За опоздание на работу могли отправить в тюрьму. Как создавали знаменитые мотовилихинские пушки в годы войны

Более 48 600 пушек выпустили Мотовилихинские заводы за время Великой Отечественной войны. Курская и Сталинградская битвы, первые выстрелы по Германии и Берлину — везде отметились пермские артиллерийские орудия. В каких условиях создавались эти пушки и кто работал в цехах после ухода большинства мужчин на фронт, помогают представить воспоминания ветеранов предприятия, которыми они делились в разные годы.

О войне Мотовилихинские заводы узнали через час после ее начала — ранним утром 22 июня. Из Москвы об этом официально сообщили Абраму Быховскому, директору Государственного союзного завода № 172 имени В. М. Молотова (так называли предприятие). На тот момент самой известной военной разработкой завода была 152-миллиметровая гаубица-пушка МЛ-20 1937 года. Позже, в августе 1944 года, именно из такого орудия произвели первый выстрел по территории Германии.

Военный режим серьезно поменял жизнь предприятия. Всю войну завод работал круглосуточно. Никаких выходных и отпусков — люди трудились постоянно. Сутки делились на несколько смен, включая ночные. В цехах все время шла работа. Если кто-то не приходил из дома из-за болезни или других обстоятельств, его коллега оставался еще на одну смену. А потом и на третью — если сменщик так и не появлялся.

Опоздания пресекались тяжелым наказаниями — вплоть до временного лишения свободы. Екатерина Абросимова, жившая в поселке возле Лядов и работавшая счетоводом, вспоминала, что постоянно боялась не успеть на свой транспорт по утрам и как-то раз действительно проспала.

— За ночь, бывало, не один раз вскочу: не пора ли уже собираться? — рассказывала она в интервью «Вечерней Перми» в 1989 году. — Вот возьми, да и проспи! Поезд ушел, а следующий — ко второй смене. Бухгалтер предупредила: еще раз опоздаешь — пойдешь под суд. Решила тогда ночь у окошка сидеть. Народ к поезду пойдет — и увижу. Уснула ведь у окошка! Бухгалтер слово сдержала. Пошла я под суд. А разговор короткий: 25 процентов из зарплаты в течение шести месяцев.

Но вычеты были не самым страшным вариантом — за опоздания могли даже посадить в тюрьму, как подругу токаря Елизаветы Игнатовой: она пришла позже на 15 минут и в итоге на полгода лишилась свободы.

Без выходных и праздников остались не только те, кто работал за станками, но и конструкторы, инженеры. Если в мирное время на разработку новинок тратили месяцы, а то и годы, то в войну сроки серьезно сокращались, и счет шел на дни. Глава конструкторского бюро Виктор Ильин рассказывал, что знаменитую самоходку (самоходную артиллерийскую установку, САУ-152) разработали всего за десять дней. А еще через десять изготовили опытный образец.

— За основу была взята 152-миллиметровая гаубица-пушка Петрова, — делился Виктор Ильин в интервью «Вечерней Перми» в 1989 году. — Но ее надо было разместить в закрытом пространстве самоходки, обеспечить нужные углы поворотов и так далее. КБ (конструкторское бюро. — Прим. ред.) превратилось в круглосуточный боевой штаб. Проектирование шло параллельными потоками. Чертежи тут же пeредавались в цехи. Конструкторы, технологи, руководители цехов не покидали производства. Спали часа по два в сутки тут же, на раскладушках. И питались, не отрываясь от кульманов. Через десять дней опытный образец орудия был изготовлен. Его повезли на заводской полигон, не дожидаясь утра. Вместе с нами поехал и нарком вооружений Дмитрий Федорович Устинов.

Во время испытаний произвели около полусотни выстрелов — положено больше, но в военных условиях решили, что этого будет достаточно. Летом 1943 года САУ-152 участвовали в битве на Курской дуге.

В целом за годы войны Мотовилихинские заводы освоили выпуск пяти новых видов боевых машин. В числе самых известных помимо самоходки — еще 45-миллиметровая противотанковая пушка М-42 (то есть 1942 года), которую называли «Аннушкой». Считалось, что такое имя орудию дали в честь работницы цеха. На самом деле прозвище перешло от предшественницы — 45-миллиметровой противотанковой пушки образца 1932 года 19-К с индексом ГАУ 243А. Из последней буквы и родилось имя Аннушка.

В Мотовилихе работали не только пермяки. Спустя четыре месяца после начала войны в Молотов (то есть Пермь) эвакуировали московский завод № 8: эшелон встречал директор Абрам Быховский. Сюда же вывезли и Ленинградское особое конструкторское бюро.

Станки с эвакуированных предприятий по прибытии в Пермь сразу определяли в цеха — они не должны были простаивать.

— Оборудование цехов [московского завода] разместили в недостроенном тогда здании универмага, в заводском гараже, на первом этаже жилого дома на Городских горках, в бараках станции «Балмошная», — сообщал Виктор Ильин. — Семьи прибывших рабочих разместили в домах и квартирах местных жителей. И через месяц новое производство стало действовать, выпускать пушки из привезенных с собой задельных деталей и узлов.

Но далеко не все вывезенные из центральных областей машины удавалось разместить столь же удачно. Производство расширялось, требовались новые площади.

— В один из осенних дней 1942 года нас привезли на станцию Балмошная, вывели в чистое поле и воткнули в землю колышек: вот здесь будет ваш цех № 89, — рассказывал Виктор Вяткин, бывший на тот момент выпускником ремесленного училища. — Номер цеха был, а самого цеха не существовало. Прибывшее в эшелонах оборудование выгружали и устанавливали прямо в поле. Его запускали и включали в работу. Появились кадровые рабочие из Москвы [...], которые для нас стали наставниками. [...] Начались холода, запорошил первый снежок, и стоять в чистом поле возле станка стало неуютно. А стоять нужно было не час и не два — по 12 часов! И мы стояли, ибо знали: работаем для победы! Для обогрева приспособили печки. Впрочем, какие там печки! В железных бочках прорубили небольшие отверстия, куда можно было засовывать дрова — вот вам и печка! Подойдешь к ней, погреешь руки — и снова за деталь. А деталь холодная, руки к ней примерзают… Спасибо строителям, они выручили нас: в быстром темпе начали возводить из сборных деревянных щитов стены, вскоре и крыша над головой появилась — и сразу стало уютнее. А работу наш цех выполнял ответственную — производил сборку 45-миллиметровых пушек. Мы их еще «Аннушками» называли.

В действующих цехах тоже бывало лишь немногим теплее, чем на улице. Нередко возникали проблемы с электричеством, от которого зависело производство.

— В цехах почти не топили, — рассказывал Рюрик Дерябин, который в 1943 пришел на завод учеником токаря. — Мы грелись у печки — она была на соседнем участке — полагалось по технологии. Погреемся — и опять идем к холодному станку. А еще курили. Все курили, и мы тоже. Взрослые помалкивали, ничего нам не говорили.

— В цехе № 35 делали пружины, а мы их замеряли и испытывали. Контролерами работали одни девочки, — поделилась контролер Анфиса Боровых. — Зимой в цехе было холодно, даже чернила иногда замерзали. Бывало, отключали электричество, и нам приходилось ждать, когда включат, домой не отпускали, ведь надо было принять все пружины.

Большинство мужчин трудоспособного возраста ушло на фронт. На заводе работали оставшиеся мужчины, женщины, пожилые люди и подростки.

Детей 14 лет и младше мобилизовали в ремесленное училище (РУ): обычные уроки здесь сочетались с работой на заводе.

— Часто я ударом молотка попадал мимо намеченной цели, поэтому постоянно ходил с разбитыми, опухшими руками, с синяками, — вспоминал Александр Воронов, учившийся тогда в РУ. — Если в начале 1941 года молодежи и людей призывного возраста было более 80%, то уже через полтора года на производстве, в основном, работали выпускники РУ. Таким образом, пушки в большей мере делались детскими руками.

Зоя Ильиных, устроившаяся на завод в 14 лет, вспоминала, насколько тяжелой оказалась эта работа. В первый день у нее просто не хватило сил, чтобы удержать деталь для обработки.

— Деталь такая тяжелая, что я ее удержать не смогла, — рассказывала Зоя Ильиных. — Я была очень худая и немощная — из-за сильной дистрофии. Деталь упала. Я ее подняла и не знаю, что с ней делать — удержать деталь на весу не могу. И пошла к маме — мама работала в том же цехе. Мама пришла, стала помогать. Мама деталь держит, а я ее обрабатываю. Так первое время и обходилась, пока не приноровилась. Но дело тут было даже не в сноровке. Просто мне стали давать рабочие талоны на питание.

Несмотря на сложнейшие условия, во второй половине 1941 года выпуск военной техники на заводе вырос на 60%. А к концу 1942 года производительность труда на предприятии увеличилась в 10 (!) раз.

С разрешения Мотовилихинских заводов в публикации использованы материалы книги воспоминаний «Бессмертный цех».

Ранее мы рассказывали об истории Мотовилихинских заводов до начала Великой Отечественной войны. А также публиковали репортаж с предприятия — как оно работает сегодня.