«Проблема не в том, что она не уходила»: адвокат Маргариты Грачевой — о жительнице Прикамья, которой муж отрубил руку

В Прикамье продолжается расследование уголовного дела об истязании молодой матери из Александровского района: после двух недель издевательств сожитель отрубил ей руку. История пострадавшей Анастасии (имя женщины изменено) похожа на историю Маргариты Грачевой. Ее супруг из-за просьбы дать развод похитил Маргариту и отрубил ей руки. Мы связались с адвокатом Маргариты Грачевой и сестер Хачатурян (их собственный отец истязал их годами, пока они его не убили), главой Центра защиты пострадавших от насилия при Консорциуме женских НПО Мари Давтян. Она поделилась своей позицией.

Напомним, в Александровском округе Прикамья в течение двух недель местный житель пытал и истязал свою сожительницу. Свидетелем издевательств над матерью стал пятилетний ребенок пары. Сожитель из-за ревности приковывал Анастасию к батарее, изредка давая ей передвигаться по квартире, бил ее турником и боксерскими перчатками, обрил наголо. 1 июля мучитель отрубил девушке кисть руки. Сейчас он задержан и находится в СИЗО. Подробно историю Анастасии мы публиковали здесь.

Адвокат Маргариты Грачевой и сестер Хачатурян Мари Давтян в беседе с корреспондентом 59.RU рассказала, что выйти из отношений с абьюзером, как правило, мешает комплекс проблем: финансовая зависимость от партнера, стокгольмский синдром (симпатия к своему мучителю и попытки оправдать его насилие), страх за свою жизнь, а также за жизни родственников и детей.

— Возможно, определенное восприятие: раз вышла замуж, то надо терпеть. В этой ситуации акцент надо делать не на ней [потерпевшей], а на нем, потому что он совершает преступление, он применяет насилие, — отметила собеседница. — Он виновник этой ситуации. Эта ситуация произошла не потому, что она не уходила, а потому что это он принял решение совершить с ней то, что он совершил.

Мари Давтян уверена, что спусковым механизмом чаще всего является желание жертвы уйти от своего мучителя. Именно это вызывает у абьюзера всплеск жестокости.

— Идея, что она [жертва насилия] уйдет и всё закончится — эта идея неправильная, — отметила собеседница. — От того, что она уйдет, человек [партнер] не исчезнет из этого мира. Наоборот, обычно самая агрессивная ситуация возникает именно тогда, когда потерпевшая сообщает о том что она хочет расторгнуть брак или покинуть обидчика.

Так было и с Маргаритой Грачевой — она потребовала развод, и именно после этого супруг похитил ее и отрубил руки.

— Самое важное: ведь Маргарита ушла, но это не помешало ему [Грачеву] ее избить, выкрасть и отрубить ей руки, — напомнила адвокат. — Кстати, и этот фактор — страх перед его агрессией — может удерживать жертву: если я постараюсь уйти, то он условно дом спалит, нас всех перережет. Это кстати очень частые угрозы: «Ты попробуешь от меня уйти, я вас всех убью». Жертва может считать, что уйти страшнее, чем остаться. Еще отдельный вопрос: если ситуация насилия длящаяся, скорее всего, этот сигнал доходил до правоохранительных органов, тут другой акцент надо ставить: что сделали правоохранительные органы, чтобы не допустить повторения истории. Хоть кто-то что-то делал? Проблема не в том, что она не уходила, а в том, что ее некому защитить.

По словам адвоката, потерпевших женщин не защищает закон и правоохранительные органы, нет охранных ордеров (документ, который дает возможность обеспечить безопасность женщины и ее детей, ордер запрещает партнеру общаться и преследовать потерпевшую), нет правового понятия домашнего насилия, преследование никак не наказывается.

Также Мари Давтян отметила, что домашним тираном может быть любой человек, совсем не обязательно судимый, пьющий или наркозависимый партнер.

— Очень часто все пытаются списать на маргинальность, — говорит собеседница. — Но в нашем проекте мы видим, что вне зависимости от привычек, заболеваний, вероисповедания, национальности, социального статуса, материального положения это может делать абсолютно любой мужчина, который сам по себе склонен к агрессии. Это психологическая характеристика. Алкоголь, наркотики и прочее просто растормаживают и стимулируют эту агрессию еще сильнее. У нас есть примеры в мусульманских семьях, где мужчины не пьют, есть примеры ведущих здоровый образ жизни типа Грачева, у нас и депутаты были, и профессора, и декан юридического факультета.

Мари Давтян отмечает, что тем, кто «завяз» в таких отношениях, всегда нужна внешняя помощь, в частности, со стороны близких и друзей.

— Выход из ситуации начинается, хочешь или не хочешь, с отъезда, — говорит собеседница. — С прекращения контактов. Бывают определенные ситуации, когда необходимо спрятаться. Сейчас закон не предусматривает никакой защиты, чтобы, например, ее [Анастасию] не преследовали родственники ее мужа. Боюсь, что реальный способ в этой ситуации — переезжать.

Мари Давтян поделилась своими переживаниями: когда произошла трагедия с Маргаритой Грачевой, в ее Центр защиты пострадавших от насилия обращались женщины, которые рассказали, что их мужья, вооружившись таким опытом, угрожали «сделать то же самое», что и Дмитрий Грачев.

— Мы боялись, что ситуация повторится, — говорит Мари Давтян. — Они [абьюзеры] романтизируют Грачева как героя. Такие же абьюзеры видят в нем свою ролевую модель. И ситуация повторилась через много лет. Причем ведь Дмитрия Грачева наказали сурово, и это не остановило. Но больше всего меня ужасает то, что когда произошла история Маргариты Грачевой, такая жестокость шокировала всю страну, аналогичный случай произошел спустя пять лет [в Прикамье], и все такие: ну бывает. Такая реакция меня пугает: мы думали, что после истории Маргариты Грачевой примут закон, начнут работать по домашнему насилию, но ничего не произошло. <...> И вот у вас такой же кейс. Никого ничего уже даже не удивляет. Это же определенная толерантность людей к домашнему насилию. Это очень плохо.

Центр защиты пострадавших от домашнего насилия, который оказывал помощь Маргарите Грачевой, готов поддержать Анастасию и помочь ей во время следствия.

Ранее мы писали, что в Перми работает центр помощи ранее судимым женщинам, убивших домашних тиранов. Туда они могут обратиться после освобождения из колонии.