«Кладбище, где вместо могил — камеры». Смертная казнь в новейшей России — как это было в Прикамье

Трагедия, произошедшая в Саратове, взбудоражила не только город, но и всю страну. Местный житель признался в убийстве маленькой девочки, которую множество людей искали несколько дней. Это же множество людей раскачивало автомобиль полиции, думая, что в нем находится признавшийся, требовали отдать его на самосуд. И вновь зазвучали призывы вернуть смертную казнь. На эту тему сейчас спорят — кто-то считает, что сделать это нужно было давно, кто-то говорит о том, что доверия к системе нет, зато есть люди, которых после нескольких лет за решеткой оправдывали. В Перми недавно возбудили дело против следовательницы — женщину подозревают в том, что она подделывала документы для успешного раскрытия преступлений. Двое мужчин, осужденных благодаря ее работе за совершение убийства, сидят уже четыре года.

Наши коллеги с портала E1.RU на днях выпустили колонку юриста, рассуждающего о том, возможно ли сегодня вернуть эту меру наказания. Сразу скажем: Сергей Колосовский считает, что нет, и объясняет это именно риском казни невиновных людей. Наш внештатный корреспондент сам когда-то ездил к приговоренным к смертной казни в Прикамье — и вспомнил для нас об этой истории.

По красной дорожке

В то время колонии и СИЗО входили в систему МВД, чтобы попасть в изолятор, мы написали письмо в УВД Пермского облисполкома, они были учредителем нашей газеты «Досье 02». Нам разрешили сделать репортаж из СИЗО.

И вот спецкорпус учреждения ИЗ-57/1.

— Коридор застелен красной ковровой дорожкой. Справа — глухая стена, слева — двери камер. За надежными запорами, снабженными сигнализацией, находятся те, кому суд вынес смертный приговор. Мертвая тишина давит на уши. Ни шороха, ни лязганья замков. Как на забытом погосте, — это строчки из репортажа, опубликованного в № 41 (52) газеты «Досье 02» за декабрь 1990 года.

Вместе с фотокорреспондентом Анатолием Долматовым нам удалось тогда впервые поведать в СМИ о жизни узников Пермского СИЗО-1, в том числе и наказанных к расстрелу. Эмоций не было, если не считать таковыми осознание обреченности. По сути, мы оказались на кладбище, где вместо могил — камеры с еще живыми осужденными. Это экскурсия к порогу вечности. Один из прокуроров, раз в месяц лично обходивший все камеры СИЗО-1 (так положено), рассказывал мне: от смертников не было ни устных, ни письменных жалоб. Это в отличие от обычных сидельцев, которые заваливали прокуратуру жалобами на паек и т. д.

— Смертники месяцами изо дня в день ждут, ждут, ждут. Что будет? Останется «вышка» в силе или помилуют? Смотрим в «глазок». Приговоренные лежат, читают.

Библиотека СИЗО-1 имела в то время около восьми тысяч томов. Самые аккуратные читатели — приговоренные к исключительной мере наказания, говорилось в том репортаже.

— Помните братьев Ведерниковых, убийц и бандитов? Они были хорошими читателями, — сообщила нам библиотекарь Соколова.

Во второй заметке, напечатанной в № 44 (55) «Досье 02», мы дали короткое интервью с одним из смертников. Ранее неоднократно судимый Борис Карелин получил расстрельный приговор за убийство капитана милиции Еремина.

— Я же не спрашиваю, кто вы такие! — сказал нам осужденный Карелин в ответ на вопрос о том, кто его до нас фотографировал, и охотно вновь согласился на фотосъемку в одиночной камере.

Возможно, именно здесь — или в соседней камере — за четырнадцать лет до этого отсчитывал свои последние дни и осужденный Жидков, он же «Спартак».

Дело «Спартака» — самое кровавое в Перми по числу жертв в обозримой истории. За драку в шестом классе он угодил в Ташкентский спецприемник. В 16 лет получил первый срок за разбой и злостное хулиганство. Потом был второй срок за хулиганство. В ночь на 13 декабря 1975 года этот уголовник по кличке «Спартак» расстрелял свадьбу в пригородном к Перми поселке Сылва. Из двустволки палил по людям только за то, что ему, незваному чужаку, отказались подать выпивку. Отец невесты получил тяжелые увечья, пять гостей были ранены. Вызванные по тревоге милиционеры бросились в погоню, сумели подстрелить нападавшего. Следствие и суд выяснили, что к этому времени Жидков с соучастниками уже убил шесть человек — среди них и случайно встреченную возле станции Сылва 19-летнюю девушку. И покушался на четыре другие жизни.

«Заслуживаю только смертную казнь. Лично для меня 15 лет заключения — это равносильно механической смерти в рассрочку. Предпочитаю пулю, а не самоедство», — сказал в последнем слове 29-летний подсудимый Александр Жидков по кличке «Спартак». Признав доказанной вину в шести убийствах и десяти покушениях на убийство, бандитизме, серии разбойных нападений и краж, Пермский областной суд 20 октября 1976 года приговорил этого жителя поселка Сылва и двух соучастников к расстрелу. На допросе 13 декабря 1975 года «Спартак», раненый при задержании милицейскими пулями и спасенный врачами, хвалился: «Я с двенадцати лет по тюрьмам!»

Бравада пропала только в камере смертников.

— При освобождении из карцера Жидков сказал, что «замочит» первого попавшегося и любыми путями будет совершать нападения на охрану (...) Жидков при помощи камешка из цемента пытался пропилить пластину у койки. Заявил: не успел допилить, а то был бы в камере труп сотрудника СИЗО, — отметили в своих рапортах контролеры СИЗО-1.

Следствие вынесло постановление: этого арестованного выводить из камеры только в наручниках.

— Говорят, многие контролеры отказываются быть на посту в этом корпусе. Просто страшно оставаться на ночь в пустынном коридоре, перечерченном красной дорожкой. Словно кровавый след от тех, кто водворен в сверхохраняемые камеры. И кажется порой постовым — открываются двери, лезут в коридор не люди — смертники, — говорилось в первом репортаже из спецкорпуса Пермского СИЗО-1.

В декабре 1990 года уже наступила пора открытости и гласности. Впрочем, без разрешения облита (цензуры КГБ) ни один газетный номер не мог выйти в свет. Поэтому неопубликованными остались невидимые посторонним подробности.

После вынесения Пермским областным судом смертного приговора осужденные могли пожаловаться в Москву. Если Верховный суд РСФСР оставлял наказание без изменения, смертник вправе был просить президиум Верховного Совета РСФСР о помиловании — замене расстрела на 20-летний срок лишения свободы. О решении этих и других инстанций сообщалось узнику. Чтобы объявить результат, осужденного выводили из камеры и доставляли к начальству.

— Смертник никогда не знал, зачем и куда его выводят. То ли снова зачитают какой-то ответ, то ли все закончится стенкой, — рассказал один из тех, кто в составе специальной комиссии расписывался в протоколе об исполнении приговора.

Этот собеседник, известный в Перми юрист, увы, давно скончался. Помнится, как за «рюмкой чая» он делился пережитым:

— Оформляем мы протокол — и в кабинет к начальству. Там уже и водка припасена, и закуска. Поминали каждого казненного. Крепко поминали! Может, свои грехи смывали.

Среди других легенд гуляла и такая. Про одного из прапорщиков СИЗО говорили — вот исполнитель. Среди особых примет — усы и южный акцент.

Бывший сотрудник областной прокуратуры, надзиравший в то время за СИЗО-1, ныне адвокат Леонид Килин не подтвердил и не опроверг 59.RU эти сведения.

Безымянные могилы

Исправительно-трудовой кодекс РСФСР, а с 1997 года действующий Уголовно-исполнительный кодекс РФ определили: «Администрация учреждения, в котором исполнена смертная казнь, обязана поставить в известность об исполнении наказания суд, вынесший приговор, а также одного из близких родственников осужденного. Тело для захоронения не выдается, и о месте его захоронения не сообщается».

Где-то в Перми есть сотни безымянных могил, где покоятся расстрелянные преступники. Газета «Звезда» 13 мая 1992 года обнародовала официальную статистику — только за 1990–1991 годы в Пермской области к смертной казни приговорено 12 осужденных. Из них никто не был впоследствии оправдан. Чего нельзя сказать о тех, кто был расстрелян во времена репрессий.

В начале советской власти расстрелы называли «высшей мерой социальной защиты» — отсюда пошел термин «вышка». Затем это стало «исключительной мерой наказания». Казнь за хищения государственного или общественного имущества в особо крупном размере (статья 93.1 УК РСФСР), а также за получение взятки при особо отягчающих обстоятельствах (часть 3 статьи 173 УК РСФСР) отменили 25 декабря 1991 года. Расстрел за убийство (статья 105 УК РФ) конституцией предусмотрен до сих пор, но на него действует мораторий.

Ранее мы писали о том, как и чем живет самая известная тюрьма Прикамья — «Белый лебедь», где, в том числе, отбывают наказание пожизненно осужденные. Один из собеседников корреспондента 59.RU Вероники Свизевой ранее был приговорен к смертной казни, но ему изменили меру наказания. Также мы делали репортаж из колонии-поселения.