Он снимал жизнь. История фотографа Анатолия Зернина, работавшего почти во всех пермских газетах

Снимки пермского фотографа Анатолия Зернина видели многие — кто-то в печатных изданиях, а кто-то в интернете. Долгое время Анатолий Геннадьевич работал фотокорром, но при этом всегда был и остается настоящим художником — настолько полноценны и картинны его снимки. В этом году мастеру исполняется 85. В его объектив попали разные эпохи, сюжеты и люди: послевоенная Пермь, первые гастроли Пугачевой, политики и просто жизнь — купающиеся дети, бабушка, срывающая засохший цветок. Мы встретились с фотографом у него дома и расспросили о жизни и творчестве.

Анатолий Геннадьевич встречает нас на пороге квартиры. Он бодр, подтянут и в стильной бандане — неизменной составляющей его образа. Маленькая двушка, где живет Зернин, похожа на частную галерею: снимки в рамах на стенах, стопки работ по углам. Мебель авторская, сделана по эскизам самого хозяина, с ящичками для хранения мелочей.

Анатолий Геннадьевич держит в руках новенький томик Бабеля.

— Давно уже не читал, но вот опять книги стал покупать, — говорит мужчина.

Фотограф немного прихрамывает: следствие инсульта, который случился несколько лет назад.

Анатолий Геннадьевич проводит нам экскурсию по квартире, но кажется, что и по своей жизни.

— Я сету, — говорит о своей национальности Анатолий. — Это народность с юго-востока Эстонии. Там были неплодородные земли, и мои предки — два брата, Гаврила и Тимофей — переехали в Сибирь по столыпинской реформе. Крестьяне делали масло, сеяли лён, и коровы, и овцы у них были. В их семьях много вязали, символом благополучия избы сету был носок. Добрались до Урала и Перми.

Детство Анатолия прошло в Разгуляе. Он учился в местной школе, в этом здании сейчас находится художественная школа № 1. Отец и мать работали на «междугородке» — так называли междугороднюю телефонную станцию. Отец был монтером, а мама — телефонисткой.

После школы пошел учиться в политехнический институт, но вскоре решил, что инженер из него не получится, бросил и устроился на завод имени Свердлова фрезеровщиком. Через какое-то время всё-таки восстановился в институте и окончил его.

После окончания вуза Анатолий поехал работать по распределению в Приморье. С ним отправилась и его жена, ожидавшая ребенка.

— Когда мы ехали туда, Тамара Ивановна была, так сказать, в большой беременности. Мы боялись, что нас могут ссадить по пути и окажемся мы где-нибудь в родильном доме условно на станции «Зима». Но мы благополучно доехали, и она родила уже в Приморье.

Анатолий работал на шахте «Подгородненская» под Владивостоком. Но спустя время его выгнали оттуда за пьянку, о чем он сам говорит открыто. После этого молодая семья вернулась в Пермь. Здесь возникли проблемы с пропиской.

— Томку прописали к матери, а меня — к дяде на Южном поселке, — вспоминает фотограф. — Так и жили в разных квартирах. Я начал работать в угольном институте по своей специальности. Меня взяли младшим научным сотрудником.

В институте судьба Анатолия неожиданно изменилась. В первый день, пока он заполнял документы на работу, в отдел кадров зашла буфетчица и предложила купить лотерейные билеты. Анатолий взял один и неожиданно выиграл в лотерею 31 декабря.

— В честь предстоящего праздника мы пили пиво в буфете, и тут коллега объявляет, что кто-то из нас выиграл машину, — вспоминает фотограф. — Начинаем сверять номера. Смотрим на цифры, и все они совпадают с моими! Весть тут же распространилась по всем кабинетам и коридорам института. Я набрал Томку. «Тамара Ивановна, Томик, — говорю, — я выиграл машину!» Не поверила.

Но машину Анатолий брать не стал, а обменял на деньги, которые потратил на вклад в кооперативную квартиру, в которой до сих пор живет.

— Томки уже нет. Она умерла. У нас было двое детей. Дочь родилась в Приморье, и уже в Перми родился парень. Говорят, что был очень хороший врач. Он тоже выпивал. И в какой-то момент… В какой-то момент он взялся за ствол в чужой квартире, за которой присматривал, когда уезжал хозяин, и выстрелил. Остались только фотографии сына. Его звали Тимофей.

Фотографировать Анатолий начал еще в детстве. У его отца была хорошая аппаратура, позволявшая делать качественные большие снимки.

— Видимо, он готовил себя к этому творчеству, но пришлось работать монтером и лазить по столбам. Ну жизнь — это такая штука, денежку надо зарабатывать.

Иногда мальчик бывал в гостях у одной из бабушек. Чтобы внук не баловался, она сажала его за стол и давала в руки фотоальбом. А сама в это время штопала носки.

В юности Анатолий брал аппарат, ходил с ним в ближайшую деревню и предлагал кого-нибудь сфотографировать. Уходил, проявлял фотографии и на следующей неделе возвращался с уже готовыми фотографиями. Так и зарабатывал деньги.

— Однажды к нам в угольный институт пришел парень из редакции газеты «Молодая гвардия», — говорит фотограф. — Звали его Дмитрий Ризов. Я и говорю: «Дмитрий Гигелович, можно работать в вашей газете?» И он отвечает: «Старик, ты приноси фотографии, посмотрим». И меня взяли.

На тот момент Анатолию было 28 лет. Первое задание Зернин получил от редактора «Молодой гвардии» Германа Козырева. Как показалось Анатолию, тот не очень разбирался в тонкостях фотографии — был обычным комсомольским начальником-назначенцем. Редактор послал новичка на сложную съемку, требующую серьезных навыков. Нужно было снять выступавшего в театре оперы и балета певца из Эстонии.

— Театральный свет сложный, — вспоминает фотограф. — И я подумал: ну всё, первый и последний раз снимаю. Но как-то обошлось. Хороший художник Гриша Демченко что-то там подретушировал, и снимок ушел в печать. Меня не выгнали. Я стал фотокорреспондентом.

После «Молодой гвардии» Анатолий работал в газете «Звезда». На задания фотографа отправлял ответственный секретарь редакции, была такая должность, или корреспондент, но чаще всего Анатолий находил сюжеты сам.

— Мне нравился репортаж, я никогда специально не ставил людей, не было такого, чтобы мне токарь позировал, я снимал его за работой, — говорит мастер. — Фотоаппараты тогда были пленочными, я проявлял пленку дома в ванной, нес почти сырые снимки в редакцию.

Анатолий предпочитал сам кадрировать снимки, потому что зачастую в редакции грубо обрезали кадр, чтобы втиснуть в полосу. Из любимого Анатолием квадратного формата часто делали горизонтальный. Или убирали важное. Фотограф и корреспондент зачастую даже не видели, что из их материалов пойдет в печать.

— Один раз сильно поссорился с руководителем, который так подрезал картинку, связанную с каким-то праздником, что убрал чуть ли не главные детали.

Из «Звезды» Анатолий перешел работать в «Вечернюю Пермь», ее редакция находилась на 10-м этаже новой тогда издательской высотки на площади Дружбы. В одном из кабинетов сделали фотолабораторию, а готовые снимки развешивали в коридорах редакции. Во дворе издательского комплекса были цеха, в которых печатали не только газеты и книги, а пергамент для оберток мороженого, и был целый календарный цех.

Анатолий объездил все Прикамье, снимал заводы, праздники, политиков — на его снимках Олег Чиркунов, Игорь Шубин и генерал Александр Лебедь с характерным для него прищуром глаз. Зернин работал в «Пермских новостях», «Аргументах и фактах Прикамье», «Коммерсанте» и других СМИ. Героев для съемки зачастую находил сам.

— Я очень любопытный, — признаётся мастер. — Наверное, это качество досталось мне от бабушки Лидии. Как-то ехал в трамвае и услышал разговор двух женщин. Они рассказывали о некоем Григории из Григорьевского, у которого нет рук. Я проникся этим рассказом, сел на электричку и поехал на станцию Григорьевская, а потом еще шел пешком семь километров. Расспрашивал местных о парне и нашел его. Захожу к нему, а он сидит на полу и ногами чинит швейную машину. Так с ним и познакомился. Руки у него перестали работать еще в детстве из-за полиомиелита. Трудился он в цехе по производству витаминной травяной муки, измельчали и пропускали через огромный барабан. Григорий ногами управлял горелкой, которая регулировала поток горячего воздуха.

Анатолий Геннадьевич не просто фиксирует образ человека, а словно выявляет его характер и судьбу.

— Не объяснить, почему именно в какую-то долю секунды я нажимаю на кнопку, — объясняет фотограф. — Что вижу, то и пою, получается.

Во время работы в «Вечерней Перми» Анатолия послали снимать первые гастроли Аллы Пугачевой в Перми. Снимки до сих пор сохранились. После одного из концертов фотографу удалось пообщаться с Аллой Борисовной.

— Мой друг — фанат Аллы Пугачевой, пошел на концерт в цирк вместе со мной, — поделился с 59.RU фотограф. — Он решил сделать ей подарок — снять ее во время концерта и потом вручить фото. В перерыве он сбегал и проявил снимки. Мы дождались конца концерта и пошли следом за певицей в гримерку. Я шел и смотрел на ее вспотевшую спину. Тогда понял, как нелегок труд артиста. Она посмотрела фото моего друга, и по ее лицу было видно, что не в восторге. А потом сказала: «Нет, фотографии мне не так нравятся, как сами фотографы», — и улыбнулась другу.

В 2018 году Анатолий перенес инсульт — проснувшись он попытался встать, но ноги были ватные, он не мог идти. Лежал в больнице, лечился, постепенно восстанавливался. В том же году похоронил жену, в честь нее сажает деревья под окном. Перенес коронавирус, после этого стал жаловаться на проблемы с памятью.

Несмотря на болезнь и потерю близкого человека Анатолий Геннадьевич сохранил интерес к жизни, чтению. Многие говорят, что фотограф выглядит моложе своих лет. Но тот списывает всё на генетику.

В квартире несколько фотографий семьи: дочери, зятя, внуков и маленького правнука Яна. Близкие отмечают, что малыш похож на прадеда.

Сейчас Анатолий Зернин готовит выставку к 85-летию, ее откроют в Арт-резиденции в этом году.

Ранее мы рассказывали о жизни и творчестве пермского художника Станислава Ковалева.