«Я не раз просила дать мне хотя бы рацию». Суд над охранницей пермской школы в режиме онлайн

Начинается допрос Галкиной. В школе она работает с 2014 года. По 2017 год работала на одном месте. На 50-летие школы получила от директора благодарственное письмо.

Галкина говорит, что по картам «Мультипас» пропускной режим в школе ввели с 2016 года. Она в работе руководствовалась положением о пропускном режиме — тем, что согласовано с «Аякс-безопасностью», — и должностной инструкцией.

Женщина рассказывает: если ученик приходил без карты «Мультипас», его записывали на листочек. Если с картой — просто пропускали. Поступали так по распоряжению Светланы Журавлёвой. Журнал записи опоздавших и тех, кто пришел без карт, по словам охранницы, появился только в день ЧП — 15 января 2018 года.

— Думаю, даже со списком учеников я бы не смогла определить, учится ли он в школе. Как я могу определить, своим ли именем он назвался? — говорит на суде Яна Галкина.

— Если что-то случалось, мы могли только нажать кнопку тревожной сигнализации, — говорит Галкина. — Применять силу мы не имели права. Никакого оборудования для задержания у нас не было. Дежурный администратор не всегда была на посту. Только когда директор дежурила, она почти не отходила. Распоряжения пропускать детей без карты давали Журавлёва и директор. Сама бы я так не стала делать, по своей инициативе не пропускала бы. За осуществление пропускного режима в школе отвечают директор и Журавлёва. Я считаю, что они изменили порядок пропускного режима. Он отличался от того, что написан в положении. От меня порядок пропускного режима не зависел, я же не ответственное лицо.

Также охранница говорит, что, когда она работала, она помнила детей в лицо — «в основном».

Галкина продолжает:

— Были случаи, когда приходили дети не из нашей школы. Мы их не пускали. Они отличались внешне и по поведению от детей нашей школы. Если они себя неправильно вели — я звала администратора или директора. Как-то раз пришел ученик, одетый не в обычную форму. Я повела его к директору. Выясняли, кто он такой.

Адвокат задает охраннице вопрос о том, почему школа упростила режим.

— Если бы мы делали все, как написано, мы бы сорвали образовательный процесс. Представляете, пришло 20 человек без карт в разное время. Мне бы пришлось каждые пять минут дергать директора или администратора. Кроме того, даже при сканировании карты на мониторе не всегда появлялась фотография. Не всегда можно было идентифицировать личность даже при наличии карты. Я выполняла услуги по пропуску детей в условиях, заданных школой.

— Имели ли вы намерение заведомо ненадлежащим образом выполнять свои обязанности? — спрашивает адвокат.

— Я не могла действовать так, как я хотела бы, — отвечает Галкина. — Подчинялась всегда школе. Второй охранник действовал так же.

— Когда нам нужно было отлучиться, нас подменяли вахтёры, — продолжает Галкина. — Дежурные администраторы за нас не оставались. Думаю, вахтёры тоже знали порядок пропускного режима. Один подросток прошел по карте, другой записался в журнал. Я пропустила его, следуя инструкциям руководства школы. У меня не было информации о том, что он больше не учится в школе. К тому же он и раньше почти всегда приходил без карты. Они опоздали на 10–12 минут. Кроме них в это время стояли ещё человек 10 из их класса. Десятиклассники вообще считались своевольными — могли опаздывать и даже пропускать уроки. Второй парень, когда приходил без карты, ничего не говорил. Чаще всего просто стоял и дергал турникет.

— Списки выдавали, когда было родительское собрание, — говорит на суде охранница. — Это были списки родителей. Они расписывались напротив фамилии ученика. В положении о пропускном режиме о них ничего нет. Журавлёва иногда с ними подходила, что-то отмечала и снова забирала. По факту их не было.

Галкина говорит про ручную кладь: «Осматривала крупногабаритную, это могло быть что-нибудь для чаепития, реквизит для театров. Рюкзаки школьников мы не имели права проверять».

В день ЧП у напавших на школьников подростков были с собой рюкзаки, говорит Галкина.

— Ничем особенным они не отличались — обычные школьные рюкзаки. Вели себя дети нормально, никаких посторонних запахов, например запаха алкоголя, от них не было. В здании школы не работали камеры, поэтому на видео зафиксировалось, только как они входили в школу. Отслеживать действия подростков я не могла. Если бы камеры работали, это помогло бы. Две камеры выходят на дверь кабинета, где произошла резня.

— От чьих действий возник тяжкий вред здоровью учеников и учителя: ваших или чьих-то других? — спрашивает адвокат.

— Не от моих. Я считаю, что я свои обязанности выполняла правильно, — отвечает Галкина.

Цитируют положение, в котором указано про списки участников. У Галкиной спрашивают, просила ли она эти списки, говорила ли, что не может правильно осуществить пропускной режим.

— Насколько я помню, да, — обращалась к директору и Журавлёвой, — отвечает Галкина. — Если было собрание, нам никто списки не давал. Сами ходили и просили. Потом их выбрасывали или забирали учителя.

— Почему сотрудники школы говорят, что они были? — спрашивают у Галкиной.

— Я не знаю, почему они давали такие показания, — отвечает Галкина. — Если бы у меня были эти списки, их бы изъяли 15 января вместе со всеми документами.

— Руководству охранного агентства я не говорила, что нет списков, — продолжает Галкина. — Не считала, что они настолько нужны. По положению при отсутствии пропуска я должна была вызвать администратора. Нам для этого должны были поставить на пост стационарный телефон. Телефона не было. Мне нужно было идти в учительскую раздевалку. Получается, я должна была покинуть рабочий пост. По положению о пропускном режиме я должна была в том числе подчиняться руководству школы. Оно проводило со мной инструктажи. Я говорила им, что система «Мультипас» работает тяжеловато. Информацию о том, что у меня нет списка учеников, я до них не доводила. Цейтлина и Журавлёва устно давали распоряжение пропускать в школу учеников, не вызывая дежурного администратора, чтобы не мешать образовательному процессу. Это касалось и учеников, которые опоздали без уважительной причины. Обычно режим выполнялся, но в качестве исключения бывали нарушения, чтобы не срывать учебный процесс.

— Что вы должны были сделать, чтобы удостовериться в личности пришедшего подростка? — спрашивают у Галкиной.

— Вызвать дежурного администратора, — отвечает охранница.

— Почему вы этого не сделали? — уточняет прокурор.

— Был приказ пропускать учеников, не срывая учебный процесс.

— Вы как охранник обязаны требовать соблюдения положения о пропускном режиме сотрудниками школы?

— По идее, да, обязана.

— Вы понимали, что вы ответственны за жизнь и здоровье учеников и учителей?

— В принципе, понимала. Но у нас не было никаких специальных средств, все, что я могла сделать, — нажать на кнопку.

— Почему вы ушли с рабочего места, оставив вместо себя вахтёра, когда подростки уже прошли? — спрашивает прокурор.

— Так было заведено в школе.

— Судя по показаниям вахтёра, после ЧП вы просматривали видеозапись. Что это была за видеозапись?

— Видеозапись? Я не помню, — отвечает Галкина. — Я вообще часть событий того дня не помню. Например, как бегала на третий этаж. Не помню, потому что очень перенервничала.