Николай Белокрылов, заведующий отделением детской ортопедии и травматологии МСЧ №9: «Работая с детьми, мы стараемся оказывать им помощь как можно более щадящими методами»

Детская ортопедия и травматология – одно из самых ответственных и сложных направлений медицины, тот самый «фронт работ», от результатов которого во многом зависит, сможет ли ребенок в будущем жить нормальной полноценной жизнью. Ведь избежать травм, так же как и различных заболеваний в детском возрасте не может никто. Об особенностях работы с маленькими пациентами и перспективах развития детской ортопедии в Пермском крае Doctor59.ru побеседовал с заведующим отделением детской ортопедии и травматологии МСЧ№9 города Перми Николаем Белокрыловым.

– Николай Михайлович, существуют ли какие-то какие типичные травмы и заболевания, характерные именно для детского возраста?

– Если говорить о самых проблемных детских травмах, то в первую очередь нужно отметить следующее. Для детей характерны переломы вблизи суставных зон костей, так называемых «зон роста», которые впоследствии при недостаточно устраненном смещении, а иногда даже при устраненном смещении приводят к различным деформациям. Причем предугадать и спрогнозировать эти возможные деформации очень сложно. «Зона роста» после травм как бы разрывается, откалывается костный фрагмент по краю этого сегмента, в связи с чем нарушается питание этой зоны. Работая с такими случаями, мы стараемся устранять смещения до идеала. Правда, иной раз даже при устраненном смещении с идеальным сопоставлением все равно происходит неравномерное замыкание «зон роста».

– К чему это приводит?

– К отклонениям в росте, укорочению, если речь идет о конечности, но чаще все-таки к деформациям. Вообще, поведение «зон роста» в различных условиях – одна из самых актуальных тем в детской ортопедии, связанных с травмами. Но травмы и повреждения – не единственная причина, по которой «зона роста» может функционировать неправильно. Есть заболевания, которые приводят к «разрыхлению» этих зон или их неправильному питанию, и в результате также происходят деформации. Например, так называемая болезнь Блаунта – отклонение голени внутрь. При этом заболевании ноги приобретают О-образную форму, поскольку нарушается рост таких участков, как внутренний край большеберцовой кости.

У нас разработана и запатентована технология лечения этой болезни, связанная с выравниванием суставной площадки, которую мы осуществляем. Хотя справиться за один этап, конечно, невозможно. Причем здесь нужно учитывать, что делать коррекцию «с запасом» нельзя, поскольку можно легко получить обратную деформацию. Будь то голень, бедро или верхняя конечность, предугадать, как они поведут себя в дальнейшем, невозможно, пока рост ребенка полностью не закончится.

– Какие еще заболевания характерны именно для детей?

– Очень часто встречается врожденный вывих бедра как крайняя степень дисплазии тазобедренного сустава. В этом случае формируется неправильный угол между шейкой бедра и собственно бедром, сустав как бы распрямляется. Деформация в процессе роста приводит ко все большему подвывиху. Иногда собственно вывих и не формируется, но развивается некая недостаточность элементов сустава – сустав формируется неполноценный, нестабильный, и, разумеется, тут необходимо вмешательство специалиста.

– А есть ли у детей какие-то «преимущества» перед взрослыми с точки зрения ортопедии?

– У детей очень велик запас самокоррекции. Скажем, если перелом происходит не в непосредственной близости «зон роста», то справиться с ним значительно проще. Еще и потому, что есть допустимые смещения, которые исправляются в процессе роста, самостоятельно. Иными словами, мы можем некоторые смещения оставлять практически без вмешательства, поскольку знаем, что со временем все восстановится. Если у ребенка при переломе есть хотя бы краевой контакт костей, если ось восстановлена, то мы спокойно можем рассчитывать на то, что природа со временем сгладит, выровняет этот участков, и потом невозможно порой даже увидеть, где было повреждение.

Таким образом, у детей есть проблемы с травмированием «зон роста», и это может иметь очень большие и очень неприятные последствия, но с другой стороны – они обладают большими пределами допустимых смещений, которые исправятся сами по себе. Вообще, конечно, мы стараемся лечить детей как можно более щадящими методами, то есть по возможности более консервативно. Стараемся не ставить громоздкие металлоконструкции и тому подобных вещей.

– Какие методики применяются для сопоставления обломков костей при переломе?

– Тут возможно использование различных методик. Есть, например, аппарат Илизарова – аппарат наружной фиксации, который позволяет достигать хороших результатов. Хотя у него есть и свои недостатки, – это и эстетические неудобства, и сложности в уходе кожей вокруг спиц, и ряд других. Вообще я сторонник этой технологии. Но у детей мы также стараемся применять ее тоже очень щадяще.

Далее, есть метод скелетного вытяжения, суть которого такая же, как и при применении аппарата Илизарова. Но в этом случае те же обломки мы растягиваем и сопоставляем не с помощью наружной конструкции, а с использованием груза. Вообще традиционно подход, повторюсь, предполагает, что переломы фиксируются как можно менее «тяжелыми» способами. В крайних случаях фиксируем спицами, и довольно быстро их удаляем. Мы снижаем количество показаний к хирургическим вмешательствам, поскольку действуем всегда в интересах больного. Есть также российская традиция – что-то оставлять природе, и каждый специалист отделения об этом помнит. Тем более, что сейчас есть хорошие способы наружной фиксации.

– Дети быстро восстанавливаются?

– Да. И сроки срастания у детей невелики, и восстанавливаются они, как правило, быстро.

– Какую роль играет реабилитационный период для общего исхода лечения?

– Оперативная хирургия без реабилитации, восстановительного лечения просто не существует. В городе работала и работает система восстановительного лечения, ведь даже при великолепно выполненной операции мы можем не получить результата, если не уделить реабилитационному периоду достаточного внимания. По моим наблюдениям, районные ортопеды, под контроль которых мы выписываем наших послеоперационных пациентов, как правило, со своей задачей справляются хорошо.

После травм дети наблюдаются у детского хирурга. Если есть необходимость, мы уже при выписке указываем, когда пациентам нужно снова показаться нашим специалистам, лечь в стационар. Есть в городе и специализированные центры восстановительного лечения. Больше всего опасений у нас возникает при травмах локтевого сустава и в некоторых ситуациях – коленного сустава. Они сложно восстанавливаются, плохо разрабатываются. Такие проблемные случаи мы стараемся отслеживать сами.

– Какая самая распространенная врожденная патология?

– Как я уже упоминал выше, это вывих бедра и различные виды дисплазии тазобедренного сустава, которые опасны тем, что приводят к раннему коксартрозу, к необходимости замены сустава. Однако и здесь мы стараемся применять органосохраняющие вмешательства, даже когда собственного сустава уже практически нет.

– Есть ли у отделения какие-то новые направления деятельности?

– Да. Не без гордости и с огромным удовлетворением могу сказать, что сейчас мы будем заниматься и лечением позвоночника. Это новое направление, к которому мы готовились давно. Все остальные виды патологий мы практически охватили – кроме микрохирургии, пересадки пальцев и так далее. Мы успешно лечим и врожденную косолапость, и вывих бедра, и даже различные деформации на фоне генетических нарушений. А теперь мы будем заниматься еще и сколиозами. В отделении уже прооперированы первые больные. Причем одна из двух проведенных операций была особенно сложной, проходила задне-передним доступом. Но результаты хорошие, и эту тему мы будем продолжать. Благо у нас для этого есть и специалисты, и инструментарий, и техническая база. Это для нашего региона большой шаг вперед – потребность в таких операциях очень велика.

– Скажите, сколько хирургов работает в отделении на сегодняшний день?

– Пятеро. И все действующие. Все оперируют, и каждый является высококлассным специалистом. Моя докторская диссертация сделана полностью на материале отделения. Под поим руководством недавно защитилось два кандидата наук, тоже на материале отделения. У нас прекрасная команда.

– Среди хирургов есть женщины? Как вам кажется, есть ли разница в «женском» и «мужском» подходе к хирургии?

– Да, женщин-хирургов у нас две. И именно они сейчас стали самостоятельными учеными, защитили диссертации. Это специалист очень высокого уровня. Хотя раньше мне и казалось, что женщинам не место в хирургии. Но по моим наблюдениям, когда женщина становится к операционному столу, она становится мужчиной в самом хорошем смысле этого слова. Так же как, впрочем, приходится становиться женщиной и мужчине-хирургу, когда он делает особенно кропотливую часть работы – например, зашивает. Так что дело не в половой принадлежности, а в отношении к ремеслу.

– Трудно ли вам руководить сотрудниками? И какой стиль руководства вы практикуете?

– У нас в отделении сложилась единая семья. Хотя определенная иерархия и соблюдается, каждый специалист имеет собственное мнение, прислушиваясь, разумеется, к мнению старшего. Для общей работы авторитарное управление – это минус, в этом я убежден. Хотя бы потому, что врач, который работает непосредственно с больным, всегда лучше знает его особенности. Каждый доктор имеет свою позицию, и мы коллегиально обсуждаем все возникающие вопросы. У нас управление, я бы сказал, условно-демократическое и творческое. Ведь сильная команда возникает тогда, когда каждый специалист представляет из себя значимую фигуру, настоящего профессионала. Поскольку в приоритете всегда остаются интересы больного.