Мать прикамского срочника, погибшего под поездом, третий раз обжалует закрытие дела — она уверена, что это не просто суицид

9 октября 2019 года 22-летний пермский срочник Николай Кобяков, служивший в тульской военной части, погиб под поездом. Официальная версия следствия — суицид. Но родственники и сослуживцы Николая утверждали: причин для этого у него не было, он мечтал служить в ВДВ, за месяц до гибели написал заявление на контрактную службу, строил планы на будущее, хотел перевезти родителей жить с ним в Тулу, был очень открытым и общительным человеком. В этом году мать Николая Людмила Кобякова третий раз получила отказ в продолжении расследования уголовного дела, которое ранее возбудили по статье «Доведение до самоубийства или до покушения на самоубийство путем угроз, жестокого обращения или систематического унижения человеческого достоинства». Женщина вновь обжаловала постановление об отказе.

Мы изучили материалы уголовного дела и пообщались с матерью солдата.

«Она отказалась от Коли в роддоме»

Николай — приемный сын Любови. Женщина лежала в больнице Чернушки, когда узнала, что в детском отделении находится новорожденный, от которого отказалась мать.

— У нас с мужем долго не было детей. И я увидела этого мальчика, — вспоминает Людмила. — Он был недоношенный, весил всего 2100 граммов, очень маленький. Когда с мужем заглянули к нему, то сразу поняли — это наш ребенок. Сразу влюбились. Я полежала в больнице с Колей неделю, а потом нас выписали домой. Я не стала узнавать, кто его биологические родители. Мне сказали, что у его матери несколько детей, от Коли она решила отказаться прямо в роддоме.

Коля рос и начал спрашивать, почему он не похож на родителей. Скрывать от него не стали — в 12 лет состоялся разговор. Как признается Людмила, об этом больше переживала она сама, чем Николай.

— Сыну сначала сказал родственник, что он неродной, — рассказывает Людмила. — Мне Коля только сказал: «Правда что ли?» Я говорю: «Да». А сын просто предложил: «Давай, мама, будем жить так, как и раньше жили, я ваш сын». Так мы и жили. После 11-го класса я спросила Колю, хочет ли он увидеть свою маму. Коля ответил: «Какая она мне мать... Не надо мне ее искать. Вы мои родители». Он берег нас.

После школы Николай поступил в медицинскую академию. Отец его спросил, не хочет ли он попробовать стать врачом, молодой человек легко согласился.

— Может, его подтолкнуло то, что я заболела сахарным диабетом, — рассказывает Людмила Кобякова.

Николай поступил на лечебный факультет, но со второго курса решил пойти в армию. Родителям сказал, что медицина не его призвание.

— Он был военнообязанным. Сам пошел проходить медкомиссию, — вспоминает Людмила. — Перед Новым годом сказал нам, что пойдет служить. В военкомате повеселил всех врачей. У Коли было плохое зрение, но окулиста он попросил поставить запись, что со зрением всё в порядке. А терапевта попросил не писать, что у него повышенное давление. Даже попросил перепроверить его рост, когда ему сказали, что в ВДВ не пройдет. Но рост оказался подходящим. Ему говорили, мол, некоторые себя выставляют инвалидами, чтобы не попасть в армию, а ты, наоборот, здоровья прибавляешь. Коля хотел попасть в ВДВ, настоял на своем. Когда поехал служить, он нам всё о службе рассказывал с таким восторгом.

«Он любил жизнь»

С 21 июня 2019 года Николай Кобяков начал службу в Туле (в военной части № 33842) оператором противотанкового взвода. Его взяли в элитные воздушно-десантные войска, куда очень сложно попасть.

— Служба ему нравилась, правда, каждый день он просил перевести деньги. Суммы небольшие — по 400–500 рублей на сигареты и продукты, — вспоминает Людмила. — По телефону сын говорил мне, что вот-вот подпишет документы на службу по контракту. Строил планы, верил, что служба — это перспективно. Очень боялся испортить себе репутацию военнослужащего.

Документы на контракт Николай подписал в августе 2019 года. Последний раз с матерью он разговаривал 8 октября 2019 года, за несколько часов до гибели.

— Он не был взволнован, но я удивилась, что он позвонил с чужого номера. Он ответил, что 1 октября комбат нашел у него телефон и забрал, — вспоминает Людмила Кобякова. — Сын попросил перевести ему деньги, хотел купить теплые вещи и белые перчатки. С этого незнакомого номера в тот день он мне позвонил четыре раза. Всё уточнял, перевела ли я деньги.

На следующий день, 9 октября, Николая нашли погибшим.

— Я знаю о случившемся только со слов военных. Они говорят, что 9 октября сын был дневальным, до окончания смены оставалось полчаса, он пошел выносить мусор и якобы покинул территорию военной части через забор, — говорит мать солдата. — В 16:45 он оказался на железной дороге. Погиб под поездом. Я не понимаю, что произошло.

После гибели солдата возбудили уголовное дело по статье «Доведение до суицида», но вскоре его прекратили «за отсутствием состава преступления». Следствие посчитало, что это было самоубийство по, можно сказать, собственному желанию. Людмила Кобякова настаивала на продолжении расследования и обратилась к краевому омбудсмену. Тот, в свою очередь, направил запрос в Минобороны РФ. По результатам доследственной проверки постановление об отказе в возбуждении уголовного дела отменили. Тогда военная прокуратура Тульского гарнизона взяла расследование под свой контроль.

Вскоре женщине второй раз пришло постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Мать погибшего вновь обжаловала этот отказ. Дело возобновили.

— Я сама решила выяснить обстоятельства гибели моего сына. Нет никаких следов, которые указывали бы на суицид, — считает Людмила Кобякова. — Сослуживцы, с кем я связывалась, отказываются говорить подробности. Кто-то меня сразу заблокировал в соцсетях. Я сохранила номер телефона, с которого последний раз звонил мой сын. В мессенджере ответил незнакомый парень.

Женщина показала переписку с этим молодым человеком. Несмотря на то что Николай звонил с его телефона четыре раза, молодой человек сообщил, что не знает Кобякова, не служил с ним в военной части. Позже незнакомец сам начал писать Людмиле Кобяковой: «Ты че грузишь меня. Что за [нецензурно]! Путаешь с кем-то, наверное. Ты [нецензурно]! Не пиши сюда [нецензурно]».

По словам Людмилы, следователи не проверили этот номер телефона и не допросили молодого человека.

— Кроме того, при досмотре тела сына в его внутреннем нагрудном кармане слева лежали его старый телефон, военный билет, хотя солдатам на руки его не выдают, банковские карточки, часы… Как будто кто-то всё это запихнул в один карман. А в военном билете вообще не было ни капли крови, чистый, — рассказывает Людмила. — А в результатах судмедэкспертизы было указано, что у Николая были сильно отбиты костяшки пальцев рук, как будто в драке.

Другой сослуживец написал Людмиле, что когда-нибудь, через несколько лет, возможно, расскажет, что случилось.

Что говорят материалы дела

Военный следственный отдел (ВСО) СКР по Тульскому гарнизону недавно прислал Людмиле Кобяковой новый отказ в возбуждении уголовного дела (документ есть в распоряжении редакции). Также мы изучили материалы дела.

В материалах уголовного дела указано то, что говорили и матери Николая: в тот день был дневальным, «самовольно покинул военную часть, еще находясь в наряде», дошел до железнодорожного перегона.

Показания очевидцев, приведенные в деле, тоже свидетельствуют о том, что Николаю нравилось служить. Про вымогательство со стороны сослуживцев Кобяков никогда ничего не говорил. Никогда не говорил о желании совершить суицид. Напротив, любил жизнь.

Также приводятся показания матери Людмилы Кобяковой. Из них следует, что с 30 сентября она стала перечислять на банковские карты сослуживцев сына деньги. Сын объяснял это тем, что срок действия его банковской карты закончился. Эти переводы она делала практически каждый день.

На допросе заместитель командира полка сообщил, что после гибели солдата изучили камеры наружного наблюдения. В кадре видно, как Кобяков 9 октября 2019 года около 16:30 один идет от казармы в сторону КПП. Что могло послужить поводом для самовольного ухода из части, замкомандира не знает, Кобяков к нему с жалобами никогда не обращался, никогда не нарушал устав и порядок прохождения военной службы.

Друг и сослуживец погибшего Жданов на допросе рассказал, что его товарищ не любил рассказывать о себе, но охотно общался на темы про армейскую службу. Со слов Жданова, Кобяков был тихим, неагрессивным, сдержанным, спокойным, неконфликтным, скромным, отзывчивым человеком. Он очень ответственно подходил к исполнению обязанностей по военной службе. Срочник рассказывал, что хочет остаться жить в Туле, а со временем, как обживется, заберет туда и родителей. Николай часто посещал спортзал, чтобы лучше сдавать нормативы, не злоупотреблял алкоголем. Жданов не видел, чтобы кто-то в части унижал, избивал или оскорблял Николая. Также Жданов уточняет: у Николая было несколько телефонов, пользоваться ими было запрещено, делал срочник это тайно. 9 октября его товарищ пребывал в хорошем настроении, ничего необычного в его поведении Жданов не заметил. О намерении совершить суицид, о неудовлетворенности жизнью Кобяков никогда не говорил.

Перед исчезновением Николай сказал, что ушел выносить мусор. Однако солдат слишком долго не возвращался, и его стали искать.

Другие сослуживцы дали показания, что слышали, как по телефону Кобяков часто просил перевести деньги для покупки сигарет, продуктов и других товаров в ближайших магазинах.

Как следует из протокола осмотра казармы, в кровати и шкафчике Кобякова предсмертной записки обнаружено не было. Кровать была аккуратно заправлена. Везде был порядок.

Незадолго до армии Николай Кобяков расстался со своей девушкой. Молодые люди встречались полтора года. Однако, по словам мамы солдата, Николай расставание перенес спокойно. В своих показаниях девушка сообщила, что они даже переписывались. А когда срочник приехал в Тулу, то прислал девушке свое фото в военной форме.

Как следует из психолого-психиатрической судебной экспертизы, Николаю Кобякову были присущи доброжелательность, отзывчивость, исполнительность, желание соответствовать стереотипам успешного молодого человека, но вместе с тем черты недостаточно личностной зрелости, ограниченность жизненного опыта, некоторая переоценка своих возможностей, мотивационная неустойчивость, зависимость от внешних обстоятельств, нежелание прикладывать особые усилия для достижения цели, потребность в позитивных внешних оценках. При этом, будучи общительным, он не был склонен открыто делиться своими переживаниями с окружающими. В конфликтах, затрагивающих его честь и достоинство, проявлял вспыльчивость, обидчивость, недостаточную гибкость.

— Согласно показаниям матери, у Кобякова была потребность в деньгах, при последнем разговоре он был взволнован, то есть у него имелась проблемная ситуация, о которой он не сообщал в связи с присущей ему скрытностью, — говорится в экспертизе.

Согласно постановлению ВСО, в ходе предварительного следствия фактов угроз, жестокого обращения или систематического унижения человеческого достоинства со стороны военнослужащих не выявили. Уголовное дело закрыли с формулировкой «отсутствие состава преступления».

В июне этого года мать погибшего обжаловала прекращение уголовного дела в военной прокуратуре Тулы. Мы будем следить за ситуацией.