пациента, особенно ребёнка. И ты знаешь исход, и ты знаешь, когда приблизительно он будет, но ты стараешься сделать так, чтобы облегчить пациенту жизнь.

— С пациентами держите связь? Их много, а вы один. Если да, то насколько это важно?

— У меня хорошая память, я практически всех помню в лицо. И связь с пациентами важна — я же отдаю частичку себя. Особенно если это сложные пациенты, особенно если это дети и новорождённые. Поверьте, эмоционально очень сложно оперировать детей — ведь ты понимаешь, что если операция не будет сделана вовремя, допустим, сегодня — то завтра этот ребёнок может умереть. Это гиперответственность, тот случай, когда ошибиться нельзя.

— У хирурга, кардиохирурга, нет права на ошибку. Как вы с этим справляетесь?

— У любого доктора нет права на ошибку. Доктор — это человек, который фактически положил себя на плаху человечеству. Его жизнь, в том числе и моя жизнь, посвящена людям. Посвящена здоровью, посвящена медицине, посвящена пациентам. Без этого невозможно работать доктором. Можно быть строителем, работать в сфере обслуживания, в баре — и не думать о других людях. Мы же о людях должны думать всегда.

— Проработав столько лет с сердцами людей, побывав в стольких странах — стажировки в США, Швейцарии, в резидентуре в Израиле, можете сказать, что сердца людей отличаются?

— Ничем не отличаются. Возможно, женское сердце отличается от мужского, но это только мои наблюдения, очень специфичный взгляд. У женщин несколько другая архитектура, архитектоника коронарных артерий сердца (сосуды, которые доставляют к миокарду — это название мышечного среднего слоя сердца, составляющего основную часть его массы — насыщенную кислородом кровь. — Прим. авт.). Несколько по-другому протекают патологические процессы атеросклероза — те бляшки, которые есть в сосудах, у женщин располагаются по-другому. Это моё частное наблюдение.

Что касается зарубежной практики, в Израиле у меня была официальная резидентура. В Швейцарии я делал операции детям вместе с моим очень хорошим другом — профессором. Либо я ему помогал, либо он мне. Если мы говорим про Америку — профессор Кентон Зер вообще полгода оперировал в Перми, и это было критически значимое событие — и для медицинской общественности, и для простых людей, в России это уникальный случай. Получилось так, что он в Америке переходил с должности руководителя одного учреждения в руководители другого учреждения, более мощного и значимого. На заполнение документации там требуется определенное время, чаще всего до полугода. И вот это время он оперировал здесь. Потому что фактически у него не было места, где бы он оперировал в Америке, но он настолько захватывающе любящий профессию человек, что приехал сюда и помогал нам в лечении, в консультациях, в операциях. Первые свои операции я сделал как раз с его помощью. Он очень много мне дал. Потом, когда я к нему приезжал, мы делали вместе трансплантации.

А когда я приехал в Израиль, мне было 25 лет. Вот вчера я окончил интернатуру, а сегодня уехал в Тель-Авив, в самую крупную клинику Израиля и вообще Ближнего Востока. Во время знакомства с коллективом зашёл в операционную, они думали, что пришёл новый медбрат или санитар. Но когда я говорил, что я доктор, кардиохирург, все очень удивлялись. У них в 24 года только поступают в институт. Ещё пять лет обучения, два года в ординатуре, потом еще резидентура. То есть они где-то к 36–37 годам только выходят в самостоятельное плавание и могут кое-что сделать руками. Когда они увидели меня в работе, увидели, что я могу на неплохом уровне проводить операции, были удивлены. Обучение в России даёт возможность раньше стартовать, мы интенсивней проходим цикл обучения.

— Михаил Сергеевич, кардиохирургия для вас — это дело всей жизни. Профессия, в которой вы успешны и многого достигли. Чего хотелось бы достичь еще?

— Я занимался детской кардиохирургией, но взрослую я тоже не бросаю. И мне хочется, чтобы в Березниках, и я думаю, что Минздрав со мной согласится, организовать открытую кардиохирургию и в целом кардиохирургическую помощь. Необходимо построить реанимацию, операционную. Но самая острая проблема даже не в оборудовании, а в кадрах. Там должны быть свои анестезиологи, свои хирурги, свои перфузиологи (медицинская специальность, которая заключается в обеспечении врачом-перфузиологом искусственного кровообращения при проведении операций на открытом сердце и кровеносных сосудах. — Прим. авт.), свои сёстры.

У моего отца остались вопросы и нерешенные проблемы, и мне хочется их реализовать. Сергей Германович был легко увлекаемый человек. И когда он ставил задачу, ее нужно было реализовать. Это настолько въелось в мозг, что, не сделав это, ты не можешь из этой жизни уйти. Надо всё равно сделать.

— Какие задачи вам ставил отец?

— Когда я поехал на резидентуру в Израиль, он мне сказал, что я должен сделать три вещи: выучить кардиохирургию, то есть стать кардиохирургом, выучить английский язык и начать диссертацию. Кардиохирургом я стал, английский язык знаю, по крайней мере с англоговорящими людьми общаюсь. Ну и диссертацию я защитил. Минимум я сделал. Но мой отец, мой руководитель никогда не останавливался. Похвала — это молчание. То есть если он молчит, значит он тебя внутренне хвалит. Если ругается — значит, возможно, ты где-то ошибся... И нам это помогало не ошибаться. Я сейчас думаю, какие он бы мне поставил задачи. Одна диссертация — это не предел, надо делать вторую. В профессии можно развиваться бесконечно.

— Работа — это полжизни и даже больше. Но есть ведь и другая половина: семья, друзья, увлечения. Как вы проводите свободное время, отдыхаете?

— Да, работа занимает большую часть моей жизни. Но у меня есть семья, каждые выходные я езжу домой, где меня ждут любимая жена и дети — сын и дочка. Они для меня отдушина и огромная поддержка. Всё свое немногочисленное свободное время я провожу с ними.

— Хотите, чтобы они тоже в медицину пошли?

— Я хочу, чтобы стали хорошими людьми. Я хочу, чтобы они состоялись в профессии, мой долг им в этом помочь. Если они продолжат нашу династию — я буду только рад. Мой сын с двухлетнего возраста говорит, что будет строителем. Сейчас ему 11, и он твёрд в своих убеждениях. И я ему не мешаю, я чувствую, что должен только помочь. Тем более что профессия строитель — очень востребованная, в ней он сможет реализовать себя в полной мере.

— В вашей семье, окружении кардиохирурги — мужчины. Бывают ли женщины-кардиохирурги успешны?

— Бывают. Но, скажем так, в мире есть абсолютно небольшое количество девушек-кардиохирургов, которые проводят открытые операции с искусственным кровообращением. Девушка вполне может реализоваться в этой профессии. И в пермском институте сердца были две девушки, которые были сердечно-сосудистыми хирургами на приличном уровне, но нагрузка и самоотдача в этой профессии, конечно, серьезно обрезают нашу личную жизнь... У нас были сложности с тем, чтобы завести семью, пойти просто куда-то отдохнуть. Физически не было времени. И, наверное, положить всё ради одной цели в медицине — это очень сложно. Положить и не достичь. Тогда человек будет профнепригоден, и это для него — огромная травма.

— Ваше здоровье ведь тоже немаловажно, вы как-то по-особенному, может быть, за ним следите?

— Я очень редко болею простудными заболеваниями, потому что мне элементарно некогда болеть. Болезнь просто не успевает прицепиться. У меня такой дикий ритм жизни, все вокруг болеют, и любой нормальный человек, наверное, бы уже заразился. Но вирусы всё понимают и сдаются без боя. (Улыбается.)