«Это будет современный музей»: интервью с Юлией Тавризян о том, какой станет Пермская художественная галерея после переезда

В 2022 году Пермской художественной галерее исполнится сто лет. Этой зимой вновь заговорили о переезде ее коллекции. Краевые власти объявили о скором, но временном переносе части ее фондов в здание завода «Телта», приехавшим в Прикамье премьер-министру Михаилу Мишустину и министру культуры Ольге Любимовой показали макет нового здания, объявили и срок начала богослужений в соборе, где сейчас находится галерея. Параллельно решались кадровые вопросы: ушел с поста министра культуры Прикамья Вячеслав Торчинский, и изначально сообщалось, что он сменит Юлию Тавризян на посту директора галереи якобы для решения вопросов с переездом. Позже стало известно, что это решение не принято, и по крайней мере пока Юлия Тавризян продолжает руководить галереей.

Мы встретились с Юлией Борисовной на ее рабочем месте, автор этого интервью сама работала в галерее и знакома с ней много лет. Юлия Тавризян — искусствовед, окончила факультет искусств МГУ имени Ломоносова. Работает в галерее с 1985 года, занималась отделом западноевропейского искусства и музейной педагогикой. С 2012 года является директором галереи. Перед интервью Тавризян попросила не говорить о кадровых решениях властей. Поэтому мы побеседовали о самом музее и его будущем переезде.

Как галерея оказалась в соборе и почему должна его покинуть

С 1932 года Пермская художественная галерея размещается в здании бывшего Спасо-Преображенского кафедрального собора. В те годы, когда советская власть боролась с религией и уничтожала церкви, галерейщикам удалось спасти собор от разрушения, заняв его коллекциями. В годы войны в галерее разместили и эвакуированные коллекции столичных музеев. По воспоминаниям старейших сотрудников галереи, чтобы обогреть большое здание и произведения искусства, музейщики вырубали из замерзшей Камы древесину для котельной, а сами жили в здании с семьями, пытаясь создать необходимые условия для сохранности экспонатов и здания.

Саму галерею называли «маленькой Третьяковкой», так как ее экспозиция представляет целую историю мирового искусства — есть экспозиция как древнерусского, русского и западно-европейского искусства. А силуэт здания стал символом города, который изображали на открытках и значках.

Начиная с 1980-х годов сотрудники не раз поднимали вопрос о необходимости переезда разросшейся коллекции из старого здания в просторное и более современное, соответствующее условиям хранения произведений. Власти устраивали конкурс за конкурсом, но ни один из победивших проектов не был воплощен.

В 2011 году, согласно изменениям в федеральном законодательстве, здание передали Российской православной церкви. Но строительство нового здания тогда не было инициировано, и Пермская епархия предоставила собор галерее на правах безвозмездной аренды.

Вопрос стал актуальным в 2018 году, в 2019-м был разработан проект бюро SPEECH, в 2020-м разработана научная концепция, разыгран конкурс на выбор генерального подрядчика, начаты строительные работы. Осенью 2021 года часть фондов и реставрационную мастерскую решили перевезти в здание бывшего телефонного завода «Телта» в связи с необходимостью развития реставрационных мастерских и климатическими особенностями собора. В одном из освободившихся помещений с апреля 2022 года начнут проводить службы.

Будет всё — и древности, и XX век

— Расскажите о проекте — наверняка, вы детально его изучили. Какое впечатление как у специалиста у вас сложилось?

— Мы с коллегами не просто видели проект, а делали его вместе с бюро Сергея Чобана SPEECH. Понятно, что за архитектурное решение отвечает бюро, хотя и внешний облик выбирали мы — нам предоставили несколько вариантов. Но всё, что будет внутри, весь функционал, мы делали сообща. Например, нами было разработано функциональное зонирование всего комплекса, мы обсуждали с архитекторами, где именно расположить образовательный центр и посетительские сервисы, так как они должны работать независимо от основного здания. Так, чтобы можно было зайти в кафе, магазин, на лекцию или в кино в любой момент, не заходя в экспозицию. Говорили, чтобы свет реставраторам в мастерские поступал с трех сторон, оборудование можно было разметить определенным образом, а фонды находились вне опасной зоны — не ниже уровня земли, а были подняты. Каждая деталь здания была продумана со специалистами. Это огромная работа, очень много правок.

— Экспозиция будет складываться, как и сейчас, в хронологическом порядке? С чего начнется?

— Мы придумали 15 экспозиций, из них 11 — новых. Тут будет не столько хронологический, сколько ассоциативный подход. Например, показывая коллекции Строгановых, будем выходить на тему коллекционирования независимо от времени, эпохи и пространства. Понятно, что всё равно это будет разделение на отделы, как и во всех музеях — отдельно отечественное искусство XVIII-XIX века, отдельно древнерусское и так далее. Начало обзора посвятим истории галереи. Еще запланированы четыре отдельных кабинета — графики по типу открытых фондов, нумизматики, кабинет-бронекладовая, где будут экспонироваться драгметаллы с учетом особенных требований.

— А древности?

— Будет отдельный кабинет редкостей с коллекцией Древнего Египта, мумиями, которые сейчас находятся в Москве на реставрации, небольшой отдел античности. Еще планируем галерею фарфора и стекла по типу открытых фондов.

— Это привлечет дополнительную публику…

— Безусловно, но это будет и такое место, где можно разговаривать с близкими по духу людьми.

— Мы увидим в десятки раз больше экспонатов, чем сейчас?

— Намного больше, чем сейчас, во всех отделах. Нам есть, что показать. Не случайно мы сейчас много реставрируем — и в Москве, и в Перми, и в Ярославле. И поэтому можно сказать нашему Министерству культуры спасибо за то, что на реставрацию выделены беспрецедентные средства. Нам никогда столько не давали. И сейчас мы получаем прекрасные вещи, в которых открываются новые датировки: какие-то вещи оказываются более ранними, другие — наоборот.

— А какие именно, например?

— Ну вот мы считали, что несколько икон — это XVII, а оказывается, это XVI век.

— XX век, советское искусство наконец покажут?

— Мы давно не показывали двадцатый век. Это будет целый этаж, отдельная концепция, которая позволит посмотреть и на процессы прошлого столетия, и на современность, поговорить об отдельных явлениях. Например, о выставке 1937 года в Париже, для которой Александр Дейнека сделал ряд работ. Будет всё, что невозможно было показать в этом здании.

Хотели сделать Каму культурным героем

— Посетитель будет идти традиционно по экспозиции вперед?

— На первом этаже расположатся посетительские сервисы: выставочный зал, кафе, магазин, лекционный зал, публичная библиотека, открытая для зрителей, архив, кинозал. Второй и третий этаж — экспозиции. Для нас было важно сделать маршрут свободным: да, зритель идет по определенной логике, но сможет прийти в любое место и с любой точки. Плюс лифты, можно подняться на них сразу наверх, где будет деревянная скульптура.

— Она будет на самом верху, как и сейчас?

— Мы хотели оставить тему деревянной скульптуры как кульминацию обзора. И в то же время она должна показываться по-другому. Там же не храм, другая логика. Для нас важно раскрыть смыслы, которые скульптура несет, и по ним строить экспозицию — жизнь, смерть, слово, ангел, благословение. Скульптура будет соседствовать с народным искусством и расположится над коллекцией религиозного искусства. По всем разделам сделаем много мультимедийных этикеток: как с краткой информацией, так и более глубокой, куда можно погрузиться по принципу гиперссылок. Поэтому для нас было важно соседство определенных разделов, чтобы зрителя можно было отослать к тому, что он недавно видел. В деревянной скульптуре будет много таких моментов, которые позволят увидеть, откуда происходит деревянная скульптура — храмы и пейзажи, среда. А также расскажем об экспедициях и людях.

Для нас сейчас наступил период обкатки, когда многие экспонаты мы пытаемся показать на выставках, продемонстрировать вещи, которые потом займут место в постоянной экспозиции. Хотим посмотреть, как на это реагируют, ищем какие-то пересечения.

— В здании будет много света и стекла. А вид на Каму за окном будет использован?

— Будет верхний свет. Да, пейзаж имеет значение. Мы планировали, что Кама будет одним из наших культурных героев. Но рядом с территорией реконструировали исторические лабазы — те, что возле Перми I, подняв их выше прежнего уровня земли. Поэтому на втором этаже реконструкция закроет часть вида.

— Иконостас останется в соборе?

— Да, мы его передадим церкви. Но он является объектом культурного наследия, поэтому внимание к нему будет большим, мы продолжим следить за его сохранностью. Сейчас мы занимаемся оцифровкой иконостаса вместе с Пермским государственным научно-исследовательским университетом, делаем проект по созданию 3D-модели иконостаса. Есть предложение от Пермского национально-исследовательского политехнического университета о совместной работе по созданию модели нашего нынешнего пространства — Спаса-Преображенского собора.

— Новое здание — это больше работы. Увеличат ли штат?

— В два с лишним раза. Увеличится количество людей, работающих с посетителями, продвижением, технических специалистов, отвечающих за безопасность, инженеров, обслуживающих то, чего мы сейчас лишены, — систему «Умный музей». Появится необходимость и в реставраторах: их в штате пять, но ставки увеличатся до восьми. Нужны реставраторы по металлу, керамике, живописи и иконописи.

— Перевозить в «Телту» коллекцию будут всё же частично или всю?

— Частично. Начнем в январе. Этого требует и состояние здания, и необходимость в реставрационных площадях. Туда переедут предметы, которым требуется реставрация и другие условия хранения. У реставраторов там будет большая светлая мастерская — 250 квадратных метров, с хорошим светом. Постепенно перевезем 2,5 тысячи экспонатов — прикладное, живопись, скульптура из того, что подвержено опасности сегодня.

— То есть до открытия новой галереи основная коллекция будет находиться в нынешнем здании?

— Мы так договорились с митрополитом Пермским и Кунгурским Мефодием. Он это сказал вслух и пообещал. Его Высокопреосвященство очень разумно относится к ситуации, говорит, что если большевики рушили храмы, это не значит, что сегодняшние цивилизованные люди и церковь должны так же обходиться с музеями. И премьер-министр Михаил Мишустин поблагодарил нас за то, что мы сохранили здание.

«Голландский» домик и «Пермяк соленые уши»

— Несколько исторических зданий, которые сохранились на территории Завода Шпагина, включили в комплекс музея. Что в них будет?

— В домике, который получил название «голландский», планируют открыть кафе, в другом будет образовательный центр для детей и взрослых. Все здания будут связаны переходами.

— «Голландский» домик, в котором, возможно, было раньше депо или мастерская, не связан с автором «Алых парусов» Александром Грином?

— Нет, он работал в цехе, который не сохранился. Там была памятная доска. А у «голландского» домика стоял самый первый памятник «Пермяк соленые уши», он остался на территории, и мы хотим его сохранить. Это такое почти народное решение, хотя и профессиональная скульптура, ее автор нам пока не известен.

— Вы упомянули, что будет публичная библиотека — это та, что сейчас есть в галерее, или какая-то электронная с оцифрованными книгами?

— Да, это наша библиотека об искусстве, она у нас огромная — больше 30 тысяч томов, и всё время пополняется. Ею можно будет пользоваться. Сейчас с помощью сотрудников Пушкинской библиотеки мы делаем ее электронный каталог, которым тоже можно будет пользоваться.

— Здание галереи обещают построить всё же к 300-летию Перми или позже?

— Пока планируется, что к концу 2023 года, но это очень сложный проект, который может занять больше времени. Люди комментируют, что макет прост, называют его «амбаром», «теплицей»... Но на самом деле это очень сложная история, связанная с установкой климата, индивидуального для разных видов искусства, размещением света, который нужно выстроить так, чтобы он не искажал цвета, не давал бликов. Это целая концепция, а не просто развесить светильники. Плюс будет сложная работа над безопасностью подвесных систем, изучением зрительского маршрута, потоков. Длительная история.

— Сценарная?

— Да, касающаяся именно сценария экспозиции.

— А банкеточки будут?

— Музейная мебель, как стационарная, так и та, которую можно будет даже брать с собой: какие-то легкие, складные стульчики, чтобы посидеть, где захочется. Будет и молодежная мебель. Например, если кто-то захочет сесть на подушку или какое-то мягкое кресло. Мы планируем, что у нас будет современный музей, соответствующий всем требованиям безопасности, сохранности, с одной стороны, и потребностям современного зрителя — с другой.

— Продумывалась ли система безопасности от воды, которая может проступить на поверхность, учитывая близость реки Егошихи?

— Археологи открыли сложную дренажную систему, которая там была. Как они говорят, система была сделана по тому же принципу, как в Лондоне и в Филадельфии. В основе — дренажные отверстия и технические колодцы. Сейчас будут восстанавливать систему водоотведения, делать ее современной и безопасной. Здесь нужно учитывать все истории, связанные с риском наличия подземных вод. Но это для всей Перми проблема. Поэтому и фонды у нас будут наверху.

— Было много конкурсов проектов здания галереи. Были ли у победителей шансы быть воплощенными, или это были проекты-утопии?

— Были и утопические, и очень реальные. Мы с Александром Михайловым (историк архитектуры. — Прим. ред.) затеяли целую серию диалогов об архитектуре. И как раз о музейной архитектуре: анализ всех конкурсов опубликован на нашем сайте. Были и очень яркие, при этом реалистичные проекты, но другое дело — довести их до конца. Очень надеюсь, что сейчас всё будет сделано. Больше откладывать нельзя. Я благодарна за то, что внимание со стороны правительства и губернатора самое пристальное.

— Много разговоров о строительстве, а работы только начаты. Задержки связаны с археологией, находками?

— Здесь много разных причин. Кроме археологических раскопок на территории идут гидрологические изыскания, изучение особенностей грунта. Всё делается серьезно, и это не может не радовать, хоть и замедляет процесс. Лучше предусмотреть всё сейчас, чем обнаружить потом в виде каких-то проблем.

Ранее мы рассказывали о том, что археологи обнаружили на месте строительства галереи фрагменты старой дороги и деревянных хозяйственных построек. Раскопки продолжат позже — зимой или весной.