«Меня тоже возмущает, когда в жару нет воды». Интервью с вице-премьером, курирующим ЖКХ в Прикамье

Андрей Кокорев в правительстве Прикамья курирует блок ЖКХ, куда входят министерства жилищно-коммунального хозяйства и благоустройства, тарифного регулирования и энергетики, инспекции государственного жилищного контроля, фонд капитального ремонта и региональный оператор по обращению с твердыми коммунальными отходами ПГУП «Теплоэнерго». Мы встретились с вице-премьером и поговорили о насущном: как формируются тарифы, почему они растут и их не заморозить, почему в одних городах платят больше, чем в других, как определяют, какие города благоустраивать, а какие — нет. Интересные даже для обывателя подробности — в большом интервью.

— Начнем с наболевшего. С 1 декабря в Прикамье повысились тарифы на услуги ЖКХ, по итогу пары месяцев мы видим, что платежки выросли. Говоря словами обывателя: почему нельзя сдержать тарифы? Не в самое экономически благополучное время живем.

— Мы с коллегами из министерства тарифного регулирования проводим последовательную политику по сдерживанию тарифов, потому что у каждого ресурса — электроэнергии, тепла, воды — есть своя методика и у каждой методики есть свои особенности. Понятно, что это всегда некий баланс интересов. Все ресурсники хотят, чтобы тариф рос и большими темпами, а жители хотят, чтобы услуга предоставлялась качественно, вовремя и за меньшие деньги. В этом и есть задача нашего тарифного регулятора — чтобы баланс интересов в соответствии с действующим законодательством был выдержан. Если ты сделаешь акцент на сдерживании тарифов, то не обеспечишь ресурсников финансированием, они не будут вовремя проводить текущие ремонты, менее оперативно будут реагировать на аварийные ситуации, потому что техники в исправном техническом состоянии не будет, людей не будет квалифицированных. Это всегда такая медаль с двумя сторонами.

Почему не заморозить тарифы? На то, что тарифы меняются, влияет много факторов. Я нынче сам участвовал в части заседаний правления. И вы знаете, основной посыл, который я слышал от ресурсников: «Нам государство сказало 9 % — отдайте. Мы не хотим ничего знать, дайте нам». И так каждый приходит: 9 процентов, 9 процентов, 9 процентов. Действительно, в этом году ФАС России приняла решение об индексе подорожания по коммунальным услугам — 9 % для всех регионов. Каждый год этот процент дифференцировался в зависимости от экономических процессов в регионе, других показателей. В этом году ко всем территориям подошли стандартно, всем 9 %, пожалуйста, формируйте платежку гражданина.

Наша задача была сформировать такое тарифное меню для всех ресурсников, чтобы и качественная услуга предоставлялась, и платежку не «пробить» (использует профессиональный сленг — превысить. — Прим. ред.). Наверное, ключевая задача, за которую регион, губернатор, его команда отвечает, — непревышение платежки гражданина, индекса предельной платы граждан.

Мы понимаем, что все хотят улучшений, мы хотим, чтобы вода была чище, чтобы тепло было, чтобы ТКО вовремя вывозилось и появлялись новые контейнерные площадки. Я как житель тоже этого хочу. Но я понимаю, что если не инвестировать в наши сети, если не обеспечивать источником финансирования этих мероприятий наших ресурсников, то ничего этого завтра не будет. Ухудшить ситуацию очень легко, я могу принять управленческое решение и сказать: вместо 9 % вам всем 5 или 6 %. Но все ресурсники сейчас достаточно подготовленные, имеют профессиональные юридические службы, и очевидны репутационные риски, что решения нашего регулятора будут оспорены в суде или в ФАСе. Это тоже большая задача, которую сегодня решает министерство тарифного регулирования: принять такие решения, чтобы они во всех инстанциях, от ФАСа России до арбитражного суда, устояли. Мы принимаем законные решения, мы готовы их доказать.

Да, я получаю много жалоб от жителей, что платежка выросла, но сегодня федеральный закон позволяет нам обеспечить рост тарифов, не превышая 9 %. Мы это сделали. Большую работу провели с компаниями «Т+» и «Новогор». По Т+ была тяжелая и непростая работа. Они регулируются по методике альтернативной котельной, эта методика была утверждена Министерством энергетики РФ. И город Пермь с 20-го года зашел в ценовую зону. В рамках этой ценовой зоны мы могли увеличиться даже не 9 %, а на 15 %, методика это позволяла.

Понимаем, что в структуре платежки тепло занимает доминирующее положение, и моя ключевая позиция была в том, что мы должны более меньшими темпами давать рост тарифа, при этом сохранив все инвестиции. В рамках наших концессий Т+ будет инвестировать порядка 28 миллиардов до 35 года. Мы при сохранении объема инвестиций сдержали рост тарифа.

В Перми мы достаточно аккуратно повысили тарифы: по воде — 9 %, по теплу — 5 %, я говорю о среднем росте. ТКО — мы чуть больше обеспечили рост, потому у нас большие планы по развитию полигонов. Например, в «Сафронах». Это тоже инвестиции, которые мы должны обеспечить через тарифную модель. Регоператор у нас краевой, принадлежит Пермскому краю. И сегодня компания заходит в реализацию, концессия будет объявлена в ближайшее время. К нам уже поступили две заявки по строительству экотехнопарка на территории «Софронов». Это самый большой в Пермском крае полигон, который обеспечит фактически ⅔ утилизации ТКО, и он нуждается в реконструкции и в строительстве большого сортировочного комплекса.

— У меня два уточняющих вопроса. Вы сказали «предельный индекс платы граждан»: что это, как он рассчитывается?

— Он рассчитывается в соответствии с методикой ФАС России. Доводится в директивном формате до регулятора. Если коротко, принцип простой: в платежке гражданина каждый ресурс имеет удельный вес, в совокупности все ресурсы не должны превысить предельный индекс. Федерация четко дает понять: если вдруг на какой-то территории, по каким-то причинам, нужно увеличить рост тарифа по одному из ресурсов на 10–15 %, это сделать невозможно, правила игры — до 9 %.

С бытовой точки зрения мы установили тарифы, сейчас собирают платежи. Платеж гражданина формируется из двух составляющих: тариф, который мы устанавливаем, а второй — это показания. Умножив показания на тариф, мы получаем платежку по тому или иному виду ресурсов. Так вот, платежка гражданина в совокупности не должна превысить тот уровень, который установил ФАС России.

По 22 году я могу сказать, что платежка была 4+2: 4 % нам спустила федерация, в объеме 2 % в соответствии с федеральным законодательством допускались отклонения по той или иной территории. Мы могли 6 % установить в Добрянке и 3,5 %, к примеру, в Кизеле. В целом по краю мы не должны превысить 4 %.

— К жителям Добрянки и Кизела: почему первым начисляется больше, чем вторым?

— Я привел условный пример. Но почему одним больше, другим — меньше, это всё же связано с тем, какие мероприятия по сетям мы проводим, это отражается в тарифах.

Нужно в Кизеле провести мероприятия по замене сетей водоснабжения — там действительно большая проблема с водой. И сейчас именно эту территорию мы заявляем в федеральный проект «Чистая вода». Благодаря какому источнику можно провести эти работы? Можно взять внебюджетный источник, например, предпринимателя, который там вырос и сказал: я готов потратить 20 миллионов рублей, отдать их без процентов муниципалитету, чтобы он сделал сети. Но таких мы, к сожалению, не видим.

Основной источник — тарифная модель. В структуре тарифа предусматриваются условные 10 рублей на инвестсоставляющую. И вот эта копеечка влияет на то, о чём вы спросили.

Второй фактор — это норматив. Вы знаете, что если нет прибора учета, то оплата услуги идет по нормативу. И нормативы в зависимости от климатической зоны у всех разные. Это подразумевает методика. Если в Кизеле — это, если я правильно помню, 13-й климатический район — один норматив, то в Добрянке он другой.

Тоже много слышал вопросов в мой адрес: почему я живу в деревне Иваново, а рядышком деревня Петрово, и тариф у них на 10 рублей меньше, у нас больше. Они сидят друг от друга в пяти километрах, что может так принципиально влиять на тариф? Начинаешь разбираться. Это реальный, кстати, пример, из Добрянского района — выясняется, что в одном поселке сети централизованные, а во втором сети были в ведомстве сельхозпредприятия, которое разорилось, и их выкупил частник. И частник без тарифа предъявляет услугу жителям. И не дает подключаться тем, кто не даст ему определенную сумму. Конечно, мы реагируем на такие вещи, это незаконная предпринимательская деятельность. Мы возбудили административное дело, обратились в прокуратуру.

По воде много вопросов. По тому же Кизелу: почему в Перми вы платите 33 рубля за куб, а мы платим 56? А там и уровень жизни ниже, и доходы меньше. Там стоимость куба воды учитывает и снижение полезного отпуска, и сумасшедший процент потерь: электроэнергия на подъем воды тратится, а до жителей доходит только ⅓ от того, что поднимается со скважин. Вода в сетях просто теряется, она уходит в землю. Система теплоснабжения города Кизел имеет достаточно большой износ. Мы даже вынуждены были, чтобы эту ситуацию как-то исправить, обратиться к губернатору с просьбой о выделении целевой субсидии в размере 40 миллионов рублей, чтобы самый аварийный участок длиною в километр отремонтировать — на нем каждый день было 2–3 порыва. Спасибо, что наше решение поддержали. Сейчас там тоже бывают перебои, но раз-два в месяц, ранее же люди месяцами реально сидели без воды.

— Как такое вообще могли допустить? Это же не в один день случилось.

— Кизел был достаточно большой, чуть меньше 80 тысяч населения. Когда прекратилась деятельность добывающих шахт, сети еще поддерживали. Потом люди стали уезжать, территория стала достаточно депрессивной, просто никто ничем не занимался. Более того, в переходный период, в 90-е, ремонты проводились с нарушением технологий. Например, меняли трубу — положили ее, полипропиленовую, без подушки на голый грунт. А грунты там подвижные. И при каждом движении грунта весной, осенью, трубу просто рвало. Всё в совокупности привело к такой тяжелой ситуации.

— Давайте вернемся в Пермь. Рост тарифов «Т+» — 5 %, но вы сказали «в среднем». Почему тут у кого-то больше, у кого-то меньше, от чего это зависит?

— У «Т+» до входа в ценовую зону было два тарифа, и жители тоже всё время выражали недопонимание, почему в одном доме по тарифу 1500 за гигакалорию, а в соседнем доме, который подключен к сетям ПСК, — 2000. Мы объясняли, что в первом случае это магистральные сети, тариф меньше, во втором — распределительные, затрат больше и тариф больше. Это тяжело воспринимается людьми, им по понятным причинам без разницы. Для них важно: сосед платит тысячу, я — две, я так не хочу. И когда мы заходили в ценовую зону, одним из факторов принятия решения было объединение тарифной модели.

Но в платежке нельзя взять и поженить два тарифа, потому что мы бы превысили предельный уровень по низкому тарифу. Поэтому приняли решение идти с максимальным ростом низкого тарифа, который был для «Т+». Сейчас «Т+» и ПСК объединились. Когда я говорил про 5 %, это значит, что низкий тариф, который раньше был в отношении «Т+», мы подняли под 9 %, а тариф, который был высоким, у ПСК, подняли на 5 %. Но к тарифу ПСК было подключено 80 % населения, соответственно, средний рост платежки составил 5 %.

Вообще, у меня была логика заморозить эти тарифы. Но политически это очень тяжело. Потому что поднимается вопрос о том, что при таком подходе завтра остановятся все инвестиции в городе… Люди будут помнить этот момент в краткосрочном периоде. И весь год, а точнее полтора, будет понижение качества теплоснабжения. И в последующие периоды в отрасль придется вкладывать еще больше, и от этого в итоге опять скажется на плате жителей. Тут важен баланс интересов.

«Т+» сейчас очень серьезно настроен по поводу Пермского края, ценовые зоны у нас сейчас есть в Перми и Чайковском, в планах — расширение до Березников, Краснокамска. Решений не принято, сейчас мы это обсуждаем.

— Периодически в городе происходят коммунальные аварии, на улице прорывает трубы с водой. Но есть пример из Волгограда — там прорвало канализацию и власти признали: все трубы в ужасном состоянии, прогнили. Как вы оцениваете, пермские трубы, с водой или канализацией, они в среднем в каком состоянии? Насколько мы близки к Волгограду? Может, есть районы, где ситуация лучше, где — хуже?

— Я очень надеюсь, и у меня есть определенная уверенность, что ситуацию как в Волгограде мы не повторим. В Волгограде была авария на коллекторе и стоки, которые нельзя переключить, поступали в аварийное место. Изношенность коммунальных сетей в Пермском крае в целом — порядка 70%, это достаточно высокий показатель, возможно, не самый большой в городах-миллионниках и в ПФО, и в целом по России, но всё же. Все об этом говорят, и надо отдать должное Министерству строительства РФ, которое достаточно большое внимание уделяет сейчас модернизации системы ЖКХ. Беспрецедентный объем финансирования и нормативно-правовых актов, которые они изменили в этом году, со стороны федерального Минстроя. Всё понимаю, что многие периоды времени никто не занимался ЖКХ. Нужно было что-то делать с медициной, образованием, а ЖКХ — оно работает и работает.

Мое мнение, что на уровне федерации стали заниматься этим вопросом системно после того, как были поставлены амбициозные задачи по вводу квадратных метров жилья. И все тогда поняли, что вводить жилые площади можно, только понимая, что есть куда подключаться.

Помню, как в 2019 году коллеги, работавшие до меня, а губернатором тогда был Максим Решетников, приняли решение на 13 муниципалитетов выделить 500 миллионов рублей в год. Это 13 муниципалитетов, в которых максимальные долги за газ и максимальные проблемы с теплоснабжением. По ним была разработана программа модернизации систем теплоснабжения. При приходе Дмитрия Николаевича мы пошли шире — не только на эти 13 муниципалитетов, мы в целом оценили текущую ситуацию и видоизменили программу. За 4 года по 18 объектам теплоснабжения провели модернизацию на общую сумму свыше 311 миллионов рублей. Разработали еще проектно-сметную документацию, которую можно реализовывать хоть завтра при наличии денег. Думали в первую очередь о тепле. Мы не на юге живем, это первоочередное.

Тут еще очень тонко увязана была программа газификации — генерируя долги за газ, мы автоматически обрубали инвестиции в межпоселковые газопроводы. Газпром четко видит: тем регионам, которые наращивают долги за газ, он просто прекращает строить сети газоснабжения. Решите вопрос с долгами — потом обсудим инвестиции.

На период с 23-го по 25-й годы мы планируем инвестировать в это направление еще 1,3 миллиарда. В 23-м году мы планируем модернизировать 8 объектов. Это котельные, сети в селе Юрла, в Очерском ГО — там серьезная проблема в поселке Павловский, это Кишертский муниципальный округ, село Посад, Губаха, Гремячинск.

Федеральный Минстрой сказал просто: покажите нам комплексные программы развития ЖКХ. И мы подготовили программу на 70 миллиардов рублей. Так мы оцениваем инвестиции в систему ЖКХ Пермского края — чтобы всё привести в порядок.

— Это минимум? Или чтобы всё починить и всё было новое?

— Это, наверное, среднее, расчетное. Мы когда рассчитывали, делали это без проектов. Всё это будет уточняться после подготовки проектно-сметной документации. Это за вычетом инвестиций от поставщиков услуг, «Т+», Новогора.

— Сколько у нас бесхозных сетей?

— Эта цифра постоянно меняется. Много сетей в бесхозе было в системе водоснабжения, но у нас была проведена достаточно серьезная работа с Пермьводоканалом, предприятием, которое сегодня является стороной по концессии с Новогором. Те сети, которые выявляются при инвентаризации, оформляют в бесхоз, потом через допсоглашение передают в эксплуатацию. С моей точки зрения, проблема бесхоза у нас не так сильно стоит. Что касается отопления, есть компания ГХТХ — городское коммунальное тепловое хозяйство. И несмотря на то, что основной пул активов эта компания передала в концессию, она продолжает эксплуатировать бесхозяйные сети и по возможности оформляет их, передает через допсоглашение в эксплуатацию «Т+». Поэтому город достаточно успешно проблему решает.

Больше эта проблема касается других территорий Пермского края, но на территории каждого района есть муниципальное предприятие, занимающееся ситуацией, либо концессионер, который может взять в эксплуатацию данную сеть.

— Мы все еще помним историю с «Карамелью», сеть была бесхозной, ее не успели отремонтировать…

— И передали!

— Да, передали.

— И стороной держателя сети был уже «Т+». К сожалению, случилась большая трагедия. Там были определенные нарушения и в строительстве, и в эскплуатации. Мы достаточно много обсуждали с коллегами эту ситуацию, чтобы впредь не допускать. Это всё упирается в эксплуатацию сетей: кто ремонтировал эти трубы, кто опрессовывал, кто вкладывал в их обновление. Когда мы с муниципалитетами при подготовке к отопительному сезону проводим защиту, мы всегда просим учитывать тот объем бесхоза, который есть у них на территории. В этом году, в связи с большими колебаниями цен на материалы и оборудование и, как следствие, проблемами с подготовкой к зиме в муниципалитетах, где много износа, было принято решение выделить порядка 100 миллионов рублей. Ростехнадзор подтвердил правильность принятых нами решений, все муниципалитеты получили паспорта о готовности к осенне-зимнему периоду (ОЗП). Ранее получали не все.

— В Полазне есть пример, где котельными занялся частник, они проделали большую работу, всё обновили. Они стали победителями губернаторского конкурса «Лидеры Прикамья» в номинации ЖКХ в прошлом году. Почему нельзя везде как в Полазне?

— Я полностью поддерживаю такие примеры, но у нас частных компаний, которые имеют в собственности такой объем сетей, практически единицы. Как правило, это небольшие компании, которые взяли сети в аренду или концессию, получают за работу деньги по тарифу. И если это в аренду, то они в принципе ничего больше не делают. Предоставляют услугу, получают деньги, платят зарплату. Делают текущие ремонты.

Самое правильное решение — брать в концессию. Тогда ты имеешь инвестиционные обязательства, которые должны быть правильно расписаны: не на последний год, когда ты 10 лет получаешь доход, а потом говоришь «не получилось» и не выполняешь обязательства, а потом компания банкротится — уже ничего не взыщешь. Приведу в положительный пример «Т+» — у нас в Лысьве достаточно серьезная концессия, там компания инвестирует в сети 1 миллиард 300 миллионов, и в первый, второй, третий год они вкладывают самое большое количество средств. Они заходят вдолгую, и эффекты от своих вложений они будут получать в течение оставшихся лет концессии.

Не идет бизнес там, где экономики нет. Мы вынуждены предусматривать плату концендента. Когда мы заключаем концессию, мы часть берем на себя. Например, нужно вложить миллион, 100 тысяч берет на себя концедент (в данном случае — Пермский край как субъект Российской федерации. — Прим. ред.).

Но вновь возьмем Кизел или Чусовой — на территории нет концессионера. Найти инвестора — всегда непростая задача. Если бы это был высокомаржинальный вид деятельности, наверное, очередь бы стояла. А ЖКХ — это большая ответственность, тут и социальное напряжение, тарифы, собираемость — можно вложить и не собрать, понимая, что население просто неплатежеспособное.

Наверное, я подтвержу, что такая задача у нас стоит от губернатора. Что надо больше работать с федеральными мерами поддержки и искать концессионеров. И в период с 21-го по 22-й год мы заключили порядка шести концессий на сумму свыше 4,5 миллиарда рублей. Эта работа идет.

Добавлю, что у нас федеральный Минстрой сейчас пересмотрел подходы к модернизации систем ЖКХ, и в этом году через фонд национального благосостояния и через фонд «Реформа ЖКХ» мы привлекли 2,6 миллиарда рублей для модернизации системы тепло- и водоснабжения. Мы защитили все проекты, которые представили.

— Много шуток всегда про то, что в наш век технологий мы всё еще моемся из тазиков, когда отключают воду. Реально ли вообще сделать так, чтобы отключений воды не было? Что для этого нужно?

— Меня тоже всё время возмущает: в самый момент, когда вода больше всего нужна, летом, в жару, ее нет. С бытовой точки зрения люди решают — ставят нагреватели. Что касается холодной воды, перерыв в водоснабжении в худшем случае сутки. В основном на две недели отключается горячее водоснабжение. Но как тут бывает: объявление было про две недели, но пошла третья, четвертая, а воды так и нет… Я резко высказываюсь в адрес тех организаций, которые подготавливают сети к ОЗП. Дело в культуре производства. Когда ты даешь обещание, что отключаешь на две недели, ты найдешь кучу причин: сварщик заболел, труба не подошла, техника сломалась... Но это уже твоя репутационная история, когда ты пишешь и не выполняешь. Люди идут либо к руководителю муниципалитета, либо, что чаще, пишут губернатору.

Всегда говорю своим коллегам, что они должны отвечать за те слова, которые говорят. Будьте добры, чтобы они были не пустыми. Если у тебя на складе нет трубы, зачем ты отключаешь воду? Потому что у него планы такие. Так корректируй планы.

Мы проводим большую работу с ресурсоснабжающими организациями по поводу их планов по подготовке к ОЗП. Воду всё равно придется отключать, потому что сеть нужно опрессовать. Но ключевая задача, которую я ставлю перед коллегами, — сделать это в максимально короткие сроки. Планы выверять, технику обеспечить — только после этого приступать.

Замечу, что тут проблема не только в ресурсниках, которые доводят ресурс до дома, но и во внутридомовых системах. И там уже УК и ТСЖ нужно своевременно проводить работу, потому что иначе мы получаем порыв сети. Приведу типичный разговор с ресурсниками о проблемах. У нас из четырехсот домов двести не подготовили к ОЗП. УК недобросовестная, например. Домовые сети, как говорят коллеги-тепловики, грязные. В них есть отложения, они остаются во внутренней системе. Когда ты начинаешь подавать ресурс, эта грязь попадает обратно к ресурснику в котельную. Ресурсник говорит: вот не промыли они сеть, мы начали эксплуатировать — такая ситуация была в Березниках по новым домам, и мы получили все эти ненужные вещества у себя на котле. Котел встал. Тут тоже должна быть комплексная работа.

— Давайте поговорим про благоустройство — и вновь на примерах Добрянки и Кизела. Я часто бываю в первой, и она постоянно хорошеет. Смотровые площадки, набережная, места отдыха в лесу. В Кизеле я не была давно, но предполагаю, что он не сильно изменился, кроме знаменитого фонтана. Как выбирается, какой город благоустраивать?

— Я бы ключевым моментом обозначил федеральный проект формирования комфортной городской среды, при поддержке которого проводятся масштабные мероприятия по благоустройству каких-то точек притяжения, где люди привыкли находиться, либо по благоустройству дворов. Мы с 17-го года участвуем в этом проекте, все 43 муниципалитета. За 6 лет мы благоустроили свыше 3200 дворов. Много это или мало, надо судить по отзывам людей. Самое главное, что люди сами формируют те объекты, которые нужно благоустроить, муниципалитет проводит голосование. По конкурсу формируются заявки на получение федерального или краевого финансирования.

Один момент для меня был неожиданным — когда федеральный Минстрой по итогам 21-го года признал 6 городов Пермского края городами с благоприятной городской средой. Очень приятно. Пермь, Березники, Губаха, Горнозаводск, Оса, Очер. Федеральный Минстрой оценивает их более чем по 20 показателям. Когда я стал анализировать, почему попали именно эти города, я понял, что в них за три года действительно многое поменялось.

Есть проект, который реализуется при поддержке президента: «Малые города и исторические поселения», мы в нём участвуем тоже. Объем гранта, в зависимости от населения, — до 100 миллионов рублей, 10 % дает край. У нас выигрывали проекты «Чусовские Атланты», «Солнечная мечта» в Губахе, «Соляная верста» в Соликамске. Беспрецедентное количество территорий Прикамья стали победителями на 23-й год. Четыре города, Добрянка, Краснокамск, Кунгур и Чусовой, да, второй раз, методика позволила. Проводится допконкурс — мы заявили еще пять территорий. Выиграл Александровск с проектом «Мост времени». В Добрянке был очень активный глава, принимал участие во всех проектах. И Яблоневый сад мы реализовали, и ДК им. Ладугина, который очень долго строился и шикарный по итогу, много общественных пространств. Очень много зависит от главы. Если глава заявляется, работает с жителями, определяет с ними приоритетные проекты, эту работу всегда видно. Если заявляется в федеральные проекты, люди это видят. Сети под землей ты не увидишь, а это люди видят и реагируют.

— «Мост времени» в Александровске, «Солнечная мечта» в Губахе — это сами местные власти, жители придумывают какой-то проект, который чему-то посвящен конкретному, локальному?

— Как объекты попадают в федерацию? Глава создает инициативную группу и нанимает себе помощников. Он привлекает каких-то креативных ребят, урбанистов, которые занимаются такими вещами. Они делают соцопрос, изучают территорию, потом рождается некий проект. Например, набережная. Кстати, федеральные эксперты отдают предпочтение тем проектам, которые связаны с водными ресурсами. Дальше команда приезжает к нам сюда на комиссию, которую возглавляю я. И команда главы с разработчиками презентует проект. Мы рассматриваем его со стороны дорог, коммуникаций, спортивных объектов и так далее. Комиссия принимает решение. Если положительное, дальше вы идете на уровень федерации. Если проект сырой, мы отправляем на доработку. При этом мы должны понимать, что если мы одобряем проект, то в бюджете мы должны предусмотреть 10 миллионов для его софинансирования.

Другие министерства тоже дают деньги на развитие территорий. Минспорта — на стадионы, другую инфраструктуру. Министерство территориального развития — на газоснабжение, благоустройство, строительство объектов.

Я бы здесь отметил ту задачу, которую мы реализуем по поручению Дмитрия Николаевича. Первое — что мы должны более качественно подходить к разработке дизайн-проектов. Потому что когда приезжаешь на территорию и видишь, как безобразно реализован тот или иной проект, начинаешь задавать вопросы себе, главе, почему так произошло. Потом оказывается, что так было в ТЗ. Конечно, бывает, что и подрядчик выполнил слабо. Сейчас мы эти вещи переключаем на себя, все дизайн-проекты теперь проходят согласования в министерстве ЖКХ. По разработке дизайн-проектов сейчас с ними работает Центр развития ЖКХ.

И второе направление по поручению губернатора — по разработке стандартов благоустройства. По закону они утверждены во всех муниципалитетах, утверждены по факту и носят общий характер, к сожалению. Они не отражают комплексного подхода. Правила благоустройства должны быть утверждены именно на уровне муниципалитета, их должна утвердить местная дума. Сейчас мы определили семь стандартов городов для Пермского края. Всех под одну гребенку нельзя — есть исторический город, горнозаводской, купеческий и так далее. Если это историческая территория, не нужно заходить туда осовремененными форматами, нужно поддерживать ту логику, которая там сложилась, самобытность этой территории.

Мы собирали глав муниципалитетов на обучение, оно проходило в режиме нон-стоп с утра до вечера. Первая часть — теоретическая: что такое благоустройство, какие виды. Вторая — прикладная: главам давали задания, они собирались в команды и должны были разработать проекты с учетом полученных знаний.

Пермь, понятно, сейчас за рамками общего подхода — 300-летие, тут повышено внимание к благоустройству. Идет беспрецедентный объем финансирования. 40 парков и скверов благоустроено в этом году. Субсидию из края мы даем на ремонт фасадов. Архитектурную подсветку делаем, умный свет, «Зеленое кольцо» (речь идет о благоустройстве долин малых рек и парков, почитать подробнее вы можете по ссылке. — Прим. ред.). Мы надеемся, что всё успеем.

— А «Зеленое кольцо» успеем?

— Оно состоит из пяти основных направлений. Долина Егошихи и Данилихи, Егошихинский некрополь, Балатово и Черняевский лес. По ряду проектов мы в большей степени готовности, сейчас подрядчика на торгах определим и выйдем на проект. По Черняевскому уже подрядчик работает, по Балатово проект есть, но он требовал доработки. Грубо говоря, не нужно было среди опушки делать фонтан. Сейчас проект проходит доработку. По Егошихинскому некрополю подрядчика привлекли, в этом году реализуем второй этап. Что касается долин малых рек, мы тоже подрядчика отторгуем весной…

Знаете, 23-м годом же всё не заканчивается. Нет такого, что мы город подготовили к празднованию, а дальше живем, как будто ничего не происходит. Часть мероприятий будет переходить на следующие годы, потому что это большие мероприятия. Многие годы загрязняли речки — их надо почистить. Эти места притяжения надо сделать так, чтобы потом не критиковали: деньги потратили, берега почистили, две дорожки сделали. Я считаю, лучше сделать качественно, чем быстро.

— Насчет «почистили берега»: часто рядом с долинами малых рек находятся гаражи, всё в покрышках, мусоре. Если разово убрать, мне кажется, всё продолжится. Предусматривают ли проекты ограничение доступа к берегам, заборы?

— Очень обидно, когда с большим трудом достается преобразование объекта, а потом люди с низкой культурой относятся к этому не должным образом. Недавно поступала информация, что опять на набережной сломали качели.

Что касается долин, я помню, что у нас в проекте первый этап — расчистка, укрепление. Я не думаю, что если территория будет благоустроена, то туда люди будут продолжать складировать мусор. Может быть, заборчики будут, но декоративные — для разделения зон. Очень надеюсь, что люди будут ценить.

Возможно, среди гаражей есть сервисы, которым проще сбросить под гору, чем вывезти. Для этого будет система видеонаблюдения: всё будет фиксироваться, будут приниматься меры. Это теперь обязательный атрибут всех объектов благоустройства. Тем более что у нас будет реализован проект «Умный город», который по изображению лица будет делать поиск уже в системе передвижения.

В заключение отмечу, что перед нами стоят амбициозные планы, реализация всех намеченных планов позволит комплексно решить накопившиеся проблемы в отрасли и значительно улучшить качество жизни пермяков.