Мастерские пермских художников. Портреты, дача Репина и карандашики Юлии Трубиной

Художница Юлия Трубина училась у легендарного Евгения Широкова, а сейчас работает в бывшей мастерской Максима Каеткина. На шестом этаже обычной хрущевки образовался своеобразный арт-кластер — здесь сразу четыре больших мастерских, а жильцы и не догадываются, что над их головами творится искусство. Атмосферная мастерская Юлии Трубиной — в новом выпуске «Мастерских пермских художников».

Юлия окончила отделение живописи Пермского института культуры. То самое, которое возглавлял Евгений Широков. Герой прошлых «мастерских» Александр Греков рассказывал о кафедре Широкова как о месте, куда все мечтали поступить.

— Хорошо там было, хорошо. (Улыбается.) Много разного было. Я все шесть лет училась у самого Широкова. Мы работали у него в мастерской на Крупской. Когда организовали кафедру, привели туда студентов — и все. В институте мы с красками и разбавителями не присутствовали. Широков всегда приходил в мастерскую с едой, потому что он там дневал и ночевал. Подкармливал нас, бедных студентов, пельменями, которые готовила его жена, — вспоминает Юлия. — О жизни своей рассказывал, о студенчестве. О том, как один раз чуть не попал под поезд. Ехал без билета и прыгал по вагонам — мог тогда умереть, но остался жив.

Родилась Юлия не в Перми, а в Чайковском. Незадолго до развала Советского Союза.

— Развал развалом, но понимаете, мы с сестрой были детьми. Со слов родителей только помним, как тяжело было нас одевать, когда нужны еще были всякие красочки, карандашики, — рассказывает она.

Там же, в Чайковском, художница начала свой творческий путь.

— Я училась в очень хорошей художественной школе у известных педагогов Лимоновых. Но попала я туда случайно. Мы жили в хрущевке, и у нас с подружкой квартиры были через стенку. Стояли стационарные телефоны. Я ей звоню и слышу, как у нее телефон звонит. У девочки этой сестра старше ее на 10 лет — она в свое время отучилась как раз в художественной школе у Лимоновых, и Марина просто мечтала попасть в эту же художку к этим же преподам. Просто грезила этим, — говорит Юлия. — Мы ждали возраста, когда туда начнут брать — а брали с 11 лет. Дождались. Она говорит: «Я пойду сегодня сдавать экзамен. Пойдем со мной». Я: «Ну пойдем». Мы пошли. Там выдавали бумагу, карандаши — все материалы. Они сели, рисуют. И я тоже сижу. Подходит кто-то и говорит: «Девочка, ты что сидишь просто так? Рисуй тоже!» Дали мне тоже бумажку, карандаш. Я что-то нарисовала. А потом вывесили списки поступивших — и там моя фамилия.

Юлии тогда еще не было одиннадцати, но она поняла: это судьба. И бегала с одного конца города на другой — учиться рисовать. В Пермь семья Трубиной переехала, когда она училась в 8 классе. Юлия продолжила учебу уже в Пермской художественной школе, а после 9 класса поступила в педагогическое училище.

— Сметанин (Георгий Петрович Сметанин — директор Пермского художественного училища. — Прим. авт.) в те годы, когда я оканчивала девятый класс, решил открыть в Перми художественное училище. Я помню, как он уговаривал меня и мою маму: «Оставьте девочку у нас». Но я уже тогда знала, что пойду в педучилище. Директор моей школы раньше там работал. Он так его расхваливал, что я решила пойти туда. И не жалею, — откровенничает художница.

Затем был ПГИИК, а сразу после него Юлия стала преподавать в училище. Признается, что работать с молодежью не всегда легко.

— Они еще не совсем художники, хоть и разного возраста: есть и те, кому 17, и 23, и 29. А когда я пришла, учились такие великовозрастные дядьки. Одному было 50, а другому — 42. Им приходилось меня слушать, и они как-то с этим мирились. Но совсем взрослые люди же знают, чего они хотят в жизни. А вот молодняк — они не определились. Допускаю, что жизнь их может закинуть совсем в другую область. Одна моя выпускница учится, например, во ВГИКе, мультики рисует. Горжусь, — улыбается Юлия. — Сейчас у моих выпускников прошла педпрактика. Они вкусили — и поняли всех нас. Некоторые даже говорят: «Я приду к вам сюда работать. У вас так весело в коллективе».

Еще один непростой момент — совмещение работы и творчества.

— Очень сложно совмещать. Я все еще мечтаю стать художником. Но работа в училище — это стабильность. Да и смена обстановки тоже. Недавно была трое суток в мастерской — чуть с ума не сошла, даже поговорить не с кем, — признается художница. — Совмещать сложно, и я бы забросила училище, если бы была такая возможность. Конечно, хотелось бы только писать картины. Причем делать это не на заказ, а то, что хочешь, что идет от души. Это мечта каждого.

Уже год Юлия Трубина работает в мастерской, которая раньше принадлежала Максиму Каеткину.

— Мы все хотим мастерские. Все пишем заявления. В Союзе художников лежит целая стопка таких заявлений. А Максим Каеткин резко взял и решил уехать в Екатеринбург. В союзе, видимо, начали обзванивать тех, чьи заявления сверху лежат… Я сразу сказала: «Да! Конечно, я хочу здесь быть», — смеется Юлия. — Мне тут сразу понравилось, а он тут не был ни разу, как съехал. Где-то в кладовке, кстати, его туфли стоят. Я их не выкидываю, потому что Каеткин же. Он очень крут.

В мастерской сразу видишь и еще одного героя наших «мастерских» — художницу Ольгу Пешкову и ее любимый Староуткинск.

— Пешкова пишет «Урал», а я пишу Пешкову. Позировать никто не хотел, а машины я как-то не очень люблю. Смотрю: Ольга хорошо стоит… Ей, кстати, нравится эта картинка, — рассказывает художница. — Она все просит: «Отдай, отдай, отдай». А я говорю: «Нет. Вот свожу ее куда-нибудь на выставку, тогда отдам».

Четыре последних октября Юлия ездит на академическую дачу имени Репина. Вместе с группами других молодых художников она пишет под чутким взглядом Максима Титова.

— В этом году хотелось бы съездить в пятый раз, в юбилейный. Впечатления — супер. Там есть возможность отключиться от преподавания и быть художником. Живешь, работаешь. Не надо никуда ехать через весь город. Можно выйти на пленэр, можно работать в мастерской. Единомышленники вокруг. Поэтому октябри — очень ценная вещь. Меня, конечно, с трудом отпускают, потому что у меня студенты. Но я все равно рвусь, — мечтательно рассказывает художница. — Там каждый год не похож на предыдущий. Как говорит Максим Титов, все, что происходит на академичке, остается на академичке. Хорошо, кстати, если Макс сейчас ее оживит. Там все рушится, все приходит в упадок. Но в то же время в воздухе парит, что там был Репин и все остальные.

Особое место в творчестве Юлии занимают портреты. Именно на портретиста она училась у Широкова. Героев Трубина берет из жизни. Многие из них — ее друзья-художники.

— Вот Люба Голубева — тоже студентка Широкова. Она окончила обучение и также в октябре уехала на академичку. Там она познакомилась с внуком Анатолия Павловича Левитина (вице-президент Российской академии художеств. — Прим. авт.). Вышла замуж, у них уже четверо детей. Так что на картине правнуки того самого Левитина. Я, когда приехала на академичку в 2014 году, не знала, что буду там делать. Решила: вот Люба — ее и напишу, — вспоминает художница. — Она сначала одна позировала, а потом мальчишки прискакали. Это у них дома. Они тогда жили в избе. Оно все так и было, как на картине. Потом ребята приходили в мастерскую, позировали, сколько могли. Но детей невозможно писать. Он бегает, бегает, а ты поймал его на секунду — оп, сделал — и он опять уже бегает.

Еще один колоритный персонаж портрета Трубиной — завернувшаяся в шаль старушка, пойманная объективом фотоаппарата на фоне мемориала.

— Это моя бабушка родная. Надо было написать что-то на военную тему, — поясняет Юлия. — Мне показалось, что это слишком трудно. Я же на войне не была. Вспоминаю, что в Юго-Камске есть мемориальная доска, и туда вписали фамилию отца моей бабушки. Мы пришли с бабушкой туда. Она встала и говорит: «Ну сфотографируй меня хотя бы с надписью». Я сфотографировала и думаю: «А что бы картину не написать, хорошо же». И бабушка попозировать может. Единственное — надо было образ такой создать с грустной женщиной на фоне фамилии отца. Думаю: «Надо на бабушку какую-нибудь шаль старушечью натянуть». А она у меня модная, в шляпках ходит. Долго не хотела. Я говорю: «Бабушка, надо. Для картины». Только тогда согласилась.

На 2018-й у Юлии Трубиной много планов. Работа практически не останавливается, а маленький фрагмент на холсте, над которым художница работала, когда мы пришли, даже не успевает высохнуть к концу интервью.

— Сейчас проходит выставка «Неформат» в училище. Скоро ее в арт-резиденцию повезем. Почему «Неформат»? Потому что сейчас мало востребованы работы, которые делаются очень долго. Сейчас такой темп жизни и работы, что нет возможности часами сидеть над одной вещью. В формате — все, что сделано быстро. Некоторые еще спрашивают, почему такие большие размеры. А потому что я люблю, когда голова вот такого размера. (Показывает руками.) Чтобы можно было ее толком пописать. Вот и получается, что и по размеру, и по скорости выполнения — неформат. А летом в Нижнем Новгороде будет выставка «Большая Волга». До 15 мая мне как раз нужно для нее эти картины доделать.

Ранее мы рассказывали о мастерской художника Александра Грекова.