Почему мы такие нервные родители? Советы о том, как выйти из-под давления

В пермском «Лето-парке» прошла дискуссия «Under pressure. Почему мы такие нервные родители?» от создателей подкаста «Выше ноги от земли». Школьный учитель Дарья Дягелец, психотерапевт, сидевший с ребенком в декрете, Сергей Галиуллин и мать двоих детей Екатерина Сабирова поделились опытом давления на них в процессе воспитания детей, а также давления, связанного с их отсутствием, и попытались вместе со слушателями найти секреты преодоления этого состояния.

Дарья:

— Сегодня мы поговорим о давлении на родителей, существующем в нашем обществе. Мы его назвали Under pressure и выбрали заставку, которая представляет трех страшных драконов, от которых отбиваются мама с папой, прикрывая своих детей. Несложно заметить, что у каждой головы дракона есть своя роль: учитель, врач и родственник. Мы сразу хотим сказать, что форма подкаста — это не истина в последней инстанции. Стопроцентных рецептов, которые «Ребята, запишите, они стопроцентно работают», вы не услышите. Воспитание — это вещь уникальная, индивидуальная, неповторимая. То, что мы обсуждаем, подходит, наверное, не всем.

Мы будем говорить о давлении на родителей, но внутри нашей группы мы решили, что историю всю начну я, человек, у которого еще нет детей, потому что невротизация начинается задолго до того, как появляется ребенок. Сначала (особенно если тебе повезло родиться девочкой) беременность очень нежелательна, потому что ребенок — это очень большая ответственность, это сложно и вообще не стоит делать. Но потом в какой-то момент, когда тебе становится больше 25 (у кого-то больше, у кого-то меньше), абсолютно меняется настроение окружающих людей и начинается другая история: «Ты же уже старороженица! Где твои дети? Давай уже, сделай это». Хотя ты еще не созрела, не понимаешь, зачем это нужно, ты живешь еще по иным законам и не чувствуешь в душе потребность.

Еще это посыл от государства. Наверняка многие из вас слышали о кейсе из Владимирской области, где госпожа Арсенина говорила: «Девочки, зачем получать образование. Лучше посвятить эти годы рождению детей». Я учительница, поэтому являюсь человеком, который разгребает последствия. Я вижу много (я не говорю за всех, но эта часть очень яркая, очень запоминается) детей, воспитанных людьми, которые стали родителями не по осознанному желанию. Они схватывают за период своего взросления такое количество всевозможных неврозов, что получаются физически здоровыми, а психически нет. И здоровое поколение, о котором мечтает власть, должно появляться не так. Здоровое поколение не может быть рождено 17-летними.

В общем, невротизация начинается еще до появления детей. У меня она страшная. И на работе тебя спрашивают: «Когда пойдешь в декрет?» И на собеседовании спрашивали. Случилось так, что я поменяла работу. Когда я устраивалась в 24 года, все было нормально, даже такого вопроса не задавали. А вот когда я сейчас устраивалась… У меня спросили: «Вы планируете декрет? А то сейчас в таком "опасном" возрасте. Вы собираетесь через год уйти в декрет?» Я честно отвечаю: «Я не знаю. Может случиться всякое. У меня нет такого четкого плана». Но бывает и в агрессивной форме: «Если ты не рожала, то какое право ты имеешь воспитывать других детей?»

Это, к счастью, случается редко, когда начинается стадия конфликта с преподавателями. Родители себе такого никогда не позволяют. Учителя, особенно такие, которым уже за 60, считают, что им нужно дать совет.

Сергей:

— Прямого давления по поводу того, что я сижу дома с ребенком, а не занимаюсь чем-то другим, у меня не было. В лицо мне никто не говорил, что я занимаюсь не своим делом, пора с этим завязывать, разгружай вагоны — в общем, иди работай. Я слышал шептания за спиной и косвенные вопросы. На одном из собеседований у меня спросили: «Какой у вас опыт работы за последние три года? Как вы можете быть к этому готовы, если вы сидели дома?» Причем когда я рассказываю на собеседовании, что опыт был, и пытаюсь конвертировать сидение с ребенком в профессиональную сферу, то есть сказать: «Знаете, какие там дедлайны и сколько там неопределенности? Я чувствую себя практически профессионалом. Даже могу сказать в чем». Но я вижу непонимание вообще: «Ну сидел с ребенком. Ну и что?» Много обесценивания этой деятельности.

Еще одна форма давления: в группах развития, в поликлинике специалисты относятся пренебрежительно. Сначала мне показалось, что относятся очень мягко, нетребовательно, авансом. Ну ты же папа, ты пришел, давай послушаем, все тебе расскажем. Потом постепенно я начал понимать, что они мне не верят как профессионалу. То есть считают, что я профессионально сидеть с ребенком не могу. Видимо, женщине это дано на каком-то генетическом уровне. А мужчине нет. Обижаться времени нет, но если посидеть и подумать, то становится неприятно.

Когда я первый год сидел с дочерью, я чувствовал давление со стороны друзей. Они не понимали, как это у меня нет свободного времени: «Что, тебя не могут отпустить из дома встретиться с нами?» А я пытался объяснить, что мне и не хочется, и не можется: я уже привык быть с семьей, а не куда-то идти, еще было много тревожности. Как же я куда-то уйду, ведь я вообще-то там нужен. Это действительно воспринимается как работа. Иногда друзья даже немножко подшучивали: «Ну ты же мамочка». Не сказать, что мне было очень обидно, но это непонимание.

Екатерина:

— Когда появилась на свет моя первая дочь, я попала в немножко искаженную картину мира. Было как-то неловко запостить фото в инстаграме со своим ребенком, потому что казалось, что общество запишет в какие-то условные «мамашки». В одну из первых недель после рождения моего ребенка в ленте твиттера все почему-то писали какие-то шутки про бедных женщин, которые сидят на форуме «Овуляшки-онлайн», и это слово стало использоваться повсеместно. Мне стало страшно, потому что в тот момент, когда появился первый долгожданный ребенок, мне хотелось заниматься только материнством, мне казалось, что для меня это смысл жизни. Но некая агрессивная феминистская повестка и проталкивание в медиа мифа о современной матери очень сильно повлияли на меня. Мать прямо всесильная, должна везде успевать и не может свои приоритеты (бывшие до рождения ребенка) куда-то вычеркивать. Мне было сложно сказать о своих ощущениях миру.

Все эти шуточки, о которых говорит Сережа, давили. И когда в поликлинике называют мамашей — это очень обидно. Наверное, со стороны непонятно, почему. Но если ты помещаешься в контекст, да еще и все эти гормоны, и это твоя повседневная жизнь, которую другие обесценивают. Что ты делаешь? Сидишь дома с ребенком? В смысле у тебя нет времени? Пройди какой-нибудь онлайн-курс. Проблема в том, что декрет, время, проведенное с ребенком, обесценивается. Ко мне в фейсбук приходили мои знакомые и говорили, что такой «труд» заставляет человека деградировать. Мне понадобилось прожить эти четыре года, чтобы понять: меня это не касается. Какая разница, что там люди думают про меня.

Тогда, четыре года назад, мне важно было заниматься материнством. Потом мне захотелось заниматься чем-то еще, и это нормально. Еще влияют социальные сети, в которых мы видим идеальную картинку: утром фото с кофе и в спортзале, днем из офиса, вечером с детской площадки. Почва для дополнительных неврозов появляется.

Дарья:

— Головная боль для многих родителей, особенно в начальной школе, — выполнение домашнего задания, которое иногда становится единственной формой общения с ребенком. Все прекрасные годы в жизни ребенка закончились при переходе в школу. А в школе сначала ты в классе, а дома с мамой или с папой ты общаешься, только выполняя домашку. Волнения родителей связаны с тем, что считается успешным.

Екатерина:

— Энергозатраты принятия решения в современном родительстве велики, пожалуй, такого раньше не было. Пример со школой: шли, куда сказали. Или сейчас люди (беременные например) спрашивают друг у друга: «По какой системе ты будешь воспитывать?» Раньше как мама или свекровь тебе сказали, так и будет и так передадут следующему поколению. У молодых родителей нет вопросов, что может быть иначе. Часто в родительство вступают более подкованными в каких-то медицинских вопросах, чем были наши родители. Но нам все равно кажется, что мы выбрали что-то не то, сделали что-то не так, можно было бы лучше. Сейчас мы больше думаем, как принять правильное решение, и тратим на это свои эмоции, свои силы и свои ресурсы. Это отражается на детях, и в итоге нервные все. Школа просто обостряет этот момент.

Дарья:

— Школы и другие образовательные учреждения давят по одному поводу, медицинские — по-другому. А если вспомнить вузы: у ребенка после школы есть только один путь — он должен поступить в вуз, если он не поступает, это трагедия. Нет поливариантности.

Мои родители переживают школьное давление. Моему младшему брату 11, он перешел в пятый класс. Когда он пошел в школу, то говорили, что такой мальчик, столько интересов, знаний, жизни. А сейчас ему не интересно ничего, в том числе потому, что школа убивает. Когда родители пытаются вступить в коммуникацию со школой, классный руководитель говорит, что это вы в семье недорабатываете, что у вас он невоспитанный. Нет никакой помощи и поддержки. Учителя и родители часто конфликтуют. Иногда применяют формулировку, что они «на разных сторонах баррикад». Мы говорим о воспитании, это созидательный процесс, какая война. Причем родители в этом классе пытаются сплотиться и наладить отношения, но это не получается. И это проблема многих. Она бывает и в среднем, и в старшем звене, дальше ухудшается. А если открываются какие-то особенности: он совершает камингаут, эксперименты с внешностью (он прокалывает, он красит, он ходит в странной одежде) — школа давит еще больше. Так проще управлять, так проще воспитывать. Сам класс построен по этим принципам: все смотрят в затылок друг другу и на одного человека, нет возможности поговорить с соседом, нужно слушать истину в последней инстанции, а еще звонки, которые отмеряют периоды. Полностью искусственная среда. И вся среда говорит, что ты неправильный. Сейчас есть и домашнее обучение. Нельзя назвать это идеальным вариантом, но факт, что все меняется, нужно подождать.

Больше всего страдает педагогический состав: то, как учили нас, и то, как надо учить наших детей, — разные вещи. Мы живем в разное время. Сейчас телефоны у детей появляются практически с рождения. Гораздо больше информации. Современный школьник знает другие способы получения информации в более интересной форме, интерактивно с потрясающими лекторами, а не Марьиванной, которая боится говорить о сексе. Есть огромное количество вещей, которыми дети сейчас умеют пользоваться гораздо быстрее и лучше нас. Возможно, у родителей тоже слишком много информации, и они не знают, что с ней делать. Это к вопросу о воспитании критического мышления, которое нужно прививать и детям, и родителям. Родители и учителя не должны стоять по разные стороны баррикад, мы должны сплотиться, наладить общий диалог, понять, что у нас единые цели и что за ЕГЭ не заканчивается жизнь. Важно понять другое.

Екатерина:

— Общество на нас давит, потому что это механизм саморегуляции. Каждый из нас думает, что другой должен думать так, как мы. Тогда все нормально. То, что похоже на нас, то безопасно, поэтому это надо продвинуть. Наверное, эти процессы неминуемы и их нельзя пресечь. Но нужно пытаться найти рецепт, чтобы это давление не проникало дальше и не ранило. Ведь родители — очень нежные ребята.

Первый год после рождения ребенка — переходное состояние, сложное время. Почти невозможно отвлечься, очень волнующаяся почва, потому тому, о чем мы говорим, не на что лечь. Люди, которые только-только вошли в состояние родительства и полны тревог, страхов, должны помнить, что это время надо пережить, адаптироваться. Вокруг много различных тревог и страхов, постоянно надо выбирать. Мы всегда хотим выбрать лучшее, вокруг нас еще агрессивный маркетинг детских товаров и услуг. Какой-то врач говорит, что ребенок должен спать столько-то, а он не спит, и ты думаешь, что это из-за тебя. Наверное, тут никак не отвлечешься. Даже если пойдешь на каяке плавать, то отвлечешься, но все равно будешь думать о том, что покинул ребенка. Просто это пройдет. Быть в потоке, быть в моменте и понимать, что это нормально, — вот что самое важное в первый год. Еще нужно найти поддержку, такую же маму, нужно объединяться.

Сергей:

— Если ты в себе уверен, знаешь, что твой ребенок лучше всех, то тебе сразу же легко воспринимать давление. Это один из рецептов: если ты уверен, что все делаешь правильно, то уверен сам в себе. Нужно научиться верить в себя.

Екатерина:

— Закончим школьной темой. Хочу спросить, что происходит в городе со школами и какие инициативы изменения уже есть?

Дарья:

— Школьное образование в том виде, в котором оно сейчас, перестало меня устраивать после года работы в школы. Постепенно набираясь контактов, набираясь опыта от других, мы с несколькими коллегами решили открыть школу педагогической поддержки, чтобы снабдить самыми полезными методиками педагогов. Знания, которые даются в университете, — это не то, что нужно для развития мира. Мы занимаемся просветительством и мастерскими для учителей. Постепенно это будет делаться и для родителей. Будет родительский университет, где занятия будут проводиться в форме дискуссии, где можно задавать самые нелепые, но на самом деле самые важные вопросы. Кроме того, мы будем взаимодействовать с детьми. Пока это волонтерская штука, это не относится к департаменту образования, профсоюзам, гранты мы тоже не выигрывали (но обязательно будем делать).

Что есть в школьном образовании в Перми? В Перми есть несколько селективных школ — это школы, в которые надо поступать. Типа 146-й, Дягилевской гимназии, 17-й гимназии. В общем, это школы, которые занимаются более узким образованием. Есть расширяющиеся обычные районные школы, например, в 42-й школе построили новый корпус, в 59-й. Школы получили новые здания, детей, учителей. Но качество там очень низкое, потому что количество слишком большое. Конкурса на учительское место нет, то есть там берут кого угодно, можно не подтверждать свои знания. Возникает много частных инициатив. На основе садиков часто создаются и школы. Например, есть гимназия Пинаевой, это самая взрослая частная школа. Она похожа на обычную муниципальную школу, просто там такие ламповые условия: в классе не 30 человек, а 11. Это частная школа «Апельсин», это частная инициатива, не похожая на другие — «Акселератор талантов», где дети учатся по трекам, это очень сложно понять и объяснить. Там происходит что-то интересное и, возможно, небезопасное, там нет выпускников, это эксперимент. Еще есть «Чикидам», монтессори-школа «Незабудки» (очень милое пространство, но только начальная школа), «Бирюзовая школа-парк» (что-то типа «Саммерхил школы», где дети учатся без учителей, только в пермском, не самом качественном исполнении), «Солнечный круг» (учат по индивидуальным программам). Еще вспомнила одну школу, которая открылась в этом году и получила лицензию (не все частные проекты получают лицензию, некоторые прикрепляются к муниципальной школе и дают образование типа семейного), — это лицей имени Ломоносова.

Некоторые отдают ребенка в частную школу, как в камеру хранения: я заплатил деньги, сделайте мне хорошо. То есть они относятся к ребенку, как к проекту, к вещи. Есть родители, которые за любой кипеж. В «Апельсине», например, пекут хлеб, участвуют в спектаклях. В обычных школах такого нет. Учителя постоянно развиваются, оттачивают новые методики, что дает 80% гарантии того, что ребенок, который учится у такого педагога, научится анализировать и правильно применять свои знания.

Зрители тоже включались в дискуссию, подсказывали новые темы, а зритель Михаил, которого лекторы назвали «крепким орешком», дал ценный совет: «Я давления не чувствую. Может, потому что больше на супругу давили. Наверное, потому что мне сорок, больше, чем вам, я научился спокойнее реагировать. Главное помнить, что ваш ребенок лучше всех, независимо ни от чего».

Подобные дискуссии на разные темы будут проходить в «Лето-парке» до 8 сентября каждый четверг. Следить за анонсами событий можно в официальном сообществе парка.