Пермячка 16 раз жаловалась на побои сына, в итоге он её убил. Теперь участкового судят за халатность

В Перми участкового полиции судят по статье «Халатность, или ненадлежащее исполнение своих служебных обязанностей, повлекшее смерть». Ему грозит до пяти лет колонии, увольнение из правоохранительных органов и запрет там работать. Причина разбирательств — смерть пожилой женщины. Её убил собственный сын. До этого пермячка 16 раз жаловалась участковому на побои.

«Мать раздевал догола в поисках пенсии»

В течение года сразу после освобождения из колонии 40-летний пермяк систематически избивал свою пожилую мать.

— Сын отбывал срок за хранение наркотиков. Сам был на учете нарколога, — рассказал 59.ru старший помощник прокурора Индустриального района Перми Евгений Абитов. — Он нигде не работал, сидел у матери на шее. Пил. Ранее судим. Старший сын у женщины умер, она любила младшего. А тот был извергом. Чтобы выбить пенсию, он догола раздевал мать в поисках любых денег. Унижал ее, жестоко избивал. Приставив к ней игрушечный пистолет, угрожая, заставлял идти в магазин за спиртным. Запирал ее дома, чтобы она не ходила к участковому. Женщина жила в постоянном страхе.

В местах лишения свободы сын заразился ВИЧ, гепатитом, туберкулезом. О себе он говорил, что жить ему осталось «два понедельника». В квартиру матери заселил сожительницу и друга-наркомана.

— Его пожилая мать держала связь только со своей племянницей, та подарила ей мобильный телефон. Женщина хранила его на этаже в подъезде, в щитке — знала, что сын сломает гаджет, боясь, что она сдаст его в полицию. Иногда она звонила племяннице и рассказывала об истязаниях сына. Несколько раз женщина ночевала у соседки. Однажды сын силой затащил мать с улицы домой, когда увидел ее там, и избил.

В течение года женщина неоднократно обращалась к участковому с заявлениями и жалобами. В итоге 11 апреля прошлого года сын забил её до смерти. На суде он не признал вину, считал, что мать «оговаривала его». За убийство мужчину приговорили к десяти годам колонии строгого режима. Сейчас его также судят по статье «Истязание». Это будет дополнительный срок.

«Правильно, что гоняли нас»

Начался суд и над участковым. Он семьянин, воспитывает двух маленьких детей. Давно работает в полиции. По статье «Халатность, повлекшая смерть» ему грозит пять лет колонии. На суд полицейский пригласил двух своих свидетелей. Один из них — друг сына погибшей. К трибуне в зале заседаний он подошел, пошатываясь, говорил неразборчиво.

По словам свидетеля, он жил в квартире погибшей. Туда пригласил его друг.

— Когда он бил мать, я его оттаскивал от нее, — рассказал свидетель. — Когда пришел участковый и позвонил, он не подпускал ее к двери. А сам стоял у двери и слушал. Он бегал от вас (обращается к участковому свидетель). Свою подружку Светку просил проверять подъезд заранее. У матери просил деньги на водку, говорил, что «ему легче».

Далее из рассказа свидетеля следует, что зимой его другу грозил срок, был даже суд по побоям.

— Он боялся, на суд пришел с сумкой. Но тогда вышел о декриминализации закон побоев, его отпустили. Он даже заплакал. Мать обещал больше не бить. Но когда он пил, его клинило, он снова бил ее.

Закон о декриминализации побоев в отношении родственников подразумевает, что рукоприкладство оценивается как административное правонарушение, максимальные наказания за которое — 15 суток ареста, 30 тысяч рублей штрафа или 120 часов исправительных работ. В законе о декриминализации были сделаны две оговорки: побои не считаются преступлением, если совершены впервые и не причинили вреда здоровью.

— Когда он несколько суток сидел в спецприемнике, мать ему делала передачки. Жалела. Но в эти дни она отдыхала от него, — рассказал свидетель. — Я ему говорил, что хватит колоться. Матери он все время говорил: «Мама, я умираю». Два месяца после суда он ее не трогал, а потом снова стал бить.

— Что мне с вами делать? Бить вас нельзя. Расскажи, как быть с вами, вдруг еще в органах останусь работать, — задал свой вопрос участковый.

— Да все вы правильно делали. Гоняли нас, — пробормотал свидетель.

По словам свидетеля, участковый приходил на адрес погибшей, но дверь ему не открывали, а сын скрывался.

После в суде выступила пенсионерка, свидетель в защиту участкового.

— Мне было приятно, что такой мужчина есть на свете, я им любовалась, — сообщила пенсионерка. — Он мне как сын. Он замечательный, вдумчивый, ловит преступников, все в одном флаконе.

«Я ей говорил: "Ваш сын неисправим", она его жалела»

На этой возвышенной эмоциональной ноте начался допрос участкового Евгения.

Погибшую он знает пять лет. Сначала женщина жаловалась на побои старшего сына. Потом он умер. Началась история с младшим сыном, вернувшимся из тюрьмы.

— На заявление о младшем сыне я опросил женщину. Ходил в квартиру, пообщался с сыном. Он все отрицал, — рассказал участковый. — Сын заявил, что мать врет и оговаривает его. Мол «хочет обратно затолкать его в тюрьму». При этом мать отказалась пройти судебно-медицинскую экспертизу на побои. Я отдал материал в орган дознания. Без судебно-медицинской экспертизы приходит отказ в возбуждении дела. Поэтому оформили отсутствие состава преступления. Потом я ушел в отпуск. В марте 2017 года было еще одно заявление о побоях. Тогда женщина лежала в больнице. Но заявление было коротким и неинформативным: «Нанес удары в лицо, испытала сильную физическую боль». Двери в квартиру мне снова никто не открыл. На тот момент сын женщины был в розыске за незаконный оборот наркотиков и организацию притона. На судебно-медицинскую экспертизу не было согласия женщины. Без этой экспертизы невозможно возбудить дело. В своей практике я неоднократно передавал факты побоев и получал отказы в возбуждении дела. С другой стороны, сама женщина жалела сына, верила, что он исправится, перестанет пить, а виноваты его друзья-наркоманы, она не хотела возбуждения дела, но надеялась, что я воздействую на него беседами. Я ей сразу сказал: «Ваш сын неисправим». Но она не хотела, чтобы сын снова сел в тюрьму.

Гособвинитель Наталья Максимова резонно заметила, что вместо судебно-медицинской экспертизы достаточно было запросить медицинские документы из больницы, где пострадавшая лежала незадолго до смерти — в марте 2017 года — с сотрясением мозга после очередного избиения сыном.

— Если вам поступают от одной и той же пострадавшей сначала одно, потом второе, третье, четвертое заявление о побоях, это не говорит о систематичности? Или вы работаете, как робот? По каким материалам вы проводите проверку и принимаете решение либо о наличии, либо отсутствии состава преступления? — задавала вопросы гособвинитель. — Тогда какие материалы вы приобщаете к уголовному делу? А что у вас списывается?

— Я смотрю на указания руководителя, что является для меня обязательным, — объяснил участковый. — Он может мне назначить провести проверку. Я работаю в рамках УПК РФ статьи 144 «Порядок рассмотрения сообщения о преступлении».

— Смотрите, вам поступают сообщения: «Вымогает деньги», «Сын угрожает», «Дерется». Эти сообщения содержат признаки преступления? — не отступала гособвинитель.

— К нам вообще поступают сообщения, что «убивают». Мы же не проводим проверку по статье «Убийство», не передаем это в следственный комитет, — попытался объяснить свою работу участковый. — С нашей стороны надо провести первоначальные проверочные мероприятия. Выясняем, действительно ли были признаки преступления. Все это производится в дежурные сутки.

— «Вымогает деньги» и угрожает» — эти сообщения вы списали и отказали в возбуждении уголовного дела, — продолжила гособвинитель Наталья Максимова.

— Начальник поставил визу, — ответил участковый.

— Но если вы, проводя проверку, выяснили, что есть признаки этого преступления, вы в этом случае больше никак не реагируете и делаете, как робот, как указал начальник? — спросила прокурор. — Проверка же не заключается просто в вашем допросе пострадавшей и вашей справке о том, что ее сын отказался давать показания? Наверно, проверка подразумевает более серьезные действия?

— Первоначально проверка идет с допроса пострадавшего лица, если он не указывает на признаки преступления, опрашивать весь дом нет смысла, — считает участковый.

Далее прокурор удивилась, почему в марте, когда после побоев женщину увезли в больницу, участковый искал её для опроса по месту жительства.

— Я на тот момент был на участке один, это заявление могло мне попасть и спустя четыре дня. Я думал, у нее не такие травмы, чтобы долго находиться в больнице. Возможно, я ее не опросил из-за нехватки времени, — ответил полицейский. — Помимо основной работы, я участвую в общественных профилактических мероприятиях. Придешь на участок, а там лежит вот такая пачка бумаг, и ты не можешь все это прочитать за один день и разобраться со всем. Тем более какой смысл назначать экспертизы без допроса пострадавшей.

— Вы все-таки задумывались о систематичности истязания этой женщины? Столько жалоб от нее поступило. И по этим эпизодам возбудили в итоге уголовное дело по статье «Истязание», оно сейчас находится в суде. А вы не возбудили, — продолжила прокурор. — Наверно, все эти факты вам бы подтвердили соседи, которых вы не опросили. А в суде соседи все рассказали. Если бы воедино собрали все эти показания, то этого бы хватило для возбуждения дела. А в ваших отчетах слова погибшей, что «сын-дебошир, хулиганит, вымогает пенсию», все это сказочно трансформируется так: сын просит деньги, а противоправных действий не совершает.

— Возбудили дело только из-за меня, — уверен участковый. — По поводу соседей: я их опрашивал, они мне такие факты не сообщали.

— Вы хотя бы пытались материалы своей проверки по этой погибшей женщине дальше передавать? — спросила прокурор.

— Именно по ней — нет, — ответил участковый. — Потому что раньше по таким фактам я обычно получал отказы.

Также прокурор сообщила, что соседи погибшей дважды приходили к участковому сообщить о том, что сын бьет мать, но их устные заявления не принимали. Полицейский ответил, что это неправда.

— Все это слухи бабок на лавочке, которые соревнуются, у кого жизнь хуже, — уверен он.

Один из участников процесса долго слушал этот диалог, а в конце сделал свой вывод:

— Дело не в вас, — обратился он к подсудимому. — Вся деятельность вашего министерства на протяжении последних сорока лет направлена на сокрытие преступлений от учета. Вашу работу судят по процентам и раскрываемости. В вашей системе прежде всего надо было себя обезопасить.

Ранее закончился суд над пермяком, на которого жаловалась соседка. Она 11 раз обращалась к участковому. В итоге сосед ее убил. По факту халатности сейчас возбуждено уголовное дело, работу участкового проверяют.