Дмитрий Махонин: «Главная сложность в моей работе — объяснить людям те или иные действия»

Предыдущее интервью с губернатором Пермского края Дмитрием Николаевичем Махониным мы публиковали год назад. С тех пор край, как и весь мир, не отпустила пандемия коронавируса, но регион продолжал жить своей жизнью. На сей раз мы поговорили с губернатором о повышении стоимости проезда в общественном транспорте Перми и полномочиях города и края в этой сфере, общении с президентом и другими представителями федеральных властей, культурных и не только стройках региона, кадровых решениях, а также об отношении к критике и похвале.

— Начнем с вопроса, который волновал пермяков в начале нынешнего года. Это, конечно, не краевые полномочия, но всё же для обычного жителя в регионе за всё отвечает губернатор. Как вы относитесь к достаточно существенному повышению стоимости проезда в общественном транспорте Перми? А если говорить о соотношении цены и качества услуги? И может ли губернатор на самом деле повлиять на принимаемые городом решения? В частности, когда речь идет о цене проезда.

— Самое простое — ответить, что это компетенция города и край тут участия не принимает. Но если мы посмотрим по факту, то край сейчас с точки зрения общественного транспорта именно Перми и Пермской агломерации работает по нескольким направлениям. Так, мы подали заявку на получение инвестирования в рамках денег инфраструктурно-бюджетных кредитов, коммерческий партнер у нас будет, мы выберем — потенциально это «Синара» или УГМК. И у нас есть возможность до 2024 года обновить практически все рельсы (более 50 километров) и купить еще 50 трамваев. Также край реализует проект «Компактный город» — это про электричку. Реализует практически полностью своими деньгами или привлекая средства за счет Федерации.

Что касается автобусов в Перми, мы сделали так, чтобы по проекту «Безопасные и качественные дороги» получить несколько десятков новых автобусов. В рамках работы с унитарным предприятием «Автовокзал» край занимается транспортным обслуживанием и является страховщиком: какие-то частные перевозчики могут уйти, а услуга будет оказана. Край занимается тем, что эксплуатирует и поддерживает автовокзалы, край сейчас поддерживает город Пермь, чтобы обновлялись остановочные пункты. Что еще должен сделать край для города?

— У людей здесь вопрос скорее не об инфраструктуре, а о том, что стоимость проезда растет, а зарплаты — нет.

— Зарплаты тоже растут — конечно, всем хочется, чтобы это происходило более высокими темпами. В Пермском крае, кто бы что ни говорил, по итогам 2021 года реальный уровень заработной платы увеличился. При этом люди желают, чтобы услуга была бесплатной или близка к этому. Вопрос ведь в чём заключается? Не бывает так, что реформой — любой реформой — довольны все. Во всех случаях кто-то (а порой большинство) изначально будет недоволен реформой. Помните, монетизация льгот, мусорная реформа и всё такое? И транспортная реформа тоже вызвала определенные нарекания.

Я не был ее основоположником. Мне со стороны руководителя региона приходилось эту реформу принимать, какая она есть, на стадии формирования цен, тарифов. Любое повышение стоимости проезда невыгодно для потребителя. И Пермь в этом случае была заложником того, что очень долго блокировалось решение о плавном повышении стоимости проезда в зависимости от инфляции. И тариф не соответствовал тем затратам, которые были в себестоимости поездки. В то же время перевозчики распоряжались огромным количеством наличных денег, которые собирали с граждан. Тариф неизбежно будет расти, потому что инфляция никуда не делась. И затраты растут, и бензин дорожает, и транспортные средства дорожают. Но чем плавнее будет рост, тем будет правильнее. Если тариф будет расти темпами, близкими к инфляции, то это, наверное, будет комфортно для всех: и для потребителей, и для поставщиков услуг.

Если мы говорим о риске, на который пошел город, когда резко повысил стоимость проезда, то я пытался минимизировать этот риск путем популяризации общественного транспорта. Я давал свою рекомендацию городу — сделать гибкое меню на проездные билеты. Дальше вопрос выбора: либо мы просто несем бремя содержания транспорта за счет бюджетных городских средств, либо доказываем людям: «пользуйтесь комфортным транспортом, новыми трамваями, новыми автобусами», «берите оптом, покупайте безлимитные проездные», «не будьте зайцами», потому что потребители — это не один, не два, это масса людей. Тогда средняя стоимость поездки будет сопоставима с той, что была.

Что нужно делать? Конечно, больше разговаривать с людьми и объяснять. Развивать электронные сервисы. У нас в планах — развитие сервиса по карте «Тройка», установка теплых остановок. Только важно в последующем их содержать, чтобы горожане и ездили, и ожидали транспорт с комфортом.

Что касается всех этих митингов против роста тарифов, то они организуются, на мой взгляд, во многом политиканами, которые называют себя общественниками. По моему мнению, за этими людьми могут стоять некоторые перевозчики, которым крайне невыгодна легализация отрасли. Как только где-то речь заходит о деньгах, так там сразу появляются эти якобы общественники. Нам, ну прежде всего городской администрации, говорят о чём? «Вы дискредитируете наличные расчеты на транспорте». Бедные водители будут перегружены, потому что уйдут кондукторы. Если оставить наличный расчет, то возить можно и за 16 рублей.

— Почему?

— Потому что деньги остаются у перевозчиков. Наличными. Учета никакого нет. Поэтому многие перевозчики «топят» за то, чтобы всё осталось как есть. Реформу надо быстрее завершать, ее нельзя растягивать. А мы ее, к сожалению, растянули. И в чём заключается самое интересное? Вдумайтесь: заказчиком услуг является городская администрация, она должна собирать деньги и оплачивать работу подрядчиков. А контролирует финансовые потоки не заказчик, а подрядчик. Потому что кондукторы — сотрудники перевозчиков. Я и предложил: хорошо, кондукторов не убираем, но они становятся должностными лицами заказчика. Я думаю, желание их оставить сразу же пропадет.

Дальше — инициаторы митинга, называющие себя общественниками, говорят, что нам не нужны новые низкопольные автобусы. Странно, что эти «общественники», которые вроде бы должны бороться за права всех граждан, почему-то забывают про маломобильные группы населения, которым такие автобусы значительно облегчают пользование общественным транспортом. Кроме того, отсутствие низкого пола выгодно только для старых автобусов, которые еще не обновлены. Поэтому я не верю в искренность тех «общественников», которые рассуждают на эту тему.

При этом я понимаю, что у транспортной реформы есть недочеты. И недовольство людей во многом справедливо. Даже в том, что вот ты привык из точки А в точку Б добираться напрямую, а теперь тебе надо с пересадкой, еще как-то. Но это всё вопрос привыкания. Я, естественно, не могу погрузиться в специфику каждого маршрута. На это есть должностные лица, которые непосредственно этим занимаются. Если администрация краевого центра не сможет расширить «узкие места», то, конечно, через какое-то время я буду рекомендовать коллегам из города принимать и кадровые решения.

— Я хочу уточнить: по нашим наблюдениям, особенную боль вызвала ситуация с бесплатными пересадками, которые сначала ввели, а сейчас отменили, при этом сокращенные ранее маршруты никто не вернул. Точнее, вернули небольшую часть.

— Не небольшую, а достаточно много маршрутов было возвращено. И вопрос это опять же про линию реформы: если вы заявили, то ведите до конца, принимая на себя удар. Городу в полной мере это не удалось сделать. Я не могу отследить каждый маршрут — продлен он или нет.

— Так как вы в регионе — главная власть, я не могу не задать вопрос: может ли губернатор сейчас взять и вернуть бесплатные пересадки?

— Губернатор может инициировать и забрать весь транспорт субъекта в краевые полномочия, как это уже произошло с градостроительством. И дальше уже полностью нести ответственность за это направление, менять что-то или вводить пересадки. Нужно ли это делать? Мы сейчас это обсуждаем. Но тогда вопрос: что останется от местного самоуправления? Транспорт забрали, стройку забрали, дороги при желании тоже можно забрать. Из 40 миллиардов бюджета Перми 20 — краевые деньги. Дорожные крупные стройки мы тоже забрали. Вопрос: что остается от местного самоуправления? Не думаю поэтому, что полностью перетащить все эти темы на региональный уровень будет правильно.

— О трамваях. Во время руководства краевым центром Дмитрием Самойловым в Перми активно обсуждали перспективы строительства новых трамвайных линий. В частности, говорили про новую ветку по проспекту Парковому, а также хотели «дотянуть» трамвай до Садового. Сейчас мы об этом не слышим. Что с этими проектами?

— Можно что-то долго активно обсуждать, но если нет ни проектно-сметной документации того или иного проекта, ни понимания по источнику его финансирования, то его невозможно реализовать. Чтобы дотянуть линию до Садового, необходимо еще построить мост через Егошиху. Сколько это будет стоить? Миллиарды. Мне нравится электротранспорт, я хочу, чтобы трамвай «дотянулся» и до Кондратово, потому что у нас там будет строительство. Но есть вопрос приоритетов. Когда мы по центру города новые вагоны отправляем по старым рельсам, то не создаем необходимого комфорта для пассажиров. Давайте действующее трамвайное полотно приведем в нормативное состояние, купим новый подвижной состав. А потом уже будем думать о новых ветках и новых направлениях. Пока мы сосредоточены на модернизации того, что есть.

— Есть ли временная перспектива у того, что будет после?

— Давайте для начала отмотаем назад. У нас в 2020 году было сокращение доходов регионального бюджета практически на 40 миллиардов рублей. При этом мы не остановили ни один инвестпроект, мы не сократили ни одного социального обязательства, мы только увеличили меры поддержки. Но эти потерянные 40 миллиардов помогли бы нам еще больше развиваться. Я не могу за это отвечать, так как налоги — это производная от конъюнктуры цены на нефть, на калий и т. п. Будет дальше в стране всё в порядке, будет устойчиво развиваться экономика, мы сможем сделать всё то, что запланировали, и даже больше. Мы уже сейчас ускоряем крупные дорожные стройки, мы по улице Строителей уже разыгрываем следующий этап, о котором мечтали только через два года. Мы будем форсировать строительство трассы ТР-53. Есть готовый проект Северного обхода — нам есть чем заниматься в области дорожного строительства. Будет там трамвай, автобус или электробус — покажет время и наши бюджетные возможности. Наша задача — и увеличить зарплаты бюджетников, и найти средства на развитие. Мы находимся в поисках постоянного баланса интересов.

— Давайте про краевую транспортную реформу. Последний инфоповод в этой теме — уход московского перевозчика…

— Ожидаемый.

— Почему ожидаемый?

— Потому что, когда компания заходит на участие в тендере (понятно, она его выиграла в рамках тех процедур, которые мы обязаны проводить), но при этом уставной капитал у нее небольшой, всегда есть сомнение, что обязательства исполнятся. Ничего страшного не произошло. Конечно, есть неудобства для потребителя, мы извиняемся, но это объективный факт. Задача Минтранса — сохранить работу на этих маршрутах, и это сделано. При этом банковская гарантия у нас, мы добавим их в реестр недобросовестных поставщиков — и пошли вон.

— Говоря о сервисах, вы сказали о карте «Тройка», а не о нашей карте, которая сейчас действует на большинстве маршрутов. Зачем нам вообще «Тройка» при наличии своей разработки?

— Единый оператор всё равно будет опираться на тендеры. Пускай со множеством операторов конкурирует еще один серьезный оператор, который зарекомендовал себя в самом крупном мегаполисе страны. С сервисами [у «Тройки»] всё отлично, и нас это устраивает. Выиграют они тендер, зайдут они на рынок — и сервисы, которые они оказывают, самые качественные в моем понимании. Не выиграют — будет другой сервис.

— Но «Тройка» испытывается уже много времени на одном маршруте…

— Потому что тендер надо проводить.

— А почему мы его не проводим?

— Мы написали ряд нормативных документов, скоро произойдет объявление конкурса — просто рабочий процесс.

— Я правильно понимаю, что по результатам тендера в Перми может остаться только «Тройка»?

— Или какая-то другая. Для чего это нужно? Это контроль за расчетами, возможность создания единого сервиса не только в автобусах и трамваях, но и на пригородных электричках, водном транспорте, на международных маршрутах и так далее.

— Не так давно вы встречались с Владимиром Путиным. Мы знаем о решениях и темах разговора из новостей. Но из них не так просто оценить отношение федеральной власти к тому, как управляется Прикамье. Как вы сами его оцениваете? Вы — в любимчиках?

— У любого большого руководителя очень широкий кругозор. И тут не надо говорить о любимчиках, не любимчиках. Я помню, как некоторые информационные ресурсы бурлили, когда нас в числе прочих регионов назвали отстающими по строительству дорог в 2020 году. Произошло что? Есть так называемый «светофор», кладется президенту на стол: лидеры — зеленые, середнячки — желтые, отстающие — красные. Я пришел работать как раз в 2020-м, и тогда отставание составляло всего 2%. Вот, Пермский край был отмечен в негативном ключе, что сразу же появилось в соцсетях и, как мне докладывали, в некоторых телеграм-каналах — с акцентом на то, что мне якобы выдали «черную метку».

— Это про какие телеграм-каналы речь?

— Да не помню уже, я их в принципе стараюсь не читать. Когда ты не можешь ответить, потому что неизвестен автор, и не знаешь, что там, откуда что идет, — зачем тратить свое время и нервы?

Продолжу. Теперь, после встречи с президентом, стали, наоборот, писать про то, что в ближайшее время я пойду на повышение. Обычная встреча была. Нормальная, рабочая. Очень важно для главы любого субъекта встречаться с президентом хотя бы раз в год. Это хорошо для региона, не для меня — для региона. Потому что вопросы, которые мы обсуждали, они очень важны. Если мы получаем поддержку от руководства страны — это очень правильно. То, что я предлагаю, принимается, то, что я вижу нужным для развития региона, оценивается как действительно нужные направления. Это не только про встречи с президентом, но и про работу с федеральным правительством, с министерствами.

— Кстати, в декабре 2021 года в Пермь приезжали премьер-министр Михаил Мишустин и другие федеральные министры. Тогда у людей возник вопрос: в основном им показали макеты — неужели для этого нужно было организовывать прилет, тратить немало бюджетных денег, ведь можно было и в 3D по почте послать? Какую роль в таких моментах играет личное общение с представителями федеральной власти? Так легче заручиться их поддержкой?

— Самая главная сложность в моей работе — объяснить людям те или иные действия, почему происходит так или иначе. Даже элементарные вещи, которые приносят благо, критикуются людьми. Я сейчас про макеты. Люди воспринимают большую часть информации визуально, так мы устроены. Сделать макеты, чтобы обосновать необходимость, показать масштаб какого-то объекта, мы считаем правильным. Потом, когда всё построим, соберем эти макеты в музее.

Про важность личного приезда. Когда я работал в ФАС, я не принимал ни одного решения, хотя на бумажке всё было написано, пока я не спустился в шахту, пока я не съездил на завод, пока я своими руками не пощупал производственный процесс. Принимать какие-то управленческие решения без этого невозможно.

Как выделять многомиллиардные бюджетные средства на реализацию тех или иных проектов, если лично не выехать на место и не посмотреть, о чём идет речь? Я говорю конкретно о пермском моторостроительном холдинге. Собственно, его посещение и было главной целью визита председателя правительства.

— Для нас как для журналистов — изначально мы знали о том, что Михаилу Мишустину покажут галерею и «Моторы», — неожиданным в хорошем смысле было решение повезти премьера на площадку старой инфекционной больницы. Почему приняли такое решение? Не было ли страха негативной оценки?

— Страха не было. Тут самое простое — сказать: «Мы же не боимся показать, как всё есть». В этом доля правды. Хотели обострить и показать, что больница, как выразился сам Михаил Владимирович, построена через 20 лет после отмены крепостного права. Хотя по факту она функционирует и оказывает медицинскую помощь — по всем стандартам. На самом деле мы предлагали несколько вариантов точек для визита, на решение повлияла коронавирусная инфекция. Мы хотели съездить в перинатальный центр, но понятно — коронавирус. Поэтому в краевой клинической больнице обсудили возможность выделить деньги на оборудование перинатального центра. Моей задачей было обозначить те проблемы, для решения которых необходима федеральная поддержка. Я мог, конечно, показать глобальный проект, попросить 10 миллиардов, но мне бы сказали: «Нет таких денег, двигайтесь сами». Поэтому надо было найти золотую середину. Я считаю, мы ее нашли. Получили поддержку на несколько проектов. Самое главное, конечно, авиационные двигатели, это будущее.

— Также во время этого визита представители федеральных властей посетили Пермскую художественную галерею. Министра культуры у нас тогда не было, встречала их там Юлия Тавризян, директор галереи, но за некоторое время до этого говорилось о том, что на этот пост направят экс-министра культуры Пермского края Вячеслава Торчинского. Но зачем? Зачем заменять блестящего специалиста?

— Не было никогда мысли, что действующий директор галереи покинет должность. Потому что она действительно одна из лучших в своей отрасли. Но вопросы хозяйствования — строительство нового здания, переезды — требуют поддержки, помощи с нашей стороны. Кто ей будет помогать? Вопрос будет решаться. Точно не нужно оставлять ее с этими проблемами один на один. Нам надо точно построить в 2023 году галерею и сделать так, чтобы это был центр притяжения жителей и гостей Пермского края.

— Есть ли решения по Вячеславу Торчинскому?

— Все решения по нему приняты, он ушел с поста министра культуры по собственному желанию. Почему вы думаете, что я должен кого-то трудоустраивать? Мы разве рекрутинговое агентство?

Есть определенное поверье, что чиновников после ухода с одной должности надо обязательно трудоустраивать на другую и кто их убирает, тот же и должен их куда-то назначить. Я руковожу правительством. Моя задача — чтобы работали министры. Если кто-то уходит из состава правительства, я не должен его куда-то трудоустраивать. Что касается Торчинского, это был далеко не самый плохой министр культуры Пермского края. Человек имеет определенный опыт, образование, профессионализм. Он точно без работы не останется.

— К блоку вопросов о культуре. Недавно СМИ — иностранным агентом был объявлен Марат Гельман, немало сделавший для культуры Пермского края. Как вы относитесь к этому статусу — вообще и в случае с Гельманом в частности?

— Я его не знаю лично. Один раз видел в аэропорту Черногории. Ужасный аэропорт, кстати. Невозможно находиться, душно, задержки рейсов. Когда мы говорим: «Хорошо там, где нас нет»... Надо ценить то, что у нас есть.

— Я соглашусь, в России многие вещи удобнее, чем в других местах для жизни. Но... к Гельману. Новый министр культуры — у вас какой расчет, надежда на то, что она будет делать? Хочется понять, какое у нас сегодня задается направление в культуре. У нас есть прекрасный проект галереи…

— Мы выходим к проведению тендера на капитальный ремонт большого зала филармонии, это свыше миллиарда рублей, это будет другая акустика и всё остальное. На выходе капитальный ремонт зала с буфетами Театра-Театра, тоже будет другая история. Строится малая сцена ТЮЗа, заканчивается проектирование многострадальной новой сцены Театра оперы и балета.

— Заканчивается проектирование?

— Да, сейчас проект в Госэкспертизе. Мы с Теодором Курентзисом планируем создание социокультурного пространства — дома Дягилевых. По Дому благородного собрания, который мы забираем в краевую собственность, деньги уже выделены, делается проектирование, мы будем создавать точку притяжения. Мы сделали типовые проекты сельских домов культуры. Вот этим всем должен заниматься министр культуры.

Тут надо находить тонкую грань — есть большое искусство, а есть искусство и культура регионального, муниципального уровня. Я сам выходец из прикамской глубинки и считаю, что нужно заниматься, например, строительством и ремонтом сельских домов культуры. Социальные кинозалы — новый проект, который мы дополнительно профинансировали, передвижные дома культуры, чтобы можно было привозить концерты в самую глубинку. Модельные библиотеки мы будем продолжать делать. Всеми этими направлениями будем заниматься вместе с новым министром культуры.

— Это всё — про внутри, чтобы классно было жить здесь, в том числе на селе. Во времена Гельмана всё же была другая история, она была и про вне — про привлечение людей на «Белые ночи», на другие мероприятия. Создавалось много классных проектов. Сейчас мы чего хотим?

— Мы хотим победить коронавирус во всём мире. Поэтому из-за действующих во время пандемии ограничений очень многие культурные мероприятия, многие фестивали пришлось отменить или перенести. Тем не менее культурная жизнь в крае никуда не делась, театры ставят премьеры, вызывающие широкий резонанс. Об этом, кстати, говорит и серьезное количество номинаций пермских театров на получение «Золотых масок». Есть большие планы по совместной работе с Теодором Курентзисом по развитию Дягилевского фестиваля, и сейчас он делает «Дягилев+», который мы договорились проводить ежегодно на католическое Рождество.

— Всё же — как вы относитесь к тому, что Марату Гельману, книги о культуре с чьими главами есть у вас в библиотеке, где мы сейчас сидим, присвоили статус иноагента?

— Никак.

— Вернемся к вопросу о новой сцене Театра оперы и балета. Пока внимание отвлечено на галерею, этот вопрос как будто затих. Даже гуглить надо, чтобы вспомнить, какой в итоге там проект. Вы сказали, что заканчивается проектирование. Когда начнется строительство?

— Есть проект новой сцены, он отличный.

— В этом году деньги на его реализацию не появятся?

— Я готов обсуждать судьбу этого проекта, когда появится проектно-сметная документация, он пройдет Госэкспертизу, будет понимание с финансированием. Сам проект сегодня разрабатывается полностью за частные деньги. Самое главное — союзников этого проекта очень много, это дает больше шансов, чтобы получить финансирование.

— Была информация о том, что картодром в Камской долине забрали у Федерации автомобильного спорта Пермского края.

— Это к вопросу про непонимание — людям очень важно объяснять, что происходит на самом деле. Картодром уже передан федерации и будет функционировать. А вообще одна из ключевых задач сейчас — развивать популярные виды спорта. Чтобы дети занимались фигурным катанием, хоккеем, футболом. Для этого строить хоккейные площадки, футбольные поля, построить большой дворец спорта универсальный, чтобы Пермь могла принимать международные соревнования, не говоря уж о всероссийских. Развивать зимние виды спорта, включая лыжи, потому что у нас зима долгая. Поэтому начали появляться базы, поэтому мы выкупили базу «Пермские медведи». Если на Олимпиаде пермские лыжники занимают призовые места, значит мы будем делать трамплины, будем их восстанавливать, приводить в нормативное состояние.

— На Егошихе?

— Да, сейчас там идет обследование, у нас есть примерное понимание, что там надо сделать. Не только на Егошихе, но и в Кизеле есть трамплины, в Лысьве.

— Можете сказать пару слов нашим ребятам, которые привезли медали с Олимпиады?

— Молодцы те, кто попал в состав нашей сборной, это уже достижение — в этой Олимпиаде участвовало рекордное количество пермяков. Молодцы те, кто тренирует спортсменов, несмотря ни на что. Мы нацелены на увеличение поддержки профессионального спорта. Со всеми нашими олимпиадниками постараюсь встретиться, всех их поздравил сразу после того, как они завоевали медали.

— После награждений, сразу? Вы смотрели?

— Не смотрел, мне Альберт Демченко и Татьяна Чеснокова говорили: «У нас медаль, у нас медаль». И я сразу же короткую эсэмэску тренерам, спортсменам посчитал правильным отправить — не как губернатор, а как спортивный болельщик.

— Подписываетесь в таких сообщениях?

— «С уважением, Дмитрий Махонин».

— Здорово, думаю, это приятно.

— Надеюсь.

— В этом году, как и летом прошлого года, большой резонанс вызвали отказы в грантах различным пермским НКО. В январе этого года фонд «Счастье жить» объявил о закрытии большей части проектов. В ТГ-каналах написали, что надеются, что губернатор ситуацию спасет. И тут же последовали действия края…

— Когда ко мне в 2020 году пришли и сказали, что «освободилось помещение, давайте отдадим его под какое-то ведомство», я сказал: «Нет, давайте я посмотрю, что у нас с НКО происходит». Я не знал Настю Гилеву тогда. Решил передать ей в безвозмездное пользование на 10 лет. Потом прочитал в СМИ о том, как ей передали неотремонтированное помещение, «как же они будут там жить». И я поставил цель за несколько лет сделать лучший центр для детей с особенностями развития. Дальше я сам занимался поиском денежных средств. «Орсо групп» инициативу проявила. Это мой проект, я хочу, чтобы он был, я несу за него личную ответственность. Будем ей дальше помогать.

— Вопрос про коронавирус. Как вы считаете, край — точнее, люди и ресурсы — оказался готов к новой волне?

— Обстановка терпимая, удовлетворительная, возможность увеличить коечное пространство есть, слава богу, те прогнозы по заполнению коек, что были, пока сбываются. Сейчас больше циркулирует омикрон, чем дельта, хотя и дельта тоже выросла. Сразу после новогодних праздников я провел большое совещание, сказал, что мы должны быть готовы к новой волне, есть резервные деньги. Надо выделить дополнительные средства на приобретение лекарств, средств индивидуальной защиты, медицинского оборудования. Говорил о том, что еще откроем 60 коек в реанимации, уже увеличили бригады скорой помощи. Да, были очереди в больницах, но это связано с тем, что поначалу не совсем верно выстроили маршрутизацию больных и ряд главных врачей немножко не справился с первым наплывом пациентов. Но быстро всё отрегулировали, и больше таких проблем не было. Сейчас наблюдаю за работой поликлиник по камерам — всё спокойно. Увеличили линии call-центра, привлекли волонтеров-медиков, тесты купили специальные, чтобы выявляемость была больше, поэтому показываем максимально честные цифры. То, что у нас в ПФО было первое место по заболеваемости, я называю «по выявляемости».

— Вы сказали, что следите за работой поликлиник по камерам. Это какой-то ручной режим? Кто за ними наблюдает обычно?

— У нас видеонаблюдение еще с начала пандемии установлено в больницах, в поликлиниках.

— То есть вы лично смотрите, есть ли в больницах очереди?

— Проглядываю. Это программа, мой электронный рабочий кабинет. Ход строек, дороги, больницы...

— И если что-то идет не так, вы можете позвонить и поругаться?

— Не поругаться, а отреагировать на ситуацию.

— Часто приходится такое делать? Самостоятельно?

— Бывает, да, когда приходится вмешиваться в ситуацию. Это нормальный процесс.

— Фонд «Губерния» приобрел СМИ холдинга «Местное время», есть информация и о покупке газеты «Пятница» вашим советником Станиславом Шубиным. Значит ли это, что под контролем вашей администрации формируется медиахолдинг, как во времена Виктора Басаргина? Зачем это вам?

— Не хочу говорить о том, что создавалось при Басаргине. Одной из целей упомянутой вами сделки, насколько я знаю, является сохранение и развитие бренда «Звезды» — старейшей нашей газеты. Точно так же, как я стараюсь сохранить бренд ФК «Амкар», так же было бы правильно получить в краевую собственность бренд «Урал-Грейта».

— То есть это спасение «Звезды»?

— В том числе, да.

— Будет край влиять на редакционную политику этих СМИ?

— У меня точно нет на это времени.