«Если вместо мужа возвращается ходячая чёрная дыра — не нашли. И это по-настоящему страшно»

Этот пост пермячка Евгения Бояршинова опубликовала на своей странице в соцсети «ВКонтакте». Он про ее мужа Антона, добровольца отряда «Лиза Алерт» в Пермском крае, занимающегося поиском пропавших людей. И даже немного больше. Мы договорились на публикацию на 59.ru.

— Мой муж — доброволец «Лиза Алерт». А это значит, что я могу в любое время суток варить кофе для неожиданного поиска (хотя они все — неожиданные) и с закрытыми глазами находить в доме батарейки, дождевики и теплые носки. А ещё не спотыкаться о пирамиду заряжающихся раций и не удивляться, обнаружив в рюкзаке маску для искусственного дыхания. Периодическому отсутствию своих резиновых сапог, фонаря и термоса уже не удивляюсь — они сейчас там, где нужнее. Так что если вам неожиданно достали «запасные» сапоги универсального 42-го размера и пару сиреневых шерстяных носков, то это молчаливо-вещественный привет от меня (да, мои сапоги 42-го размера — водники поймут).

Иногда я очень злюсь. Потому что стало очень сложно планировать время, в любой момент может затрезвонить телефон и изменить всё. Как-то раз заявка на поиск пришла, когда мы ехали в гости, и я сидела и гадала, довезут ли меня до места или прямо здесь высадят... Довезли. К ночным звонкам почти привыкла, но раздражаться не перестала. И ремонт недоделанный не добавляет радости, и обои недопоклеенные... Недавно попадался пост «про обои», которые семья активного поисковика никак доклеить не может — видимо, обои — это такая общая беда семейных добровольцев:)

Еще одна беда — это внутриотрядные отношения. У Д. Майерса об этом хорошо написано — как экстремальные ситуации катализируют взаимоотношения, в особенности романтической направленности. Так, одна барышня едва не получила от меня в подарок пончик с начиночкой из слабительного... Потому что Майерса эта милая девушка не читала, а знаки внимания моему мужу оказывала систематические и недвусмысленные. Вот только не смогла я продумать, каким образом не перепутать адресата и время угощения, ведь срывать поисковую операцию в мои планы не входило...

Я умею с порога определять исход поиска. Заходит расслабленный и спокойный — «найден, жив»; собранный и грустный — «найден, погиб», отстраненный и задумчивый — поиск продолжается. А если вместо мужа возвращается ходячая чёрная дыра — не нашли. И это по-настоящему страшно. В любой ситуации, какой бы жуткой она ни была, очень важен конец. Любой. Логическая точка. Но в случаях с поиском бывает, что результат не наступает очень долгое время. И мне не нужно говорить «вы сделали все, что могли», потому что он и без меня это знает — действительно сделали, но вдруг не все?... Поэтому я молчу и слушаю, если говорит. И наливаю суп, и завариваю чай, и печенье кладу на тарелочку — поисковики на выезде про такую ерунду, как еда, могут и не вспомнить.

Вот это впечатляет меня больше всего — как находиться рядом с таким количеством человеческих эмоций и не сойти с ума? Не сгореть от количества чужой боли, если поиск имеет трагическое завершение? Или не имеет никакого. Я не представляю, на каких ресурсах живут другие члены отряда (многие из них девушки), потому что сама иногда реву над «побледневшими» ориентировками. Вроде и люди мне чужие, но по касательной они проходят и через мою жизнь тоже.

Я помню, как первый раз видела сборы на поиски ребенка. Почти полночь и, как говорится — ничто не предвещало... Приходит заявка. Ребёнок. Все очень быстро и без эмоций: несколько телефонных звонков — место встречи, форма одежды и пара уточнений. Всё! И никаких заламываний рук и риторических вопросов — не до того. И вот уже желаю удачи в поиске и закрываю дверь. На все ушло минут 20. Мне как сотруднику организации с миллионом регламентов на каждый шаг такие скорости просто неведомы... И это, конечно, вызывает восхищение. Алгоритмы работы, которые нивелируют лишние движения; чёткие правила взаимодействия в группе, чтобы не допустить вала внутренних конфликтов и общественно значимая цель, которая и объединяет таких разных людей.

Когда я вижу, сколько людей готовы все бросить и сорваться на помощь незнакомому человеку, становится легче дышать и верить — для этого мира не все ещё потеряно.

Мой муж — доброволец «Лиза Алерт». Мне легко им гордиться.

Ранее мы рассказывали о добровольцах другого работающего в Перми поискового отряда — имени Ирины Бухановой, а также писали о том, как работает отряд «Поиск пропавших детей».