Пермский бармен, ставший санитаром: «В «красной» зоне как в баре: глаз дергается, а ты работаешь»

59.RU вместе с командой «SOSеди», которая объединяет основные гражданские движения Перми, продолжает цикл материалов «Под маской». Медики, работавшие в «красной» зоне, а также их пациенты рассказывают о том, через что они прошли и чего предстоит ждать.

Второй герой — Рустам Мадеев, студент Пермского медуниверситета, несколько лет работавший барменом. В разгар пандемии он решил стать санитаром в оперблоке перепрофилированной под ковид пермской больницы. В опасную зону Рустама привело желание разобраться, что представляет собой коронавирус. За это время он понял гораздо больше: что чувствуешь в противочумном костюме, в чем залог успешного лечения и чего не хватает пермской медицине. Далее — от первого лица.

Интереснее и сложнее в медицине не бывает

Я учусь на четвертом курсе меда. На протяжении трех лет работал барменом. Когда началась пандемия, как раз подумал, что самое время отдохнуть. Тогда у нас уже ввелись все эти режимы, но никто не болел почти, хотя я уже, по-моему, переболел: приехали знакомые из Китая, симптомы появились у меня и у многих моих коллег в баре. В общем, анализы на антитела положительные.

Когда заболеваемость стала выше, больницам потребовались новые сотрудники. Увидел, что пермская клиника набирает санитаров. Я уже полмесяца ничего не делал, а тут санитар в оперблоке в ковид — интереснее и сложнее просто невозможно устроиться в медицине.

Весь твой костюм — один большой пакет

Не было ощущения, что я беру удар на себя, было желание понять, что это такое. Первое время же было вообще непонятно. Нам еженедельно скидывали новые клинические рекомендации. Мы читали иностранные источники, и я для себя понял, что это обычный вирус, контагиозность которого выше — заболеть им легче. Хотя молодые врачи начали болеть спустя два с половиной месяца. Мне кажется, тут сказались отсутствие нормального кислорода, тяжелые условия труда и шестичасовая смена — шесть часов работаешь, шесть отдыхаешь.

Весь твой костюм — один большой пакет, а под ним хирургический костюм, просто чтобы этот пакет не прилипал к коже. Худеешь в нем быстро. И не видно ничего. Поначалу я вслепую делал часть задач — выкидывал мусор, еще что-то. Кто-то выходил и переодевался, чтобы снова начать видеть. Но потом мы научились обрабатывать маски пеной для бритья и мыльным раствором, стало проще.

Врачи толком не отдыхали, не видели солнца всё это время, в итоге устали и подорвали иммунитет. Хотя чаще молодые не сильно болели, переносили в легкой форме. Но всё равно был страх, что заболеешь и тут же ляжешь. Я дважды просидел на карантине как контактный.

От условий ухода зависит до 85% успеха

Это был мой первый опыт официальной работы, тревога при общении с пациентами не пропадала. До этого я на правах практиканта делал то же самое, но там не чувствуется ответственность, оборачиваешься в сторону медсестры: «Я вот это вот сделаю?» Она: «Ну ладно, делай». Идешь и делаешь. А тут… На санитарах не так много ответственности, многих вещей я не должен был делать, но, так как умел, почему нет.

В первый день меня отправили на перевязки. Когда я раньше работал волонтером-медиком, еще до пандемии, неоднократно делал их. Но опыта уверенного общения с пациентами не было, а без уверенности нельзя. Если человек, который тебя лечит, переживает за что-то и боится, то фигня какая-то получается. От условий ухода, а средний и младший персонал — это именно уход, а не лечение, зависит до 85% успеха, поэтому нужно было находить подход к каждому пациенту, чтобы им не стало хуже от твоих слов.

Младший медперсонал помогал многим пациентам, которые были в тяжелом эмоциональном положении. У нас было время и возможность выходить, мы были мобильнее. У оперблока нет конкретного отделения, мы на каждом этаже и между отделениями пересекались. И пациентов с внешним миром могли связать быстрее, чем любой другой человек. Например, передать какие-то вещи от родственников или купить что-то в автоматах с едой, которые находятся на первом этаже больницы. Кто в отделениях, заходили на шесть часов, и всё.

Для меня это было страшнее, чем для пациентов

Путь в «красную» зону лежит через шлюз — первая дверь, вторая, третья. Палаты — по факту обыкновенные, но в них убрано всё лишнее, чтобы проще было дезинфицировать. Первый месяц никто не понимал, как работать. Всё было закрыто. Когда наступила дикая жара, окна очень редко открывали, двери в общий коридор не открывали вообще.

Сначала в палатах лежало по одному человеку, у него с завтрака до обеда никто не был. И вот у нас была ситуация, когда тяжелой бабушке 70+ стало плохо. Мы обнаружили это только в обед. Не было понятно, как давно она в таком состоянии. Мы ее не слышали — человек, которому действительно плохо, не издает звуков. И по кнопке тревоги она попасть не могла. Такие моменты для меня были страшнее, чем для пациентов, потому что я понимал, к чему это может привести. Конечно, с одной стороны, это банальная недоработка. Но, с другой стороны, понятно, что человек, зашедший на шестичасовую смену, в это время ходит и ставит уколы, еще что-то делает.

Еще одна показательная ситуация произошла в операционной. Стоят опытные медбрат, анестезиолог и хирург. И вот захожу я, второй раз в операционной. Они по очереди дают мне разные дела. Я им:

— Вы чего? Друг с другом договоритесь, что делать надо.

Они растерянно смотрят по сторонам, пациент лежит, готовый к операции.

В другой раз при таких же обстоятельствах стали звонить медсестре, а она начала кричать на всех:

— Ничего же не изменилось, вы просто костюмы на себя надели, а операция так же проходит! Вы почему по 10 раз вопросы задаете одни и те же?! В мирное время всё то же самое делали.

А они ждут, кто возьмет на себя ответственность, начнет вести процесс.

Стоит жара. Ты в пакете. Тебя плавит. В этом костюме включается такая штука в голове, типа давайте я подожду, сделаю, что мне скажут, но решайте всё сами. Ты будто в коконе. И вот эти три человека стоят в «коконах» — и все с такими мыслями.

Умрешь сам — ну и ладно

Пока я работал в больнице, делал тест каждую неделю. Но волков бояться — в лес не ходить. Тут, мне кажется, всего два варианта: либо долго сидишь дома, никуда не выходишь и ни с кем не контактируешь, либо забей уже, гуляй, работай — что мешает? Сейчас коронавирус, потом будет что-то другое. Надо к этому адаптироваться, жить дальше. Ко всему на свете не приготовишься, нужно просто быть готовым к чему-то непредсказуемому.

У работы за баром и врачеванием много параллелей. Когда стоишь за баром, не можешь предугадать, что произойдет на смене, но должен быть готов ко всему. И если прорвало трубу, сломался льдогенератор, закончилось пиво — да неважно что, — ночью тебе никто не поможет. Стоишь с дергающимся глазом и делаешь. Надо просто реагировать правильно на что-то новое. Очень много нигилистов в этом отношении. До сих пор есть люди, уверенные, что никакого ковида нет. Но здесь я думаю так: умрешь сам — ну и ладно. Главное — не заразить никого.

Из-за стресса и непривычных условий работы был дикий накал

Уволился я в середине августа. С первого курса знал, что хочу санитаром работать, но не шел, потому что по документам мы «уборщики служебных помещений». Якобы не контактируем с пациентами и биологическими жидкостями. Никакой доплаты, медицинского стажа, отпуска. Мы делали перевязки, ходили на операции, но официально это не медицина — просто потому, что есть оптимизация, которую четыре года назад ввели. У «уборщиков» низший класс труда, оклад — 5200 рублей. Эти моменты заставили уйти.

Еще мы не ладили со старшей медсестрой. Она спрашивала, поржать ли я туда пришел или все-таки поработать. Ей не нравилось мое отношение, хотя я все обязанности выполнял, никогда не опаздывал. Не любят там, когда много разговариваешь. Но я работал санитаром, давайте честно, да, от меня зависит жизнь людей, но не напрямую. Лучше я буду серьезным или веселым с пациентом? И с коллективом веселиться лучше, чем напрягаться. Потому что из-за стресса и непривычных условий работы был дикий накал, и его надо было снимать.

Сейчас у меня нет такого, что я врач, социально полезное существо. Я этого не ощущаю. Вижу в моменте человека и помогаю ему в моменте. Я вообще людей люблю и добро им делать. И за баром мне поэтому нравилось стоять, и хорошо у меня это выходит.

В будущем хочу стать наркологом или нейрохирургом. У медицины не сильно богатые знания в этих областях. Никто не знает до конца, как поступать и что будет. В целом хотелось бы над медициной работать, не над врачеванием. Нет цели хорошо лечить, это не так сложно. Хочется понять, почему оно всё через задницу работает и что сделать, чтобы всё нормально функционировало и не калечило людей в таком количестве.