Татьяна Семашко, психотерапевт: «Во всех народных культурах есть устоявшиеся ритуалы оплакивания умерших, когда человек рвет на себе одежду, посыпает голову пеплом... Испытывать страх, отчаяние и боль в момент утраты – это совершенно нормально»

Болезни тела причиняют людям ничуть не больше страданий, чем болезни души. Кроме того, они могут быть их проявлением или следствием, ведь в человеке все взаимосвязано. В нашем обществе, по свидетельству специалистов, к «врачевателям души» – психотерапевтам – долгие годы отношение было весьма неоднозначным, и до сегодняшнего дня за помощью к этим докторам осмеливаются обратиться далеко не все, считая это «проявлением слабости». На тему «о чем болит душа у пермяков» корреспондент Doctor59.ru побеседовал с доктором-психотерапевтом, сексологом Татьяной Семашко.

– Татьяна Аркадьевна, самые первый вопрос к вам как к специалисту – по поводу авиакатастрофы, произошедшей недавно на территории Перми. Все специалисты, работающие с родственниками и друзьями погибших, отмечают, что справляться с последствиями этой трагедии придется еще долгие месяцы. Речь идет о квалифицированной помощи. А что могут сделать обычные жители Перми, чьи друзья и знакомые потеряли близких?

– Самое главное, что мы часто делаем и чего как раз не стоит делать в этих обстоятельствах – это дезактуализировать проблему, пытаться представить ее малозначимой, «обесценить». Действенный способ взаимодействия с человеком, который переживает страшное горе, тяжелую утрату – это сочувствие, эмпатия, участие. Если человек «закрылся» и переживает все внутри, нужно обязательно попытаться его разговорить и утешить, потому что непроговоренные чувства зачастую могут провоцировать развитие так называемых психосоматических заболеваний, начиная от астмы и заканчивая онкологией. Когда в жизни человека происходит трагедия такого масштаба, как потеря близких и родных, он может вообще «выключиться» из действительности, не согласиться с тем, что это произошло: утрата может быть в прямом смысле этого слова «несовместима с реальностью». И, конечно, депрессивного состояния тут не избежать, вопрос только в том, насколько оно будет глубоким и удастся ли с ним справиться.

– Есть ли какая-то разница между переживаниями, которые человек испытывает при потере близких, когда это происходит внезапно или, наоборот, «предсказуемо»?

– Безусловно, и очень серьезная. Как бы это ни звучало, но если у человека продолжительное время, скажем, болеет старший родственник пожилого возраста, то к его смерти в любом случае человек оказывается более или менее подготовлен. А в случае внезапной потери – особенно если речь идет о молодых людях, о детях – горе бывает такой глубины и силы, что у человека может начаться психической расстройство. Хотя на внешний взгляд «ненормальными» могут показаться даже совершенно нормальные проявления отчаяния, когда человек, скажем, начинает крушить и ломать все вокруг себя. В конце концов во всех народных культурах есть устоявшиеся ритуалы оплакивания умерших, когда человек рвет на себе одежду, посыпает голову пеплом, в русской культуре – «воет» по умершему и так далее. Испытывать страх, отчаяние и боль в момент утраты – это совершенно нормально. Но той же традиционной культурой для этого установлены сроки: девять дней, сорок дней, год. В том случае, если человек «застревает» в депрессии, может понадобиться помощь специалиста.

– Скажите, от депрессии можно умереть?

– Можно. Только не от депрессии как таковой, а от ее «долгоиграющих» последствий, ведь под воздействием депрессии угнетаются все ресурсы организма: нарушается сон, человек не может есть, двигаться, общаться с другими людьми. В конечном итоге может наступить истощение, от которого действительно можно погибнуть. Кроме того, если речь идет о ситуации потери, к закономерному чувству горя примешивается чувство вины перед ушедшим другом или родственником – за то, что ты его когда-то обижал, когда-то ему не помог и так далее. Это очень травмирует.

– Говорят, что между склонностью к депрессивным состояниям и наличием одного-двух высших образований есть взаимосвязь. Это правда?

– По статистике – да. Чем сложнее человек устроен, тем, к сожалению, он более неустойчив.

– В ситуациях утраты, которые не связаны с физическим исчезновением близкого человека – например, при разводе, – люди реагируют так же или это все-таки проще пережить?

– Здесь нет никакой общей схемы, и все зависит от структуры личности. Есть случаи, когда уход или предательство любимого человека, который являлся значимой частью бытия, переживается едва ли не сложнее, чем его смерть. Особенно часто такими формулировками «грешат» женщины, говоря, например, об изменивших им мужьях «мне проще было бы согласиться с тем, что он умер». Такие ситуации тоже обязательно нужно «прорабатывать» со специалистом, поскольку человек может начать саморазрушаться. В сущности, длительные состояния подавленности – это проявление аутоагрессии.

– Насколько отличаются «способы» переживания горя у мужчин и женщин? Есть ли вообще какая-то разница?

– Разница заключается, скорее всего, в том, что для мужчины открытые проявления эмоций в нашей культуре считаются «социально неодобряемыми», «неприличными». По этой причине негативные переживания чаще загоняются «вовнутрь», что, как я уже упоминала, опасно. Кроме того, если речь идет, например, о расставании, нужно учитывать, что женщина более «привязчива», ей всегда сложнее переключиться на какие-то новые обстоятельства.

– Кстати, о семьях. Социологи уже много лет подряд говорят о кризисе семейных ценностей в России, а официальная статистика утверждает, что люди все реже и во все более взрослом возрасте вступают в брак. По свидетельству работников пермских ЗАГСов, женятся сейчас чаще всего люди в возрасте около тридцати лет. Как вам кажется, у тридцатилетних мужчины и женщины увеличиваются шансы на создание прочной семьи?

– Я думаю, да. Вообще тенденция к такому осознанному вступлению в брак меня скорее радует. Ведь обе составляющие такой пары имеют за плечами некоторый добрачный опыт: и сексуальный, и опыт совместного проживания. Чаще всего он уже «притерлись» друг к другу, осознали недостатки и преимущества сделанного выбора и между ними куда больше доверия, чем между более молодыми людьми, вступающими в брак в «ослепленном любовью» состоянии. Такие «порывы» недолговечны даже с точки зрения гормонального фона. И вообще, такое «помешательство» действительно может перерасти в навязчивое состояние, которое называется «любовной зависимостью», от которого, как и от любой другой зависимости, избавляться придется с трудом и зачастую очень подолгу.

– Теперь что касается «самолечения»: надо полагать, в вашей сфере оно встречается так же часто, как и во всех остальных?

– Да. И в этой связи не может не беспокоить, например, тот факт, что во многих пермских аптеках можно купить без рецепта практически любое психотропное средство. И люди этим активно пользуются, делая себе «самостоятельные назначения», которые в конечном итоге могут нанести им существенный вред.

– Но ведь это запрещено?

– В основном это препараты дорогостоящие. По этой причине тут очень многое зависит от добросовестности фармацевтов. Скажем, известный препарат феназепам, у нас покупается и пьется, как валерьянка. Действие он оказывает довольно сильное: человек «затормаживается», спит, а проблема «загоняется внутрь» и не решается никак.

– Здесь закономерно возникает и другой вопрос: по какой причине люди не идут к специалисту?

– Очень долгое время посещение психолога, а тем более – психотерапевта или психиатра у нас в стране считалось «признаком слабости», неспособностью решить свои проблемы самостоятельно. Это «наследие», которое осталось нам от советской, в массе своей, репрессивной, психиатрии, когда практиковалось принудительное лечение, а совершенно здоровым людям мог быть поставлен диагноз «вялотекущая шизофрения с политическим бредом», что было поводом «упрятать» человека в больницу. К счастью, сейчас мы от этого стереотипа понемногу уходим.

Психологическое сопровождение бывает необходимо не только в каких-то тяжелых ситуациях, а, например, людям некоторых особенно опасных и «травматичных» профессий. В том числе, кстати, журналистов, как это принято во всех цивилизованных странах мира: ведь «новостийщики», которые вместе со спасателями, пожарными, милицией и докторами первыми приезжают на места катастроф и вынуждены подолгу и часто сталкиваться с отрицательной информацией, человеческим горем, болью, со смертью, испытывают сильнейший прессинг. При этом может возникнуть так называемый «синдром профессионального выгорания», когда сопереживать кому бы то ни было человек уже просто не может. Его психика начинает защищаться ставить своеобразные «блоки», что внешне может выглядеть как «черствость». Кстати, в Штатах, например, психотерапевтам, практикующим больше семи лет, не разрешают даже участвовать в выборах без справки от коллег, что они вменяемы.

– Поток информации, проходящий через сознание рядового журналиста каждый день, наверное, сам по себе может являться травмирующим фактором... Скажите, а если учесть, насколько облегчился сейчас, с момента повсеместного распространения Интернета, доступ к абсолютно любой информации, изменилось ли таким путем что-то во внутренней жизни человека? И стоит ли эту разнородную информацию как-то ограничивать – когда речь, скажем, идет о детях или подростках?

– Вы имеете в виду «сетевую зависимость» и тому подобные вещи? Безусловно, если речь идет о несформировавшихся личностях, ограничивать и можно, и нужно. Ведь в сети подросток сможет найти действительно что угодно, включая, например, практические советы вроде «10 лучших способов покончить с собой»... Вообще, если близкие люди замечают, что человек «уходит» в Сеть, теряя связи с окружающей действительностью, они ему должны помочь вернуться. В любом случае, человек, «зависающий» в Интернете сутками, переживает какие-то проблемы. Скажем, отсутствие друзей, одиночество, непонятность, – словом, социальную несостоятельность.

Однако общение в Сети – это суррогат общения, и это надо понимать. Поскольку оно «необязательно», опосредованно и ощущения человеческой близости не дает, а значит, и от одиночества не спасает. Хотя в последнее время популярными стали, например, городские форумы и чаты, где люди в течение дня общаются в Сети, поскольку это быстро и удобно, но в конечном итоге встречаются «в реале» и даже тесно дружат. Вот такой вариант развития событий мне скорее нравится.